Поговорив с Френсис, Мартин поспешил обратно на кухню, а когда через два дня она пришла в «Беседку» вместе с Луизой, он так и не выглянул в зал. Официант сообщил ему, что миссис Бэнкс просит мистера Рейфила уделить ей хоть минуту, но Мартин попросил передать клиентке свои извинения и объяснить, что у него слишком много работы.

И в этот вечер, двадцать седьмого мая 1953 года, Мартин сидел в беседке и нежно обнимал Клэр. Она по-прежнему принадлежала ему, несмотря ни на что. Недавно у Лукаса Свифта развился артрит коленей, и ему стало совсем трудно передвигаться. Теперь отец нуждался в дочери больше, чем когда-либо, — и тон их писем постепенно менялся. Исчезла уверенность в том, что они скоро будут вместе. Мартин и Клэр старались вообще не касаться этой темы. Они знали лишь то, что любят друг друга так же сильно, как прежде, и обязательно встретятся в беседке двадцать седьмого мая. «Пусть даже мир расколется пополам», — писал Мартин.

Он знал, что, когда на Лонгвуд-Фолс опускается вечер, отец с дочерью сидят на заднем крыльце и тихо беседуют, пока солнце окончательно не скроется за горизонтом. Лукас Свифт часто говорил дочери, что она должна уехать в Лондон, где вся ее жизнь, но Клэр каждый раз отвечала, что нужна здесь, — и он не спорил. Помимо того, что Клэр целиком взяла на себя заботу об отце, она фактически стала главой семейного дела. Благодаря ее стараниям фирма «Свифт: мастера на все руки» начала процветать. Клэр великолепно справлялась со всей документацией и — у нее оказался настоящий талант — общалась с клиентами и рабочими. Она пока не могла уехать — Мартин также не мог. Они оба знали об этом, и разочарованное молчание отравляло их долгожданную встречу в беседке.

Но в этот вечер в воздухе словно повисло еще что-то. Клэр выглядела не просто повзрослевшей или усталой, нет, в ней чувствовалась какая-то тревога. И, как оказалось, на то были причины.

— Послушай, — сказала она Мартину и взяла его руки в свои. — Я должна тебе кое-что сказать.

Первая его мысль была о том, что умер кто-то из его родителей. Он почувствовал, как внутри него все сжалось. Несмотря на то, что Мартин уже несколько лет не разговаривал ни с отцом, ни с матерью, он не был готов услышать такие вести. Но вместо этого Клэр сказала:

— Я кое-кого встретила.

Ее голос был полон грусти и сожаления. Мартин молчал.

Что ты имеешь в виду? — наконец спросил он, хотя боялся, что знает ответ.

— Его зовут Дэниэл Класкер, — тихо проговорила Клэр.

Мартин не знал, что сказать. Как она могла кого-то встретить? Они же договорились. Они собирались когда-нибудь снова жить вместе.

— Как ты могла? — Он встал, пошатнувшись, и изо всех сил ударил кулаком по деревянной опоре беседки.

— Остановись! — закричала Клэр. Она хотела броситься к нему, но вместо этого просто смотрела, как он трясет рукой от боли. — Пожалуйста, — продолжила она, на этот раз с нотками ярости в голосе. — Я не знала, что делать. Я здесь — ты там. Ты все время выглядишь таким несчастным, таким вымотанным. Я пыталась хоть как-то решить нашу проблему, и это все, о чем я думала. Проходят годы, и мы больше не думаем о том, что с нами будет и когда все это кончится. Ты знаешь, что я люблю тебя. Ты знаешь, что ты — вся моя жизнь. Но Дэниэл просто пришел и стал помогать. Он нравится отцу, и он очень надежный. Я знаю, как ты одинок, — я вижу это каждый год. Не просто одинок, ты разочарован. Наши отношения словно лишают тебя чего-то очень важного. Поэтому я решила: пора что-то делать, — сказала Клэр, глубоко вздохнула и тихо добавила: — И теперь ты имеешь право сделать то же самое.

Мартин неотрывно смотрел на нее, чувствуя, как гулко бьется сердце, как, словно отделившись от остального тела, пульсирует разбитая кисть.

— Скажи мне только одно, — попросил он глухим, незнакомым голосом. — Этот Дэниэл Класкер… — Он холодно произнес его имя. — Ты его любишь?

Клэр опустила голову и посмотрела на свои руки.

— Он очень добрый человек, — просто сказала она.

Ее ответ напомнил Мартину слова Николь о своем муже, Тьерри. «Он хороший отец», — сказала Николь, словно этого было достаточно. Неужели этого достаточно? Кто решает, чем мы должны удовлетвориться в жизни, что делает ее полной?

— Дэниэл может починить что угодно, — продолжила тем временем Клэр. — Умеет ходить колесом. Знает названия разных птиц. Он чуткий и заботливый. — Она подняла голову, вздохнула еще раз и сказала: — Он попросил меня выйти за него замуж.

Мартин изумленно посмотрел на нее:

— И?..

— И я сказала, что согласна, — тихо ответила Клэр. — Я не знала, что еще сказать.

Мартин почувствовал горечь во рту.

— Клэр, давай сегодня же уедем в Лондон.

— Ты знаешь, что я не могу, — сказала она. — Мой отец. Наше дело…

— Тогда я перееду сюда, — не сдавался Мартин. — Брошу этот дурацкий ресторан.

— Он не дурацкий, — остановила его Клэр. — Ты всегда о нем мечтал.

— Да, — сказал Мартин. — Это так.

Он вспомнил мягко освещенный зал, те чувства, что он испытывал, стоя на пороге кухни и наблюдая за тем, как официанты провожают первых клиентов к их столикам. В такие моменты он чувствовал спокойную радость и гордость за свое дело. Но потом Мартин подумал о том, что никогда больше не сможет заняться любовью с Клэр, никогда на ней не женится, и у них никогда не появятся дети. Они будут раз в год ненадолго встречаться в беседке, потому что дали друг другу обещание, и все.

— Ты действительно сделаешь это? — спросил он.

Клэр отвела глаза и кивнула.

— Значит, все кончено?

Она снова кивнула.

— Я должен идти, Клэр, — сказал Мартин.

Он поднял портфель, который она ему подарила, и спустился по белым ступеням, слегка пошатываясь, как человек, выпивший слишком много шампанского или неожиданно получивший очень плохие вести.

Дэниэл Класкер был плотником из соседнего города, Клэр наняла его на работу в семейную фирму. Высокий, рыжеволосый мужчина понравился ей с того самого момента, как впервые появился в офисе их компании. В нем чувствовалось спокойствие и грубоватое обаяние, и в то утро они проговорили чуть больше, чем можно было ожидать.

Когда спустя некоторое время Клэр проходила через городской парк, она увидела нескольких рабочих за обедом. Среди них был и Дэниэл Класкер, он ходил колесом по траве, чтобы развлечь окружающих. Заметив Клэр, он тут же встал на ноги и смущенно помахал ей рукой. Дэниэл был очаровательным, но ужасно стеснительным. Поэтому Клэр невероятно удивилась, когда на следующий день он снова пришел в офис и спросил, свободна ли она вечером.

— Свободна? — недоуменно переспросила Клэр.

— Ну, ты понимаешь? Не занята, — пояснил он. — Я думал, мы могли бы сходить куда-нибудь. Обещаю, что не буду говорить о работе.

И она, сама не понимая почему, согласилась встретиться с ним, а Дэниэл сдержал слово и ни разу не вспомнил о работе. Они катались по холмам на его пикапе, и он показывал ей места, где гулял в детстве с братьями. Он был натуралистом-самоучкой и очень любил птиц. У него даже было четыре пары биноклей с прицелами разной дальности. Они поужинали у него дома — ничего особенного, просто суп и салат — и послушали старые пластинки Луи Армстронга.

Иногда Дэниэл, гремя инструментами, заходил к ней в офис во время рабочего дня, просто для того, чтобы поздороваться. Клэр никак не могла понять, заигрывает он с ней или нет. Она слишком долго не обращала внимания на других мужчин — у нее был Мартин. Так почему же она все чаще ловила себя на мысли о Дэниэле Класкере?

Сначала Клэр пыталась убедить себя, что ей просто нравится его доброта. Дэниэл Класкер был очень милым — и одиноким. Но иногда ей казалось, что Мартин, хоть он ни за что не признался бы в этом, все-таки хотел, чтобы она встретила кого-нибудь еще, так что она лишь следовала его невысказанному пожеланию. Может, ему хотелось бы расстаться с ней сейчас, когда его ресторан в Лондоне развернулся на полную мощь. Тогда чувство потери и тоски было бы не таким острым, и он стал бы жить дальше, нашел себе кого-нибудь. Клэр знала, как он ненавидит возвращаться в пустую квартиру, которая должна была стать их домом, и ложиться спать в холодную постель. Однажды, обнимая Клэр перед сном, Мартин попытался объяснить ей, как одиноко быть единственным ребенком в семье, и что для него значит быть с кем-нибудь. А теперь она думала о том, что этот одинокий ребенок становится одиноким мужчиной.