– Ганитулин говорил, что у вас есть конус, – сказал командир боевой части, не отвлекаясь на глупые вопросы.

– Есть, – ответил сигнальщик, не меняя расслабленной позы и воспринимая командира как нечто подобное миражу.

– Покажи, – потребовал командир боевой части.

Сигнальщик лениво сделал два шага и, ткнув пальцем в сигнальную фигуру, сказал:

– Вот.

– Что «вот»? – не понял командир.

– Конус, – лаконично ответил сигнальщик мысленно занятый выбором места для чтения.

Да, чуть не забыл. Вам же, наверняка, не ведомо, что такое «Конус». Так вот, «Конус» – это не только геометрическая, но еще и сигнальная фигура. А смысл, вкладываемый в нее, следующий: «Дать самый полный назад и работая машинами удерживаться на месте». Ясно? Тогда оставим конус, тем более, что используется он крайне редко, его создателям и вернемся в Севастополь.

– Это конус? – подозрительно спросил командир.

– Конус, – подтвердил сигнальщик, в суть проблемы вникать абсолютно не желавший.

– Э-то ко-нус? – снова спросил командир. По слогам, надеясь, видимо, интонацией чего-то достичь.

Сигнальщик нехотя повернул мысли в сторону службы. Он посмотрел на командира, на конус, пытаясь понять чем второй не угодил первому, провел ладонью по шершавым ребрам сигнальной фигуры.

– Конус, – ответил сигнальщик. И пожал плечами. Мол, чего ж вам еще товарищ капитан-лейтенант. Это уж точно конус. Конусей не бывает.

– Это не конус, – авторитетно, как обухом по голове, заявил командир.

Сигнальщик служил третий год, а, следовательно, первый закон службы, гласящий, что командир всегда прав постиг на собственной шкуре. Но, кроме того, он еще и окончил школу. А в школе изучал геометрию, по которой имел только положительные оценки. Быть может, он не знал, как выглядит додекаэдр, но такую простую фигуру как конус – узнал бы в темноте и на ощупь.

Однако годы службы научили его осторожности и, вместо чтобы сказать как ранее «Ой не морочьте мне голову», сигнальщик осторожно поинтересовался:

– А какой, по-вашему, конус?

– Не, по-моему, – ответил командир боевой части, связист, с высшим образованием, – а по-настоящему.

– Хорошо, – сказал сигнальщик. – Какой по-настоящему конус?

Командир, хитро прищурившись, достал блокнот и несколькими ловкими штрихами изобразил на клетчатом листе ромб.

– Вот, – сказал он довольный. – Это конус.

– Это ромб, – сказал сигнальщик, имевший по геометрии только положительные оценки.

Рядом с «конусом» командир изобразил цилиндр.

– Это ромб, – сказал он, тыча пальцем в то, что, по мнению сигнальщика, именовалось вовсе не так.

В глазах сигнальщика плеснулся ужас. С одной стороны он прекрасно понимал, что конус – это конус, ромб – ромб, а цилиндр, хоть и тоже является сигнальной фигурой, рядом с ними и близко не стоит. И весь многолетний курс красивой науки геометрии – от бедняги Архимеда и до наших дней – ясно определяет как и что выглядит. Но, с другой стороны… С другой стороны образованный сигнальщик служил уже третий год. И знал, что прав не тот, кто имел по геометрии только положительные оценки, а тот, у кого звезды на погонах крупнее.

«Не иначе врал нам Архимед, – шевельнулась под черепом подленькая мысль. – Столько лет».

Следующая мысль была уже не такой подлой и старину Архимеда оправдывала не хуже чем адвокат из золотой десятки.

«Ходили слухи о принятии нового устава, – вспомнил вдруг сигнальщик. – Так, может, приняли уже? И согласно новому уставу ромб отныне именуется конусом? А Архимед и вовсе ни при чем, а?»

Это успокаивало. Но годы, как теперь оказалось, убитые зря на изучение красивой науки геометрии, ни за что не позволяли согласиться с тем, что даже такая высокопоставленная шишка как Министр Обороны имеет право присваивать новые звания геометрическо-сигнальным фигурам.

Эти самые годы подсказали, что специально для таких случаев рабочие завода по производству сигнальных фигур, глядя в учебник геометрии, пишут на них, на фигурах, то есть, «конус», «ромб», «цилиндр» и так далее.

Сигнальщик, вытягивая шею, осмотрел конус со всех сторон. И успокоился. Потому что вновь поверил в Архимеда. На одном из ребер, белым по черному, кириллическим шрифтом было ясно выписано: конус.

«Слава, тебе, красивая наука геометрия, – подумал сигнальщик». И ткнув пальцем в надпись, торжественно произнес:

– Во!

– Что «во»? – не понял его командир боевой части в звании капитан-лейтенанта и с высшим образованием.

– На нем же написано, что это конус, – улыбаясь от уха до уха, пояснил сигнальщик.

Командир боевой части, связист, капитан-лейтенант с высшим образованием соображал быстро. Иначе он не был бы командиром. Он посмотрел на надпись, на радостного сигнальщика и тоже улыбаясь, причем, ничуть не хуже сигнальщика, произнес знаменательную фразу, которая при переводе с исконно русского на просто русский поясняла, что нельзя верить всему, что написано. А то прочитал, поверил, а там на самом деле дрова лежат.

Сказал и уставился на улыбающегося, уже по инерции, сигнальщика.

Сигнальщик пожевал губами, хлопнул глазами пару раз, а потом вспомнил, что существует такая, все поясняющая книга как «Справочник сигнальщика флота», куда, заикаясь, посоветовал заглянуть командиру.

– И правда, – сказал посерьезневший командир боевой части.

И удалился, оставив обалдевшего сигнальщика размышлять о взаимодействии красивой науки геометрии и корабельного устава.

Как говаривал, бывало, Козьма Прутков: «Если в зоопарке на клетке со слоном написано заяц, не верь глазам своим». Так-то.

Ох уж эти мне капитаны первого ранга. А которые комплексом одержимы – так в особенности. Уж простите меня заранее, но когда до заветного погона – без просвета, зато с извилинами – осталось всего ничего, когда и должность у него адмиральская и академия давным-давно за плечами… и остался ему до огромных звезд всего один крохотный шажок…

А он уже и ногу занес…

И тут как кирпич с ясного неба очередная бредовая идея, неясно каким ветром занесенная в плешивую голову бывшего ставропольского комбайнера – теперешнего Верховного Главнокомандующего: «В свете гласности и перестройки будем сокращать генералитет».

Ну и сокращайте… пожалуйста… генералитет. А адмиралы-то причем?

В общем, наш «без пяти минут адмирал» злится, матерится, рвет роскошные, шитые золотом погоны с новенькой черной шинели и топчет украшенную «дубьем» и специальным, адмиральским «крабом», фуражку, изготовленную мастерами своего дела ко дню коронации, то есть, я хотел сказать, присвоения очередного звания. А потом начинает вести себя по-генеральски. То есть брать командование на себя, лезть не в свое дело, отдавать идиотские приказания и требовать для себя непонятно каких почестей.

Начальник МЭОНа, капитан первого ранга Орлов был как раз из таких – сокращенных. И, поэтому, время от времени, выкидывал. Веселил, так сказать, личный состав.

Прозвище у него было «Тесть». А потому что наш связист зятем ему приходился, надеясь, видимо, тоже извлечь некую пользу из адмиральства. Ну и извлек. «Драл» его тесть по-родственному. То есть нещадно. Даже во «время свободное от службы». А чего ж вы хотели, товарищ капитан-лейтенант? Любишь жену, терпи и ее папашу.

Итак: лето, жара, Черное море, Севастополь – новенький ПСКР проходит ходовые испытания. Турбины урчат, колеса крутятся, винты пенят воду – корабль выписывает циркуляцию. На мостике сигнальная вахта – два матроса третьего года службы – отличники боевой и политической и вообще специалисты своего дела. Облокотясь афедроном о леер, они лениво осматривают горизонт, время от времени используя для этого отечественную оптику. Тепло, тихо – круиз, а не служба.

Тесть, решивший урвать от южного солнца и свежего морского воздуха свою долю военно-морского кайфа, вышел на верхнюю палубу. Подышать. Он до предела растянул широченную, всю в искусственных зубах, пасть, вдохнул и мимоходом бросил взгляд вверх. Нет, не на небо. На мачту. На мачту, где гордо болтался, развеваемый соленым ветром, зеленый пограничный флаг с одинокой белой звездой в центре. Выдохнуть Тесть уже забыл. Вместо этого он немедленно затребовал зятя, коему в силу его должности подчинялись сигнальщики, и в таком сопровождении осчастливил своим появлением мостик.