– Хороша ночка. – Он возвысил голос, чтобы перекрыть лязг «дворников» и барабанную дробь дождя.

Обернувшись, Тедди через заднее стекло увидел на крыльце размытые очертания двух фигур, провожающих взглядами отъезжавшую машину. Мимо ветрового стекла со свистом пролетела ветка, оторванная от дерева.

– В такую погоду собаку на улицу не выпустят, – сказал Макферсон.

– Давно вы здесь работаете? – спросил Чак.

– Четыре года.

– Раньше побеги бывали?

– Нет, бог миловал.

– А как насчет нарушения дисциплины? Скажем, человек пропал на час или два?

Макферсон помотал головой:

– Тоже не бывало. Нужно быть совсем уж ненормальным. Куда отсюда податься?

– А доктор Шин? – спросил Тедди. – Вы с ним знакомы?

– Само собой.

– Давно он здесь?

– Пришел на год раньше меня, если не ошибаюсь.

– Значит, пять лет.

– Вроде так.

– Он плотно работал с мисс Соландо?

– Я не в курсе. Вообще-то, ее ведет доктор Коули.

– Это в порядке вещей – главврач ведет дело пациентки?

– Ну… – Макферсон сделал паузу.

Они ждали, пока шлепали «дворники» и темные ветки склонялись к ветровому стеклу.

– По-разному бывает. – Макферсон помахал рукой охраннику у ворот, в которые въезжал «паккард». – Доктор Коули ведет многих пациентов в корпусе С. И еще несколько в других корпусах.

– Кого, кроме мисс Соландо?

Макферсон остановил машину перед мужским общежитием.

– Не возражаете, если я не стану выходить, чтобы открыть вам дверь? Поспите. Я уверен, доктор Коули ответит утром на все ваши вопросы.

– Макферсон, – позвал Тедди, открывая дверь.

Тот обернулся к нему через спинку кресла.

– У вас это не слишком удачно получается, – сказал пристав.

– Что «это»?

Тедди ответил ему мрачноватой улыбкой и выбрался наружу под проливной дождь.

Их поселили вместе с Треем Вашингтоном и еще одним санитаром по имени Бибби Люк. Комната была приличная, с парой двухъярусных кроватей и столом, за которым, когда они вошли, Трей и Бибби играли в карты. Вытерев мокрые головы белыми махровыми полотенцами, – кто-то оставил целую стопку на верхней кровати, – Тедди с Чаком придвинули еще пару стульев и присоединились к игрокам.

Играли в покер «по мелочи», и, если заканчивались монеты, в ход шли сигареты. Тедди раскрутил всех троих, взяв хороший прикуп, и в результате заработал пять баксов и восемнадцать сигарет на пиковом флеше. Сигареты он спрятал в карман и в дальнейшем играл с оглядкой.

Чак оказался настоящим игроком при всей своей внешней легкости, совершенно непредсказуемым, перед ним быстро выросла горка монет и сигарет, а потом и бумажек, и под конец он воззрился на нее с удивлением, словно не понимая, откуда что взялось.

– Пристав, у вас что, рентгеновские аппараты вместо глаз? – спросил Трей.

– Да просто везуха.

– Черта с два. Чё-то нам, придуркам, так не везет. Небось занимаетесь вуду.

– Может, просто придуркам не стоит дергать себя за мочку.

– Чего?

– Каждый раз, когда у вас на руках было меньше фула, вы дергали себя за мочку, мистер Вашингтон. – Чак показал пальцем на Бибби. – А этот придурок…

Все трое так и покатились.

– Он… погоди… он… у него зенки делаются как у белки… и перед тем как блефануть, он проверяет, сколько у кого жетонов… А когда у него сильная карта? Он сидит такой тихий-тихий, весь в себе…

Трей взорвался громким хохотом и хлопнул ладонью по столу.

– А пристав Дэниелс? Он как себя выдает?

Чак усмехнулся:

– Хотите, чтобы я сдал своего напарника? Нет уж, дудки.

– Колитесь! – Бибби тыкал пальцем в них обоих.

– Нет, увольте.

– Ага, ясно, – сказал Трей. – Все белые заодно.

Чак потемнел лицом и так на него посмотрел, что в комнате вдруг стало нечем дышать. У Трея запрыгал кадык, он уже было поднял руку, чтобы извиниться, как вдруг Чак произнес:

– А то. Одна компашка. – И рот его растянулся до ушей.

– Во придурок! – Трей хлопнул его по руке.

– При-ду-рок! – поддакнул Бибби.

– Ублюдок, – сказал Чак, и все трое захихикали, как маленькие девочки.

Тедди подмывало включиться в общее веселье, но он решил, что это выйдет ненатурально, вроде как чужак хочет показаться своим в доску. А как же Чак? У него это выходило как-то само собой.

– И что же выдавало меня? – спросил Тедди у Чака в темноте, когда они лежали в своих кроватях. В другом конце комнаты Трей и Бибби соревновались в храпе. Дождь за окном в последние полчаса несколько утих, словно копя силы или дожидаясь подкрепления.

– В карты? – уточнил Чак с нижней кровати. – Проехали.

– Нет. Я хочу знать.

– Ты ведь считал себя хорошим игроком, да? Признайся.

– Я считал себя неплохим игроком.

– Ошибочка вышла.

– Ты меня сделал.

– Да ну, заработал несколько баксов.

– Твой отец был игрок, я правильно понимаю?

– Мой отец был придурок.

– Извини.

– Ты тут ни при чем. А твой?

– Отец?

– Нет, дядя. Отец, кто ж еще.

Тедди попытался представить его в темноте, но увидел лишь руки в шрамах.

– Он был всем чужой, – сказал Тедди. – Даже моей матери. Он себя-то не понимал. Отождествлял себя со своей моторкой. И когда ее потерял, то и сам потерялся.

Чак никак не отреагировал, и Тедди решил, что его напарник спит. Вдруг он увидел отца целиком, сидящим на стуле дни напролет, когда не было никакой работы, – человека, которого всосало окружающее пространство.

– Эй, босс!

– Ты еще не спишь?

– Мы правда пакуем чемоданы?

– Да. Ты удивлен?

– Никаких обвинений, просто… не знаю, как сказать…

– Ну?

– Я еще никогда не отступал.

Тедди какое-то время лежал молча, а затем произнес:

– Мы не услышали ни слова правды. Не приблизились к ней ни на шаг, не за что зацепиться, неизвестно, как заставить их говорить.

– Да знаю, знаю. Логика железная.

– Но?

– Просто я еще никогда не отступал.

– Рейчел Соландо не могла ускользнуть босиком из запертой комнаты без посторонней помощи. И не одного человека. Всего заведения. Я знаю из опыта. Невозможно переломить сообщество людей, если они все не желают тебя слышать. А нас всего двое. Наилучший сценарий: угроза подействовала, и сейчас Коули, сидя в своем особняке, пересматривает всю стратегию. Может быть, утром…

– Так ты блефуешь?

– Я этого не говорил.

– Вот и играй с тобой в карты, босс.

Они помолчали. Тедди слушал морской прибой.

– Ты надуваешь губы, – наконец заговорил Чак уже слегка заплетающимся языком.

– Что?

– Когда у тебя на руках сильная комбинация. Всего на какую-то секунду, но ты делаешь это регулярно.

– Вот как?

– Спокойной ночи, босс.

– Спокойной ночи.

Она идет по коридору ему навстречу.

Долорес. В глазах – по нескольку каратов гнева. Откуда-то, вероятно из кухни, Бинг Кросби проникновенно поет «East Side of Heaven»[4].

– Бог мой, Тедди. Господи Иисусе!

Ее захлестывают эмоции. У нее в руке пустая бутылка из-под виски. Его виски. Он понимает, что она обнаружила его заначку.

– Ты хоть когда-нибудь бываешь трезвым? Хоть один день, блин? Отвечай.

Но это невозможно. Тедди не в силах говорить. Он онемел. Он не ощущает даже собственного тела. Он отчетливо видит, как она идет к нему по длинному коридору, но себя он не видит, не чувствует. За спиной Долорес, в конце коридора, висит большое зеркало, в котором он не отражается.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.