Во времена правления Филиппа V (1700–46), после окончания в 1714 г. Войны за испанское наследство, наблюдалась вспышка насилия (1 463 суда и 111 казненных). Затем организация пришла в упадок [40].
В Португалии, где численность населения была меньше, чем в Испании, в период между 1536 по 1767 гг. состоялось приблизительно 45 000 процессов (включая 13 667 судов в Гоа) [41]. По наименьшими оценкам, 1 543 человека «освободили».
Не вызывает сомнений, что приведенные цифры ниже, чем полагали многие [42]. Если не учитывать в наших вычислениях первые пятьдесят лет истории инквизиции в Португалии и Испании, количество смертей окажется значительно меньше, чем число убитых во время охоты на ведьм в Северной Европе в период с 1560 по 1680 гг. Там минимальные цифры составляют 40 000 казненных [43].
Кровавая охота на ведьм охватывала Австрию, Англию, Францию, Германию, Голландию, Шотландию, Швецию, Швейцарию и Трансильванию. Но инквизиция в Португалии и Испании, хотя и преследовала ведьм, казнила очень немногих из них. Эти сравнения заставили историков (и прошлых, и нынешних) утверждать: Испания пала жертвой «черной легенды», которая изображает жестокость ее инквизиции и завоевание Америки в самом дурном свете. Но подобные и еще более страшные эксцессы происходили и в других местах.
«Черная легенда» появилась в середине XVI века после освобождения папой Альфонсо Диаса, юриста папского двора. Диас подстрекал к убийству собственного брата Хуана, который стал протестантом в Париже, где учился [44]. Это дело стало знаменитым и привело к появлению многочисленных антикатолических памфлетов по всей Северной Европе. Они дополнились выходом в свет в 1560-е гг. книги, написанной анонимным испанским беженцем от инквизиции под псевдонимом Рейнальдо Гонсалес Монтес. Возможно, Монтес был монахом, которого обвинили в исповедании протестантизма в 1560-х гг. в Севилье. После своего бегства в Северную Европу он опубликовал графический и малосимпатичный рассказ об инквизиции [45].
Эти опубликованные работы подхватили страны, которые завидовали испанскому могуществу и боялись его. Вскоре памфлеты превратились в инструменты пропагандистской кампании. И она (в том не может быть никаких сомнений) несправедливо очернила деятельность инквизиции, представив ее в куда более страшном свете по сравнению с другими преследованиями, проводившимися в то время в Европе и других местах [46].
Но существует различие между рассмотрением инквизиции в этом контексте и оправданием ее крайностей.
Инквизиция Испании не преследовала ведьм чрезмерно. Но это происходило в основном оттого, что уникальная смесь культур Португалии и Испании обеспечивала для преследования других козлов отпущения. (Это мы и увидим позднее). Не имелось необходимости выдумывать ведьм [47].
Еще серьезнее то, что при стремлении избавиться от «черной легенды», некоторые историки допустили тревожные фактические ошибки. Это, например, голословное утверждение, что пытки «применяли очень редко — почти исключительно в период первых двух десятилетий» (см. главу 3) [48].
В Испании многие из таких историков-ревизионистов проходили первоначальное обучение в условиях режима Франко. А для него католическая церковь была грозным оружием идеологической пропаганды. Интеллектуальная атмосфера той эпохи прекрасно выражена во взглядах Антонио Сьерры Корельи, автора книги, посвященной цензуре под эгидой инквизиции. В 1947 г. он заявил: «Только какой-нибудь жалкий писака, зараженный анахроническим пониманием либерализма, может убежденно возражать против легальной цензуры науки и литературы. Он сочтет, будто это важная общественная функция является несправедливым и раздражающим вмешательством власти» [49].
Эра Франко была таким периодом, когда люди писали о современных им событиях косвенно, сосредоточив внимание на прошлом [50]. Увеличение числа ревизионистских взглядов на инквизицию в период режима Франко фактически отражает попытку сделать более приемлемыми взгляды генералиссимуса и их воздействие на Испанию [51]. Поэтому наследие этой эпохи в наше время нельзя рассматривать с уважением, что порой делается в некоторых кругах, где еще не понимают в полной мере опасность создания сыскного государственного аппарата. Иначе мы однажды обнаружим, что «черную легенду» вытеснила «белая»…
Нам следует изучать португальскую и испанскую инквизицию одновременно [52]. Процедуры в этих учреждениях были почти идентичными [53].
Инквизиция через Испанию распространилась в Португалию. Первая папская булла, учреждающая инквизицию в Португалии, была получена под давлением со стороны Карлоса V, правителя Испании из династии Габсбургов [54]. Более того, инквизиция возникла в двух странах в результате преследования тайных иудеев. И в Испании, и в Португалии она оказалась подчинена монархии [55].
Возможно, важнее всего (по контрасту с папской более ранней средневековой инквизицией) распространение этого учреждения на колонии.
Эта книга не сосредоточена на средневековой или итальянской инквизиции. Хотя множество процедур испанского корпуса (например, секретность заседаний суда) унаследовано от нее [56], главное различие — в том, что средневековая инквизиция контролировалась папским престолом или его представителями (епископами). (Прежняя инквизиция учреждена в начале XIII века на юге Франции и в 1237 г. распространилась на Арагон, но не на Кастилию).
Испанская инквизиция, сформированная в 1478 г., находилась под прямым контролем испанской короны [57].
Именно это определило новый курс инквизиции в Испании, а затем и в Португалии. Первых инквизиторов разместили в государственных зданиях, первый великий инквизитор Испании Томас де Торквемада уволил прежних инквизиторов Арагона, назначив своих представителей [58]. На первом испанском аутодафе в Севилье 6 февраля 1482 г. сожгли шесть человек, хотя этот приговор не был подтвержден в соответствии с предшествующей процедурой ведения дел. Все эти сигналы предупреждали: новый суд веры окажется совершенно другим [59].
Поэтому одна из главных причин сосредоточенности на португальской и испанской инквизициях — это исследование истории власти и злоупотреблений властью. Это не связано с повторением антикатолической пропаганды прошлого. Папство всегда отличалось большим милосердием по сравнению с португальской короной во время правления Жуана III в период формирования инквизиции в стране. Когда в 1533 г. Жуан запретил обращенным в христианство евреям покидать Португалию, папа Климент VII в 1533 г. выпустил буллу о всеобщем помиловании. Когда, уже после учреждения инквизиции в 1536 г., Жуан хотел сделать епископа Ламего португальским великим инквизитором, папский престол отказал ему в этом, опасаясь, что епископ окажется слишком жестоким. Папа Павел III выпустил буллу «Медитатио Корбис» 16 июля 1547 г., предоставив португальской инквизиции те же полномочия, что испанской. Но он же поставил условие: в течение целого года каждый, кто хотел уехать из Португалии, должен свободно покинуть ее, избежав преследования [60].
