Государь Факфур, прославленный заботой о бедняках и щедрой благотворительностью, воплощал дух альтруизма богатого города. Марко, проникшийся восхищением перед Факфуром, настаивает, что благодеяния государя заслуживали памятника и подданные любили его, как никого из прежних правителей города, «за великие милости и правосудие, с которыми он повелевал». Факфур заботился о детях, брошенных матерями, и создал для них эффективную систему поддержки и усыновления. «В той провинции, — пишет Марко, — детей часто бросают сразу после рождения. Бедные женщины не могут ни прокормить, ни вырастить их по своей нищете. Государь приказал принимать их всех и записывать, под каким созвездием и планетой они рождены. Затем он распределял их в разные страны и места, где воспитывали их в великом довольстве. Если богатый человек не имел ребенка, он шел к государю и брал себе детей, сколько хотел и какие ему больше понравились». Иногда биологические родители усыновленного ребенка, передумав, хотели взять его обратно; у них была такая возможность, если только родство было заверено документально. В противном случае ребенок оставался под покровительством государя до вступления в брак. Когда приемыши достигали брачного возраста, государь проводил массовые женитьбы, «давая им (новобрачным) столько, чтобы они могли жить в удобстве». Такую же щедрость проявлял Факфур в отношении жилищ, заботясь, чтобы каждое жилье, богатое или бедное, «было красиво и велико». В столь благотворных условиях мелкая преступность была искоренена, во всяком случае так уверяет Марко. «Город так безопасен, что двери домов и лавок, полных весьма дорогими товарами, часто остаются открытыми на ночь, как и днем, и ничего оттуда не пропадает». И здесь, в противоположность дикой и беззаконной монгольской империи, «можно было ходить повсюду безопасно и беспрепятственно не только днем, но и ночью».
В то время государь Ханчжоу и его супруга пребывали в своей резиденции среди великолепного двора, и «вот он (Баян Стоглазый) выстроил свое войско перед ней». Ошеломленный мощью монгольской армии Факфур призвал звездочетов, чтобы вопросить, как его постигло столь полное поражение, и те объяснили, что его противник носит имя Баян Стоглазый. Предсказание сбылось.
Государь Факфур «в великом страхе покинул город со множеством народа, и взошел на… тысячу кораблей, нагруженных всем его имуществом и богатствами, и бежал в Океан-море к неприступным островам Индии, оставив Кинсай (Ханчжоу) на попечение государыни, с приказом защищаться, как сумеет, потому что ей как женщине не приходилось опасаться смерти, попади она в руки врагов». Тогда властительница, «оставленная в городе со множеством людей», к общему удивлению выказала мужество перед лицом монгольского нашествия. Она «побуждала своих военачальников защищать город, как доблестная дама, каковой и была». Королева держалась, пока не получила простое, но убийственное сообщение своих звездочетов: Баян Стоглазый обречен на победу. Узнав, что осаду возглавляет человек, известный под этим именем, «она совсем лишилась сил, потому что сразу вспомнила, что прежде звездочеты говорили, будто никто, кроме человека с сотней глаз, не отнимет у них царства». Получив это известие, «государыня сразу сдалась Баяну. Когда же она покорилась великому хану и сдала ему главный город государства, все прочие города и селения, то и все оставшееся царство сдалось без противления».
Ее судьба резко отличалась от судьбы мужа. «Государыню, сдавшуюся Баяну, взяли ко двору Хубилая, великого хана. И когда великий владыка увидел ее, он велел ее чтить и дать ей все, не жалея цены, как великой даме, какой она и была». Между тем государь Факфур до смерти прозябал в изгнании на острове у побережья Индии, вдали от богатого царства, которым некогда правил со столь просвещенным великодушием.
Марко, пока не познакомился с примером Факфура, считал Хубилай-хана идеальным правителем. И в самом деле, Хубилай-хан под конец жизни проявлял немалую щедрость к беднякам, однако страсть Факфура к социальной и экономической справедливости далеко превосходила милости Хубилай-хана. При внимательном чтении лестных отзывов Марко о Факфуре создается впечатление, что Марко готов признать его более великим властителем, чем Хубилай; видимо, он выше ставил благородство и великодушие, нежели военную мощь.
Перемена суждения отражает перемену в воззрениях Марко. Пока он жил в Камбулаке, Хубилай-хан виделся ему блистающим солнцем, затмевающим все иные светочи, но чем дальше углублялся венецианец в окраинные земли монгольской империи, чем больше примеров жестокости монголов — вплоть до убийства женщин и детей — он видел своими глазами или узнавал понаслышке, тем меньше оставалось у него иллюзий. Было время, когда монголы внушали Марко больше симпатий, чем их враги, однако, наблюдая насильственное установление имперского правления, знакомясь с утонченным Китаем, он медленно, понемногу разочаровывался в монголах. Разочарование проявлялось и в его повествовании, несмотря на попытки сохранить верность степным воинам.
Обыкновение Марко приукрашивать увиденное часто внушает подозрения, но, описывая свою героическую роль в осаде Саиан-фу (ныне Саньян), «большого и великолепного города», он выходит за грани правдоподобия. Вот как он излагает эту историю. Китайские хроники противоречат его версии. Осада в действительности имела место в 1273 году, когда Марко был еще в Афганистане, оправляясь от неизвестной болезни, за два года до его прибытия ко двору Хубилай-хана. В случае с осадой Саиан-фу невозможно сослаться на трудности в переводе китайского календаря в европейский, а также на ошибки в тексте, поскольку Марко подчеркнуто помещает себя, своего отца и дядю в центр действия.
По словам Марко, Саиан-фу сопротивлялся войску Хубилай-хана, когда весь Китай уже покорился. Город, защищенный большим длинным озером, был открыт для атаки только с одной стороны, с севера. Сопротивляясь монголам, жители Саиан-фу умудрялись доставлять через озеро достаточно провизии, и потому монголам не удалось заморить их голодом. После трехлетних тщетных усилий взять город в монгольском войске возник «большой гнев» и желание отступить.
Марко вводит ряд поразительных утверждений, начиная с того, будто он с отцом и дядей участвовал в осаде. После отправления из Камбулака по поручению хана Марко перестал упоминать о старших родственниках, создав впечатление, будто путешествовал самостоятельно, оставив их в окрестностях столицы заниматься торговыми делами. Еще более подозрительно, что участие в осаде противоречит общей линии повествования. До сих пор Марко описывал движение истории, тщательно избегая изображать свое влияние на ход событий. Теперь же он представляет Поло героями осады. «Мы найдем способ, который немедленно заставит город сдаться!» — якобы заявили они.
Марко уверяет, что монгольская армия приняла предложение и донесла о нем Хубилай-хану, который одобрил план. И далее он описывает своих родственников в несвойственном им положении, как закаленных воинов, знакомых с высшими достижениями монгольской военной техники. В его изложении семья Поло является к Хубилай-хану — крайне маловероятно, поскольку до великого хана были тысячи миль пути — с предложением «сделать снаряды и машину, чтобы взять город и заставить его сдаться». Он добавляет, между прочим, что машиной этой была баллиста, то есть мощная катапульта, «бросающая с изрядного расстояния камни такие большие и тяжелые, что они сокрушат все, во что попадут, убивая людей и разрушая дома». По обычаю Средневековья Марко именует баллисту машиной, подразумевая артиллерию, не нуждающуюся в порохе. В самом деле, баллиста действовала силой скрученного веревочного жгута, намотанного на вращающийся вал или лебедку.
Сначала предложение Поло использовать баллисту европейского типа озадачило монгольских вождей. «Они все чрезвычайно изумились, потому что… во всех этих местах прежде не знали, что такое баллисты, ни машин, ни требушетов (устройство меньшего размера, основанное на рычаге, а не на натяжении жгута), потому что не использовали их и не привыкли применять их в войске». Тем не менее «монголы радовались и изумлялись» этому изобретательному плану.
