К восьми часам вечера, когда поток посетителей, а вместе с ним и наплыв грязной посуды спал, к Чуваку подошел официант, которого, как оказалось, звали Селимом.

– Мустафа сказал чистить стекла черный машина быстро, – с трудом выдал он фразу на ломаном английском.

«Вот и первые чаевые!» – обрадовался Чувак.

Он поискал в шкафчике со всякой всячиной жидкость для чистки стекол, не нашел таковой и решил взять жидкость для полированных поверхностей.

«Это ведь почти одно и то же», – рассудил он.

Вытянув из стопки чистых салфеток парочку, Чувак поспешил на улицу. Вначале он хотел пройти через зал, ведь так было короче, но передумал и пошел кружным путем через двор.

У дверей ресторана стояла всего одна машина – огромный черный внедорожник с затемненными стеклами, так что ошибиться было невозможно. Насвистывая «O! say can you see by the dawn’s early light…»[4], Чувак начал протирать изрядно запылившиеся окна.

Протер переднее стекло, затем перешел на левую сторону, быстро расправился с задним, на котором было меньше всего пыли, затем протер фары и напоследок занялся стеклами справа. Он уже наводил последний глянец, когда услышал за спиной знакомую фразу:

– Элиф аир аб тизак!

– Хинзир! – вдруг вспомнил и машинально ответил Чувак, оборачиваясь.

Перед ним стоял тот самый бородач в белой галабии, слегка подмоченный недавно Чампом.

– Хадидж! – взревел бородач, выхватывая из-за пазухи револьвер «питон».

Чувак понял, что ему пришел конец. На этой дистанции трудно промахнуться. Спасая свою жизнь, Чувак выстрелил первым – нажал на головку распылителя и направил в налившиеся кровью глаза бородача струю самого эффективного средства для чистки полированных поверхностей. Тот взревел страшнее прежнего и, выронив оружие, схватился за глаза.

Выигрыш во времени следовало использовать с максимальной эффективностью. Чувак сорвался с места и в считаные минуты добежал до своего трейлера, удивляясь, почему за ним никто не гонится. К счастью, на этот раз он был без любимого плаща, благодаря этому ему и удалось развить максимальную скорость.

Чувак не знал, что сеть ресторанов, в которой он имел счастье мыть посуду, принадлежала не кому-нибудь, а самому Усаме, правой рукой которого был Мустафа. Вначале все помогали Усаме промыть глаза холодной водой, да так услужливо, что чуть не выдавили оба глаза. Придя в себя, Усама узнал, что Чувак ухитрился устроиться в «Талибанинганс» мойщиком посуды, и впал в истерику.

– Чем ты думал, когда нанимал его, сын шакала? – вопил Усама, усердно нахлестывая Мустафу по толстым щекам. – А вдруг он агент ФБР? Неверные провели тебя, как мальчишку!

Мустафа молчал и считал удары. Он верил, что настанет день, когда ему удастся поквитаться с Усамой за все свои унижения.

Изрядно утомившись воспитанием нерадивого подчиненного, Усама приказал:

– Оставь здесь двух человек, а остальные пусть едут следом за нами.

– Слушаюсь, мой господин, – ответил Мустафа. – Прикажешь закрыть заведение?

– Зачем лишаться доходов? – снова начал вскипать Усама. – Только мы с тобой здесь больше появляться не будем. Я присмотрел нам новую базу. Там смогут разместиться все наши люди…

В трейлере было неимоверно душно, жара действовала расслабляюще, однако это не помешало Чуваку впасть в состояние тихого бешенства.

– Проклятье! – крикнул он, впечатав кулак в стену своего автодома, да так, что тот загудел, словно дека гитары. – Как же меня достал этот чертов Катарсис! Ни одного нормального человека. Собаку выпустить страшно, того и гляди урод набросится! Как здесь можно заработать? Может, грабануть кого-нибудь и свалить отсюда, не прощаясь?

Чамп залился сердитым лаем.

– Ты прав, Чампи, ограбление не катит. Мы с тобой законопослушные граждане великой страны. К тому же здешняя тюряга наверняка еще хуже этого города ублюдков. Почему Господь Бог разрушил Парадайз и Гоморру, но оставил в покое Катарсис? Где справедливость?

– Ав! – Чамп подбежал к двери и выжидательно посмотрел на Чувака.

– Ладно, Чампи, извини за срыв. Я сам себе надоел, но что поделать? Я все время ищу выход…

– Ав!

Чувак подошел к двери, дважды повернул в замке ключ и выпустил Чампа.

– Только не уходи далеко, сам понимаешь, это Катарсис…

Он вернулся на диван, оставив дверь распахнутой настежь. Пусть проветривается, глядишь, и в голове прояснится. Чамп вернулся очень скоро, неся в зубах какую-то бумажку. Чувак взял ее в руки и прочитал:

«Собачьему питомнику „Лабрадор энтерпрайз“ требуется рабочий. Обязанности – уход за собаками, содержание территории. Заработная плата – в зависимости от графика. Обращаться к владельцу фирмы – Джошуа К. Снапсу».

В самом низу мелкими буковками был указан адрес.

– Ты знаешь, Чампи, в этом есть смысл! В собачьем питомнике нет людей, а с вашим братом я всегда найду общий язык!

– Ав! – согласился Чамп.

– Спасибо тебе. – Растрогавшись, Чувак погладил Чампа по голове. – Что бы я без тебя делал?

Собачий питомник «Лабрадор энтерпрайз» был обнесен высоким забором из гофрированного стального листа. Чувак подошел к воротам и заглянул в щель между створками. Посреди двора возвышалась одноэтажная бетонная коробка с одной дверью и двумя окнами, где, судя по всему, и располагался офис Джошуа К. Снапса, владельца, директора и единственного сотрудника «Лабрадор энтерпрайз». К офису был пристроен металлический ангар. Из него доносились собачий лай и повизгивание. Рядом с офисом грелся на солнышке ржавый «кадиллак эльдорадо» выпуска 1954 года.

Чувак сделал шаг назад и что было мочи несколько раз врезал ногой по стальному забору. Раздался звук, подобный раскатам грома. Через некоторое время из офиса вышел хозяин заведения, среднего роста тощий тип лет пятидесяти, в протертом на локтях до дыр, старом темно-синем костюме с пузырями на коленях. На носу у него криво сидели круглые очки, судя по дизайну, времен Великой депрессии. Вид у него был самый недовольный, однако на приветствие он ответил, открыл ворота и предложил войти. Чувак сообщил о цели своего прихода. Костлявый палец с длинным, загнутым книзу ногтем уперся в грудь претендента на рабочее место:

– Резюме есть?

– Нет, – честно признался Чувак.

– Сколько ты тратишь на себя в день?

– По-разному, – легко ушел от прямого ответа Чувак. – День на день не приходится…

Снапс окинул его с ног до головы сканирующим взглядом и вынес заключение:

– Все ясно, деньги у тебя в кармане не задерживаются. И вот что я тебе скажу, молодой человек: у тебя никогда не будет собственного дела!

– Не очень-то и хотелось…

– В этом твоя проблема. А надо хотеть! Всегда, везде и как можно больше! Эх, о чем с тобой говорить?

– О работе… – напомнил о цели своего визита Чувак.

– Требуется усердный и скромный юноша, способный довольствоваться малым и…

– И вкалывать как коммунистический китаец?

– Вроде того, парень, только без этой вот иронии.

– Так как насчет работы?

– Я человек не бедный, – заявил вместо ответа Снапс, жестом гида обводя свои владения. – И все оттого, что я не сорю деньгами направо и налево! Жесткая экономия – вот мой девиз! Все великие состояния накапливались по центу…

Судя по внешнему виду мистера Снапса, он более чем последовательно претворял в жизнь свою теорию. Об этом свидетельствовали ввалившиеся щеки и очки, в трех местах обмотанные скотчем. С каждой минутой Джошуа К. Снапс нравился Чуваку все меньше и меньше, но в то же время работа становилась нужна ему все больше и больше. К тому же у работы в питомнике были преимущества – можно весь день провести за забором, не видя никого, кроме животных. И потом, никаких контактов с посторонними, никаких нежелательных встреч, разве что придут покупатели, но с ними будет общаться владелец питомника. И Чамп будет под призором, опять же накормленный из общего котла. Так что у этой работы есть свои преимущества.