Есть в «Старшей Эдде» и песни общегерманского происхождения — например «Песнь о Вёлунде» и песни о Сигурде и Атли. Сказание это южногерманского происхождения и наиболее известно по немецкой «Песни о Нибелунгах».

«Сказание о Сигурде Победителе дракона» представляет собой также две очень известные песни «Старшей Эдды». Многое в поведении ее героев нам может быть непонятно. Одной из героинь этих сказаний является Гудрун, смелая и гордая женщина. Едва ли с точки зрения современного человека возможно объяснить, почему Гудрун беспощадно мстит за братьев, которые убили ее горячо любимого мужа. Вряд ли современный человек удовлетворится объяснением, которое являлось абсолютно полным для викинга: Гудрун руководствовалась правилами поведения своего общества, и узы кровного родства были для нее сильнее уз супружества. Но это факт. И именно с этой точки зрения современному человеку следует воспринимать древнюю литературу. Ни в коем случае нельзя называть Гудрун жестокой детоубийцей. Надо помнить, что несчастная мать вынуждена пойти на этот шаг, чтобы спасти честь своей семьи. Именно с точки зрения древнего общества и стоит читать древнюю «Эдду», а не оценивать ее как современную прозу.

Вся древнесеверная литература подчинялась определенным правилам — как смысловым, так и композиционным. Правила поэзии и пересказ древнескандинавской мифологии содержатся в «Младшей Эдде», принадлежащей скальду и писателю Снорри Стурлусону (1178–1241). Помимо изложения мифов в «Младшей Эдде» есть множество стихотворных иллюстраций из «Старшей Эдды», отрывков скальдической поэзии и образцов стихотворных размеров, сочиненных самим Снорри.

До сих пор ученые не знают, что собственно значит слово «Эдда». По одной из версий, это производное от названия хутора Одди, на котором вырос Снорри Стурлусон. По другой — слово обозначает «древность». Третья же гипотеза возводит слово «Эдда» к древнеисландскому слову «odr», которым иногда обозначается сама поэзия.

Еще одним жанром древнесеверной литературы были саги — прозаические рассказы об истории Скандинавских стран. Слово «сага» означает «сказ», местный рассказ о запомнившихся событиях. Однако в Исландии местные саги вышли за пределы своей «родины» и распространились по всей Скандинавии. Теперь это — достояние всех скандинавов и мировой литературы.

В истории Исландии есть даже особый период — век саг, — который продолжался с 930 года, года установления народовластия, и до 1030 года. Именно в век саг произошло большинство событий, описанных в сагах. Это было время национального и культурного подъема, период процветания Исландии, заселения и освоения страны.

Саги существовали в устной традиции и передавались из поколения в поколение, пока не были записаны в XII–XIII веках.

В основе почти каждой саги лежит распря — кровавый конфликт, который постепенно вовлекает в колесо событий больше количество людей. Распри, по сути дела, были единственными стоящими событиями, о которых, по мнению исландцев, стоило писать, поскольку распри представляли серьезную угрозу существованию всего общества, и пресечь их было невозможно: распря должна была исчерпать себя, то есть дело непременно заканчивалось местью.

Невозможно точно выяснить, насколько правдивы саги, но, по-видимому, главные герои саг и их действия все-таки историчны, ибо они часто упоминаются в других древнеисландских источниках, чья достоверность не вызывает сомнений.

«То сложившееся представление о сагах, как о скучном чтении для интеллектуалов, как о своеобразных фольклорных текстах, которое отпугивает читателя, совершенно ложно, — писала лауреат Нобелевской премии Сигрид Унсет. — Восприятие древней литературы — и в частности, народных баллад — романтиками всегда было связано с понятием "души народа".

Саги не могли возникнуть ни в каком ином месте и обществе, кроме как в обществе свободных людей, которые с любовью обрабатывали свою землю. Но скудость этой земли заставляла их отправиться в Европу в качестве купцов, викингов, а под конец — пилигримов и учеников… То есть все саги в результате оказываются созданы самим духом Севера.

Некоторые из них записаны учеными людьми и большими художниками слова — например, самым известным из них — Снорри Стурлусоном. Другие созданы высокоодаренными людьми, которые смогли придать своим сочинениям черты высокого трагического пафоса или грубоватого юмора и буквально влюбить читателей в созданных ими великих личностей и вызывающих уважение героев. Третьи не так хороши.

В сагах много семейных историй и местных сказаний о сильных и влиятельных людях своего времени. Но передаваемые в устной традиции саги описывают не конкретных людей и не конкретные конфликты и трагедии, а типы и модели поведения.

Таков Скарпхедин, всегда находящийся во власти своей ярости, а в конце жизни — на краю нервного срыва, от которого его спасает только смерть. Такова и история любви Кьяртана к Гудрун из "Саги о людях из Лососьей долины" и рыцарской заботы о юной девушке, которую он взял в жены для того, чтобы причинить страдания Гудрун, жене своего брата. (Возникает чувство, что этот брат, всегда "номер второй" из них двоих, все-таки более постоянен в любви и ненависти, чем блистательный Кьяртан.) Такова и история о Хёрде сыне Гримкеля, [56]прекрасном и храбром и, тем не менее, с некоторым тайным изъяном в душе, который и определяет его судьбу — он становится хёвдингом отбросов исландского общества, и не он управляет ими, а они им.

Все эти необыкновенно глубокие психологические описания и трагедии, которые невозможно предотвратить, совершенно очевидно взяты не из вечерних рассказов стариков и старух у огня в главном доме.

Как не из этого источника происходит и неотразимое очарование увлекательнейшего, с налетом цинизма и мягким юмором, рассказа о жадности и тщеславии, следующих друг за другом по пятам, который читаем в "Саге о побратимах".

Исландские саги созданы благодаря встрече людей, живущих в очень тяжелых условиях, с культурным потоком, который в свое время был характерен для всей Европы.

Когда североевропейские страны приняли христианство, все изменилось. Молодые люди, принявшие новую веру и желавшие служить ей в качестве священников, должны были непременно изучить католические церковные книги и научиться пользоваться ими. Они отправлялись на обучение в Англию, или Италию, или Германию, или Францию. Так, знаменитый Сёмунд Мудрый [57]учился в Париже и в своей усадьбе в Исландии основал школу, в которую ходил и Снорри Стурлусон. Большое количество юношей, которые и не думали становиться священниками, посещали эти церковные или — позднее — монастырские школы. Первое время, естественно, они писали на латыни. (Самые древние норвежские предания и знаменитая датская хроника написаны на латыни.)».

Но истинной удачей для северных стран была поздняя христианизация, ибо произошла она в то время, когда все христианские европейские страны вдруг стали писать на своих родных языках и на этих же языках стали создавать национальные литературы.

А исландцы в те времена еще сохранили живые воспоминания о своем прошлом, о заселении Исландии, когда к ее берегам прибыли независимые представители норвежского народа. Эти мужественные люди оставили свою страну потому, что не захотели принять законов, навязанных королем, вместо тех норм и правил, которые они учредили сами и в которых учитывались понятия чести, справедливости и равноправия, — как это было принято у жителей Севера, сведущих в морских путешествиях, с незапамятных времен.

И полученные в латинских школах знания были употреблены для записи на пергаменте песен о северных богах и героях, научных трактатов и саг, в которых рассказывается обо всем на свете, начиная с истории северных стран, более или менее правдивых историй о прошлом, до совершенно сказочных и романтических историй общеевропейского «круга» — преданий о Мерлине [58]или легенды о Тристане и Изольде.