— А цунами? А торнадо в Штатах?

— Да не больше, чем в другие времена этих цунами. А эти торнадо Штаты все время посещают. Вспомни сказку… эту… про Элли… Как она называлась-то?

— «Волшебник Изумрудного города».

— «Волшебник из страны Оз». Помнишь, как ее унесло из Канзаса-то?

— Унесло — и правильно; не хера там делать в этом Канзасе, я там бывал, — такая скучища. А глобальное потепление? Тоже его нету, скажешь?

— Ага, особенно по прошлой зиме — такое потепление, чуть не околели от холода.

— А летом жара какая?

— Вот в это лето — сплошной дождь.

— Послушай! Тебе дают статистические данные: растет температура…

— Ты посмотри: вот она растет, растет. Три года растет. А потом раз — такая зима, что всю статистику обратно возвращает. Все это ерунда. Если статистику взять за сто лет, то никакая температура не растет.

— То есть тебя не волнуют эти катастрофы, затопления — вообще ничего.

— Абсолютно. Эту истерию, может, как раз МЧС и нагнетает. Чтоб им денег больше выделяли.

— Ну, а я, наоборот, подводил к тому, что, поскольку выяснилось, что будут катастрофы, создали МЧС и начали усиливать финансирование. Технику им дали…

— Во-во, они сами придумали теорию катастроф, а потом открыли финансирование. Ха-ха! Ну пускай они мне покажут статистику. Статистику цунами, землетрясений, торнадо, наводнений, которые только не мы с вами создали, а которые природа создала.

— Ну, может быть. Все ж вокруг денег крутится в белой цивилизации. …Я еще помню, что в 92-м была мода на газовые пистолеты.

— Да. У меня был. Мне выдали на работе. В Госкомимуществе, когда я уже в Москву приехал, в 93-м году. Нам всем, замам Чубайса, выдали пистолеты, и некоторые их носили. В такой специальной кобуре… Не снимая. Им так нравилось. А я не носил. Он у меня дома валялся.

— А какой тебе дали? Парабеллум, наверно? Иномарку немецкую?

— Да, «я дам вам парабеллум»… Не, маленький какой-то. Я его потом обратно сдал, когда увольнялся.

— А я сам купил. За сто долларов. Многие тогда их носили. Как оказалось, для того только, чтоб где— Нибудь там по пьянке пострелять в воздух. Был такой смешной случай. Один мой знакомый выпивал с товарищем в кустах. И вдруг мимо идут какие-то хулиганы, орут… А у одного из этих пьющих в терновнике был пистолет газовый. И вот этот, с пистолетом, говорит: «Тихо, пусть мимо пройдут». Второй удивляется: «А чего ты испугался? Если что — ты ж их из газового пистолета!» Тот отвечает: «Без пистолета я б не боялся, а так — страшно, отнимут оружие, а это ж вещь дорогая…»

— Ха-ха!

— Это был журналист и пиарщик Юра. А я помню, у меня с пистолетом была связана история следующего порядка. На годовой банкет «Коммерсанта» в январе 92-го я с этим пистолетом пришел, он у меня в куртке, в кармане. Куртку повесил на спинку стула. А потом надеваю ее — а она такая легкая! Нету пистолета! Досадно, неприятно, ну да ладно, новый купил. И вот по прошествии десяти лет на какой-то большой пьянке вдруг я оказываюсь рядом с девушкой, которая тогда в «Коммерсанте» работала. И она, значит, с веселым смехом рассказывает мне историю про то, как в 92-м пистолет у меня украла! Ха-ха-ха-ха! Смешно ей. Я говорю: «Ну, ты сейчас-то бумажник не стащишь у меня?» Она опять смеется — типа, удалась шутка. Украла — правда, смешно? Ну хоть сейчас бы сказала: старик, я тебя обокрала, тварь, хочу тебе выставить за это ящик виски. Да. Так вот была такая как бы мода на оружие — не настоящее, а сглаженное, приглушенное. А настоящее оружие, как объясняют нам начальники из МВД и большинство депутатов, русским давать нельзя. Потому что они друг друга перестреляют. Ты бы дал оружие русским?

— Ой, ну сложный вопрос.

— И очень интересный.

— Понимаешь, в чем дело… Тут еще нужно посмотреть. Каким русским?

— Которые не состоят на учете у психиатра.

— Не, секундочку. Помнишь мое рассуждение об омонимах? Что слово «русский» относится к двум разным народам? Русские, которые до большевиков, — это одна нация. А те, что при советской власти, — другая. Они разные, а название одно. Если говорить о русских в первом понимании, то, строго говоря, у них такое право было. Люди легко покупали пистолеты…

— И после из этих пистолетов убивали жандармов и армейских офицеров. Октябрьский переворот так устроили. Вот и в Чечне сейчас что-то похожее — доступность оружия и легкость его применения против российской власти.

— …русские — это была вооруженная нация. У казаков оружие легально хранилось, у них кавалерийские карабины под кроватью лежали.

— Так я тебе говорю: и устроили революцию этим оружием.

— Но ведь до этого они тыщу лет с оружием ходили, никаких ограничений не было! И, обладая такой свободой, построили великую империю.

— Так ты бы дал оружие или нет? Не пойму.

— Тому народу, который был, — про него меня никто не спрашивал, ему никогда не запрещалось иметь оружие. А потом товарищ Сталин оружие запретил.

— У Пришвина в рассказах про охоту упоминаются шомпольные ружья, которые со ствола заряжались — очень медленно. Они не антикварные были, их делали на советских заводах. С умыслом: с таким ружьем не пойдешь против продотрядов сражаться. Не побунтуешь против власти.

— …вот этому новому русскому народу давать оружие или нет? Я бы сто раз подумал. Это же народ безответственный абсолютно. Если он относит свои бабки в «Русский дом Селенга» или в «МММ», а потом идет к депутатам и требует, чтобы ему эти бабки вернули, — то, конечно, у него разрыв сознания. Ну, как же я такому пистолет дам? Если он за своими бабками уследить не может? Более того: он их отдал в одно место, а требует в другом. Различие между двумя этими народами чувствуешь? Старый русский народ не переубивал друг друга, он рос как на дрожжах — население каждые десять лет удваивалось фактически. И единственное, для чего они использовали это оружие, для революции.

— Этого единственного случая оказалось достаточно. Таки народ этим доступным оружием себя переполовинил. В конечном счете.

— А вот этот народ, новый, он лезет стрелять без всякой революции.

— Тот народ точно стрелял, смотри революцию и гражданскую. А этот пока не стреляет особенно. Это просто твое личное мнение, что будет стрелять. А на самом деле любой может купить автоматическое охотничье ружье и из него устроить замечательную стрельбу волчьей картечью по прохожим. Ну и где же репортажи с таких стрельб? Что-то не видно. И вот еще что очень смешно. У нас же пока всеобщая воинская повинность. Всех забирают в армию, там дают кому автомат, кому танк, ракету, напалма на складах полно. В закромах родины припасены особые военные мыши с сибирской язвой…

— К чему ты клонишь-то?

— Вот смотри. Военкоматы при помощи ментов отлавливают молодых бестолковых парней, загоняют их в армию и насильно им всучивают разное оружие. А как только человек подрос, набрался ума, вернулся на гражданку — сдав свой танк и получив отметку в бегунке, — ему говорят: «Найдем у тебя дамский браунинг — опять загремишь на два года, только уже на зону». Он спрашивает у законодателей: «Что у вас с головой, пацаны? Я два года состоял при пушке и ни разу из нее не пальнул по Кремлю»…

— «Самовольно — не пальнул. Когда вы мне приказывали, только тогда я стрелял. И то сильно не хотел. Вы нас долго уговаривали и нашли только троих из тысячи — тех, кто согласился из танковых пушек стрелять по Белому дому. Видите, какие мы мирные?»

— Так вот разъясни же мне это противоречие.

— Ну почему я тебе должен чего-то разъяснять? Ну отвали ты от меня, Христа ради. Ну почему я тебе должен объяснять?

— Потому что ты говоришь, что народ не тот. Ну, может, все-таки дадим ему пистолет?

— Ну вот у меня нет пистолета, а у охраны есть. Она меня защитит. Тут у меня везде стоит периметр. Лучи всякие. Если кто— Нибудь перелезет меня убивать…

— На зоне, там тоже периметр и сигнализация. Кукушка называется. Если кто полезет, так она кукует. А у тебя тоже кукует?