Среди гусар ходила легенда о некоем тридцатилетнем священнослужителе, имевшем семью и детей. В состоянии сильного опьянения он был увезен в полевой армейский лагерь и… остался с гусарами навсегда. Говорили, что из него получился отменный кавалерист. В сражениях с французами он даже выслужил унтер-офицерский чин.
Начало вербованным полкам легкой кавалерии положил император Павел I. По его мысли всю русскую армию следовало сделать наемной, как в Пруссии. Только недостаток средств помешал монарху воплотить в жизнь этот замысел. Денег хватило на два полка десятиэскадронного состава: Литовско-Татарский и Польский. Из доходов Литовской губернии на их создание в 1797 году было отпущено по 139 191 рублю и 83 с половиной копейки; затем, каждый год на содержание — по 106 645 рублей и 86 с половиной копейки {10} .
Принимали в эти полки вольных людей. Помещикам Литовской губернии разрешалось вместо рекрутов выставлять завербованных мужчин «здоровых, положенного роста и лет, годных в военную службу и делать с ними контракт на восемь лет» {11} . Условия этого контракта были вполне сносными. Сразу при его заключении завербованным выдавали своеобразные «подъемные»: «товарищу» — 500 злотых (75 рублей) и 400 злотых (60 рублей) на покупку лошади. Каждый год конники получали жалованье: «товарищ» — 54 рубля 75 копеек, «шеренговый» — 27 рублей 37 с половиной копеек. Казна также отпускала им деньги на приобретение форменной одежды: раз в два года на шапку — 3 рубля, на полукафтан — 5 рублей 70 копеек, на шаровары — 4 рубля 50 копеек, и раз в четыре года на шинель — 4 рубля 80 копеек {12} .
Вербованные полки в общем и целом действовали на поле боя неплохо. Лубенские гусары, например, покрыли себя вечной славой в сражении при Дрездене 14 августа 1813 года. Они атаковали гвардейскую французскую пехоту, сходу ворвались в каре (что всегда было очень трудно), рассеяли его и взяли в плен 300 человек. За этот подвиг они и получили знаки на кивера с надписью «За отличие». Польский конный, затем уланский полк под командой своего шефа генерал-майора П. Д. Коховского в годы наполеоновских войн также служил с отличием. В битве при Бородино русские уланы польского происхождения сошлись в жестокой рукопашной схватке с французскими уланами-поляками. Крича и ругаясь по-польски, бывшие соотечественники закинули пики за плечи и крушили друг друга саблями.
Но некоторое предубеждение против вербованных полков у командования русской армии все-таки существовало. Основания для этого имелись. Летом 1812 года, например, велась переписка, связанная с Литовским уланским полком (создан в марте 1803 года при разделении на два полка Литовско-Татарского конного). «Неблагонадежность Литовского Уланского полка, который, конечно, против единоземцев не будет служить с ревностью и единодушием, Российскому воинству приличными, — писал военному министру Барклаю-де-Толли командующий 2-й Западной армией князь Багратион, — и даже к содержанию аван-постов, при усердии шефа полка и офицеров, не представляет потребной для начальника уверенности… Ваше превосходительство без сумнения изволите принять во уважение, что посреди самых занятий делом, не достанет меня заниматься укрощением побегов и своевольств общих почти всем вербованным полкам…» {13} Багратион просил заменить литовских улан каким-нибудь другим легко-кавалерийским, но невербованным полком. Однако сделать это не удалось, начались военные действия. Предвидение главнокомандующего 2-й Западной армией отчасти сбылось. За два месяца: июнь и июль 1812 года — из Литовского полка убежало около ста нижних чинов, а в боях погибло 28 человек. Бежали литовцы на свою родину, так как Наполеон при вступлении в пределы Российской империи объявил о воссоздании Литовского княжества в составе Виленской, Гродненской и Минской губерний и Белостокского округа, а также о формировании его правительства и армии…
Итак, попасть в гусары или уланы в начале XIX века было совсем нетрудно. В нужное время надо было очутиться в нужном месте, например, в городах Гродно, Шклов или Могилев, принять на улице угощение в виде двух-трех стаканчиков вина и потом весело плясать вместе с другими завербованными. Можно было пойти в рекруты за какую-нибудь деревню и даже получить за это деньги или какое-либо иное вознаграждение от деревенского «мира». Можно было, не предпринимая ничего подобного, жить себе в селении, принадлежащем русскому дворянину, и дожидаться объявления рекрутского набора с разнарядкой по губерниям и уездам.
Хорошо или плохо, но эта система позволяла регулярно набирать в полки людей, способных освоить навыки верховой езды и воспринять идеологию легко-кавалерийской службы. Как писал военный историк XIX века В. В. Крестовский, солдаты на войне и в мирное время искали опасностей, чтобы отличиться бесстрашием и удальством. Смелость, инициатива, самостоятельность (для рядовых, конечно, в определенных пределах) — вот главные качества, которые проявили наши гусары и уланы в боях с армией Наполеона в 1805, 1806–1807 и в 1812–1814 годах.
Перед Отечественной войной 1812 года в военном министерстве всех их сосчитали самым тщательным образом. В 11 армейских гусарских полках по штатам должно было быть 16 280 рядовых, в 5 уланских — 7400. Кроме рядовых, в воинских частях имелись и унтер-офицеры, и офицеры, и трубачи, и нестроевые, и мастеровые. Например, штатная численность унтер-офицеров во всех армейских гусарских полках достигала 1430 человек, в уланских — 650 человек. Трубачей-гусар было 352 человека, трубачей-улан — 160 человек. В каждом легко-кавалерийском полку по штатам 1810 года должны были служить 82 штаб- и обер-офицера {14} .
Штаты кавалерии в царствование Александра I менялись три раза.
В апреле 1802 года (с дополнением их в декабре 1803 года) были утверждены временные штаты для кирасирских, драгунских и гусарских полков. Они вводили в русской коннице резервные эскадроны и полуэскадроны, где проходили подготовку рекруты и ремонтные строевые лошади. В резервном гусарском эскадроне в мирное время состояло 12 унтер-офицерских лошадей, 2 лошади для трубачей и 105 — для рядовых, в военное время число лошадей для рядовых почти удваивалось и достигало 192 голов.
В ноябре 1810 года все резервные подразделения были расформированы; солдаты, офицеры и строевые лошади из них распределены по действующим эскадронам для их усиления. Число конников во взводе при этом дошло до 32-х (16 рядов при построении в две шеренги, по два всадника в каждом ряду). При начале военных действий два эскадрона в полку оставались на месте в качестве запасных, а восемь отправлялись в поход.
Третий раз новые штаты ввели в декабре 1812 года.
Пожалуй, наибольший интерес представляет штатное расписание 1810 года, так как в этом составе легко-кавалерийские полки и вступили в Отечественную войну 1812 года, а командование русской армии, исходя из данной их численности и организации, строило свои планы борьбы с наполеоновским нашествием.
Каждый гусарский и уланский полк состоял тогда из десяти эскадронов, объединенных в два батальона. Первый батальон считался «шефским», им командовал шеф полка, первый эскадрон в этом батальоне тоже носил название шефского, или «лейб-эскадрона», так как шеф числился его командиром. Вторым батальоном командовал полковой командир.
Всего же в полку было:
шеф полка: обычно — генерал-майор, но бывали и полковники.
6 штаб-офицеров:
полковник на должности полкового командира, подполковник и четыре майора (командовали эскадронами).
75 обер-офицеров:
6 ротмистров (командовали эскадронами), 10 штабс-ротмистров, 20 поручиков и 34 корнета, 1 шефский адъютант (в чине корнета), 1 полковой адъютант и 1 батальонный адъютант, 1 полковой квартирмейстер и 1 полковой казначей. Две последние должности были выборными; их выбирали офицеры полка из своей среды, из офицеров в чине либо корнета, либо поручика, но не выше. Полковой квартирмейстер занимался провиантом и фуражом, отвечал за деньги, отпускаемые на них казной. Полковой казначей отвечал за получение и раздачу жалованья, амуничные и полковые суммы и за саму амуницию в полку.
