Ну что ж, годы учебы подходят к концу. Волнующая весна 1958 года — предварительное распределение по будущим местам службы, вызовы в отдел кадров для уточнения отдельных деталей биографии, поездки по ателье Ростова и близлежащих городов, где нам по индивидуальным заказам шьют офицерскую форму, свободное расписание занятий — идет подготовка дипломных проектов — все это волнует, возбуждает, настраивает на какой-то праздничный лад. И вот все треволнения позади — и мы все замерли в ожидании приказа министра о присвоении нам высокого лейтенантского звания. И вот где-то в конце августа такой приказ пришел! Помню, это были будни и тем не менее все дружно (и я в том числе!) отправились через забор в город, в ближайший ресторан. Мне даже кажется, начальство об этом нашем действии знало, но решило закрыть на это глаза и правильно поступило — кто бы смог удержать эту молодую, ревущую массу, жаждущую ворваться в ресторан не как какой-то там курсантишко, а как офицер с полным карманом денег. Но самое интересное, что практически все рестораны на Садовой нас уже ждали! По-моему, приказ о присвоении нам званий дошел вначале до общепита Ростова, а потом уже до училища. Так оно, наверное, и было. Ростов есть Ростов! Дальше — торжественный момент получения лейтенантских погон, напутствия отцов-командиров, получение предписаний о прибытии на свое первое место службы. Слушателей, точнее уже лейтенантов! — нашего отделения разбросали практически по всей стране, где стояли ракетные части. А мы с Толей Батюней отправились в Москву для получения направления к нашему другу генералу Григорьеву. Как-то он нас примет и что нас ждет впереди — с этими мыслями и чемоданами, набитыми офицерской амуницией, я сел в поезд Ростов — Москва.

Июль 1959 года… На бетонке вдоль монтажно-испытательного корпуса второй площадки полигона Тюра-Там выстроилась войсковая часть полковника Михеева, только что произведшая успешный запуск межконтинентальной ракеты, принятой на вооружение нашей армии. Главный маршал артиллерии Неделин перед строем благодарит всех за успешную работу. Это — первая боевая часть вновь создаваемых Ракетных войск стратегического назначения. В ее строю — два начальника расчета — лейтенанты Буйновский и Батюня.

Месяц отпуска после окончания училища пролетел незаметно и как во сне. Первые дни пребывания дома я не отходил от зеркала — любовался собой в лейтенантской форме. И это понятно, ведь я долгих семь лет ждал этого звездного часа! Потом выслушивал вполне заслуженные и в то же время искренние комплименты в свой адрес со стороны моих близких — сестры и родителей. Естественно, что мы все приходили к единому мнению — форма мне очень даже к лицу, я в ней просто неотразим! Далее я решил проверить эти вновь приобретенные качества на своих подружках, которых — увы! — за время моего четырехлетнего отсутствия осталось не так уж и много. Оставшиеся верными мне подруги подтверждали мнение моих близких и при этом как-то так невзначай, ненавязчиво начинали туманные разговоры о том, что вот я уже и офицер, вполне самостоятельный мужчина, которому недостает лишь прелестной верной спутницы по трудным армейским дорогам. Кстати, эта тема стала злободневной и в кругу друзей нашего семейства, особенно среди тех, где, по их мнению, имелась достойная кандидатка на эту почетную должность. Но я был тверд, как скала, и ни на какие происки не поддавался. Я так думаю, что у меня в те времена был период активного самолюбования и мне не нужны были свидетели, а тем более участники этого приятного процесса. Пожалуй, я только не спал в форме и где-то к концу отпуска уже поднадоел сам себе. К концу сентября в Москву прибывает еще один лейтенант — Анатолий Батюня. Быстренько пробежав по нашим постоянным «точкам», а это в основном танцзал ЦЦСА, мы стали готовиться к визиту в Главное управление кадров Минобороны, где нам должны дать предписания для прохождения дальнейшей службы.

И вот такой день пришел. Нам объявили, что мы назначаемся начальниками (начальниками!) расчетов во вновь формируемую войсковую часть соединения генерала Григорьева. Все по плану! Я думаю, что кадровики просто не знали о наших дружеских отношениях с Михаилом Григорьевичем, а то и должностишки дали бы повыше. Ну да ладно, дослужимся. А часть-то наша формировалась не где-нибудь, а в Тюра-Таме! Куда мы с Анатолием и направились.

Скорый поезд Москва — Ташкент все дальше и дальше уносил нас от Москвы, от родных и близких. Позади остались годы учебы, возмужания и становления, наша беспечная юность. На купе СВ мы еще не заработали, так что расположились в обычном купейном вагоне. Ехали весело, так как в вагоне кроме нас с Толей разместились еще человек пять наших коллег по Ростову, имеющих направления в ту же часть, что и мы. Соседом по купе у нас оказался довольно-таки известный по тем временам писатель из Ташкента, который по годам был нам ну если не дедушка, то уж папа точно. Половину пути, а ехали мы суток трое, писатель интересно рассказывал про свою бурную молодость (борьба за Советскую власть в Средней Азии, погони за басмачами вперемежку со своими любовными похождениями). А в это время наши коллеги по вагону кокетничали с попутчицей, которая ехала то ли из Москвы после развода, то ли направлялась в Ташкент, чтобы развестись. Пустив вперед тяжелую артиллерию в лице нашего писателя, мы, усыпив бдительность девушки, пригласили ее к нам в купе сыграть в карты — «кинга», ибо других интеллектуальных картежных игр мы с Толей не знали. По решению писателя выигрыш — не фанты, не деньги, а поцелуй с проигравшим в зависимости от количества выигранных очков. Почему-то все, по-моему, включая и нашу партнершу, были уверены, что проигравшей будет именно она (не целоваться же мне с Анатолием!). От блестящей перспективы голова у молоденьких лейтенантов закружилась. Наконец-то! Экспресс, мчащийся в ночи, прекрасная незнакомка, вино, карты, демон-искуситель. Вот она — разгульная, бесшабашная, авантюрная гусарская жизнь, о которой мы так мечтали еще в Ростове! И вот наступил час расплаты! Конечно, дамочка проиграла, а мы, мужики, выиграли, причем значительная часть выигрыша осталась за «инженером человеческих душ». Все-таки жизненный опыт сказался! Партнерша наша проявила характер и заявила, что целоваться будет только при выключенном свете. Опуская детали, скажу, что мы с моим приятелем забрали свой законный, весьма незначительный выигрыш. А вот с писателем произошла осечка! Не буду с ним целоваться! И все тут! Мы с Толей были искренне возмущены и переживали за своего партнера, но он нас успокоил — после Тюра-Тама до Ташкента еще 18 часов езды. Долго мы потом еще муссировали эту тему — восторжествовала ли после того, как мы их покинули, справедливость в поезде Москва — Ташкент? Я был уверен, что «да». Толя сомневался.

Как-то за поцелуями мы и не заметили, что наш поезд поздно вечером притормозил около незаметного полустанка. Это и была станция нашего назначения — Тюра-Там. Сразу поникшие и притихшие, мы тесной стайкой — человек восемь — стали выяснять, куда же нам двигать дальше. Темно, холодно, неуютно, никто не встретил. И это после веселого, теплого купе с милым писателем! Куда мы попали? И зачем нас занесло когда-то в этот несчастный ГУМ? Служили бы сейчас в Москве, рядом с папой-мамой, и забот бы не знали. Вот влипли! С такими крайне невеселыми мыслями мы добрались до солдатской казармы (опять двухъярусные койки!), где нас определили на ночлег. Ну ладно. Утро вечера мудренее.

За четыре года до нашего появления в Тюра-Таме правительство принимает решение по созданию специального полигона для проведения испытаний и отработочных пусков новой мощной межконтинентальной ракеты Р-7 (в обиходе «семерка»). Место расположения и возможности существующего полигона Капустин Яр не позволяли обеспечить испытания ракеты, имеющей дальность стрельбы уже не сотни, а тысячи километров. Специально созданная государственная комиссия под председательством начальника кап-яровского полигона генерала Вознюка долго выбирала место для нового полигона. Трасса полета ракеты должна была проходить, исходя из режима безопасности, по малонаселенной территории, при этом полет ракеты должен быть с запада на восток (в этом случае сама Земля за счет своего вращения добавляет скорость ракете), должны быть созданы условия для сбора и транспортировки боковых блоков ракеты, которые отделяются по ходу ее полета. Учитывая, что полигон Тюра-Там, а впоследствии — космодром Байконур сегодня принадлежит другому государству и за его аренду Россия ежегодно платит сотни миллионов долларов, резонно вспомнить варианты, на которых остановилась комиссия Вознюка. Первый — в районе города Перми в Сибири. Вариант хороший, но длина трассы в сторону Чукотки недостаточна. Второй вариант — Северный Кавказ. Место расположения прекрасное, трасса протяженностью до семи тысяч километров нормальная, с выходом на Камчатку, боковые блоки падали бы в районе черных степей, севернее Махачкалы. Одно только «но». Первые отработочные варианты «семерки» были оснащены системой радиоуправления. В этом случае два выносных пункта этой системы должны располагаться строго перпендикулярно к траектории на расстоянии 250 километров. При этом правый по ходу трассы пункт должен находиться прямо посередине Каспийского моря. Вариант отпал. К величайшему нашему сожалению. Тем более что со временем эта система с ракеты была снята. Остался последний из проработанных вариантов — Тюра-Там.