Законы обряда жертвоприношения, уставы святилищ подтверждали присутствие богов вокруг благоуханных алтарей. И весьма конкретно: столы, поставленные перед огнем, который пожирал долю, предназначавшуюся богам. Другие части возлагались на стол, именно те, которые в записях назывались «священными порциями», «частью, причитающейся богу», или просто «долями стола». Чаще всего для богов «ставят стол», «украшают стол», «прислуживают за столом» жрецы или служители храма. Часть, причитающаяся богу, соседствует с долей жреца, также получающего отборные куски, к которым иногда присоединяется и «доля бога», переходящая с одного стола на другой, если это вообще не был один и тот же стол. На этих праздниках боги пользовались гостеприимством и были приняты в городах, где считалось, что они присутствовали лично, или когда они сами оказывали гостеприимство, подобно Аполлону Дельфийскому. Стол был открытым одновременно для олимпийских богов, для героев и для всех граждан, приглашенных на пир.

Необыкновенные, но показательные для совместного присутствия людей и богов вокруг алтарей жертвоприношения. Они казались вполне естественными и для феакийцев, настолько привыкших к богам, что, если случайно один из них, бредущий по дороге, встречал бессмертного бога, тот и не думал исчезать, напротив, любезно приветствовал путника. «Ибо всегда нам открыто являются боги, когда мы, их призывая, богатые им гекатомбы приносим; с нами они без чинов за трапезу садятся. Даже когда кто из них и один на пути с феакийским странником встретится — он не скрывается» (Одиссея, VII, 201—205). И стол, и сиденья — общие, предназначенные для всех. Если король феакийцев, отмечая этот факт, похоже, настаивает на сосуществовании людской породы и расы богов, он не воскрешает в памяти ни золотой век, ни прошлые времена. На великолепных гекатомбах и жертвоприношениях бог, которому они посвящены, по эпической традиции, просто присутствует: он отвечает на призыв молебнов и дыма, поднимающегося к алтарю, он «является перед» жертвенными животными, будь то Афина перед дворцом Нестора на заклании годовалой телки, рога которой покрывают золотом прежде, чем умертвить ее топором или ножом в честь дочери Зевса. Будь то Аполлон, которого все ожидают в начале Илиады, чтобы он, как всегда, присутствовал на жертвоприношении ягнят и коз, дым от которых приносит ему такое удовольствие. Бог является лицом к лицу с ожидающими, как точно изображено на амфорах, где показано движение к алтарю жертвенной процессии, туда, где ждет ее божество, повернутое лицом к приносящим жертву. Или как Посейдон на пиру у далеких эфиопов: «стоящий перед» быками и ягнятами, приготовленными для гекатомбы, бог на пиру, вкушающий радость безукоризненного жертвоприношения. И, по меньшей мере, до III века н. э. города Греции и Малой Азии будут приветствовать появления богов, их блистательные «явления» к столу, к алтарю и к праздничным литургиям, на все эти зрелища, которые вышеуказанные города будут продолжать устраивать для себя, для своих богов и для всех тех, кто ведет жизнь гражданина.

Город Колофон в Малой Азии, расположенный между Смирной и Эфесом, в самом конце IV века до н. э. вновь получает свободу, благодаря Александру и особенно Антигону, и решает присоединить к себе «старый город», от которого остались лишь руины и который, видимо, давно покинут людьми. Старый город Колофон, родина философа Ксенофана и поэта Мимнерма, предков нынешних горожан; «с позволения богов» в нем решено «заложить» храмы и «освятить» алтари. Комиссия из десяти человек должна вести работы по восстановлению города, разработать, следуя советам избранного архитектора, сеть улиц и строений, выделить место для агоры, мастерских и других необходимых публичных заведений. Но предварительно ассамблея решает осмотреть алтари, возведенные предками и принести на них традиционные жертвы. Под предводительством жреца Аполлона, жрецы и жрицы, притан, главный магистрат, в окружении членов Совета и сопровождаемый десятью ответственными за проект, отправляются в старинную агору, чтобы совершить жертвоприношения «на алтарях, оставленных предками своим потомкам, чтобы молиться Зевсу Спасителю и Посейдону, владыке земных недр, Аполлону Кларосскому, Матери, зовущейся Antaia, «являющаяся лицом», Афине Полиаде [4]и всем другим богам, а также героям, тем, кому принадлежит город и край». Восстановление города предков, земля которого перешла в общее владение, привело к тому, что на этот раз ее выставили на продажу вместо того, чтобы распределить, как принято делать в заново отстроенном городе. Но прежде всего пробудили, реанимировали молитвами и жертвоприношениями самих богов, вернули их в храмы и на алтари, в места, которые им принадлежали. Город и округу старинного Колофона вернули героям, божественным силам, покровительствующим этим местам, силам местности, возвращенным к жизни после латентного периода. В Колофоне во времена, когда властитель Азии Антигон провозгласил свободу греческим городам, боги, богини и герои вновь обрели свои алтари, святилища и храмы. Причем самым простым способом: новые жертвоприношения для прежних богов и героев, которые, однако, были, очевидно, теми же самыми, что и в новом Колофоне.

Процедура же восстановления города Мессаны под руководством Эпаминонда после победы в 371 году до н. э. у города Левктры проходила иначе. Войска Спарты, так жестоко путем непрерывных войн, вплоть до уничтожения последней крепости, обратившей в рабство Мессению, потерпели полное поражение. Победившие Фивы сразу забили сбор всех выживших мессенских эмигрантов, рассеянных по всему свету. Во сне жрец Деметры принес весть Эпаминонду, что боги больше не сердятся, что гнев Диоскуров, оскорбленных двумя молодыми мессенцами, утих. Другой сон указал место новой Мессены: на горе Итома, там, где последний царь мессенцев зарыл в ночь перед неизбежным концом талисман, который должен был обеспечить возрождение его народа. Талисман этот представлял собой бронзовую урну с тонкими свернутыми, наподобие листов папируса, оловянными листьями, на которых вписаны Мистерии Великих Богинь. Мессенцы место одобрили. Эпаминонд созвал прорицателей, дабы удостовериться, «хотят ли, в свою очередь, боги обитать здесь». Прорицатели принесли жертвы, получили благоприятные знаки, можно приступать к закладке города. Призвали специалистов, «людей, умеющих прокладывать улицы, коммуникации, возводить святилища и жилища, обносить город стенами», архитекторов и градостроителей в сопровождении каменщиков.

Но прежде чем они приступили к делу, Эпаминонд и восстановители Мессены обернулись к богам, тем самым, у кого испрашивали разрешения и которые одобрили выбранное мессенцами место. Жители Фив, Аргоса и Мессены решили вместе принести жертвы богам: Эпаминонд и его сограждане принесли жертвы Дионису и Аполлону Ismeniosна манер фивейцев, как подобает, главным божествам Фив. Жители Аргоса сделали то же для богов-покровителей своего города: Гере Аргосской и Зевсу Немейскому, тогда как мессенцы обращались к Зевсу Итомскому и братьям Диоскурам. Их жрецы приносят также жертвы, надлежащие Великим Богиням, чьи мистерии так тесно переплетены с выживанием и возрождением мессенского народа, не забывая об инициаторе этих мистерий в Мессении по имени Кавкон. Великие боги мессенцев вернулись вместе с основными божествами аргосцев и фивейцев, так активно включившихся в создание нового города. Все вместе, хором, мессенцы, фивейцы и аргосцы, начали звать героев, просить их вернуться, чтобы «жить с ними». Прежде всего Мессану, дочь Триопа (героиня-топоним, божество мессенской земли). Кроме того, зазывались Эврит, Афарей и его дети, великие предки мессенского народа, а также сыновья Геракла, Кресфонт и Эпитос, причастные к древнейшему завоеванию Мессении. Дольше всего громкими криками все они призывали героя последнего сопротивления в Мессении — Аристомена.