Тем не менее в силу общего происхождения богов и людей их жизни постоянно сравниваются, и на протяжении всей литературной традиции, начиная от Гомера и Гесиода, образ жизни смертных соотносится с образом жизни богов, богов столь близких, столь схожих, что они предстают в нашем воображении как «существа, имеющие облик человеческих отпрысков» ( anthropophuees).
В Древней Греции боги рождались на земле. Те, кто так или иначе обращается к языческой теологии, видят Аполлона и Артемиду, рожденных в Делосе; Гермеса, появившегося на свет в пещере; Афродиту, вышедшую из волн Эгейского моря. Эта теологическая концепция вполне оправдывает свое название anthropologein, то есть учение о богах, изображаемых как люди.
Боги обитают на Олимпе. Они живут на заоблачных высотах, там, где времена года не сменяют друг друга, где остановилось само время. Но вершина горы, сколь высоко не вознеслась бы она в поднебесную даль, не потеряла связи с землей. Боги живут очень высоко, но в краю, который является еще землей. Боги не умирают, они athanatoi, бессмертны, aeigennetai, рождены для вечности. Однако Арес едва сумел избежать смерти, и нам известна могила Зевса. Тело богов чувствительно к ранам, оно страдает от боли. В жилах богов, питающихся амброзией, нектаром, хмелем, не течет кровь. Плоть, покрытая нежной кожей, насыщена иной жидкостью.
Бессмертные беззаботны, akedees. Их жизнь протекает легко ( rhea). И тем не менее, несмотря на эти сугубо божественные качества, которыми, ни секунды не колеблясь, наделяют богов поэты, они заняты ( kedesthai) множеством дел; они наравне с людьми вовлечены в светскую жизнь. Благодушные, ( makares), они, однако, знают, что такое гнев и жалость, страх и желание; иными словами, все то, что волнует и беспокоит.
Можно без обиняков утверждать, что чрезвычайно опасно встречаться с богами лицом к лицу. И тем не менее боги беспрестанно являются людскому взору, причем не только под маской, но и с открытым лицом. И присутствие богов вовсе не приводит в крайнее замешательство взирающих на них людей.
Как явствует из гомеровской поэзии, а именно она служит основным источником наших знаний об олимпийцах, древние греки изображали богов отнюдь не однозначно. С одной стороны, существует основополагающее отличие — у богов есть время, пространство, тело, отличное от человеческого; они безмятежны и ужасны. С другой стороны, животрепещущий рассказ о том, как они выступают посредниками, передвигаются, живут, сглаживает несхожесть и почти ее устраняет, показывая тесную взаимосвязь людей и богов. Язык представляет собой эмблематический аспект этой двойственной системы понятий. Гомер вкладывает в уста богов слова, которые могли бы быть им свойственны. Тем не менее в гомеровской поэзии олимпийцы все время говорят на греческом — языке простых смертных — так, словно это их язык. То, что остается неподвластным человеческой личности, есть бессмертие, незыблемое время и совокупность исключительных возможностей: скорость, сила, невидимость, способность летать.
Олимпийцы составляют особое сообщество. Связанные родственными узами, соединенные эндогамными браками, они образуют закрытую группу, насчитывающую три поколения, причем каждый индивидуум постоянно находится в определенной возрастной категории. Аполлон — это kouros, безбородый молодой человек. Зевс — бородатый мужчина в расцвете лет. Вне рамок сообщества на свет появляются многочисленные дети у соблазненных олимпийцами смертных женщин. Однако крайне редко полубожественный бастард признается полноправным богом. Так случилось с сыном Зевса и Алкмены Гераклом, которого допустили на Олимп за выдающиеся подвиги. Подобное решение вызвало недовольство Диониса, сына Зевса и Семелы, фивской принцессы, которого боги не признали равным себе. Чаще всего дети богов и богинь не наследуют статус своих бессмертных родителей: они остаются героями, бесстрашными личностями, персонажами, пользующимися особой божественной благосклонностью. Однако они всегда обречены на смерть.
Семейная, а следовательно, иерархическая структура олимпийского сообщества порождает отношения, основывающиеся на силе и власти. Начнем с того, что владычество Зевса в том виде, в каком оно представлено в эпической традиции, возникло не само по себе. Зевс отобрал власть у своего отца Кроноса, который и сам низверг своего родителя — Небо (Урана). В династии бессмертных смена власти непременно происходит насильственным путем. Но Зевс не был единственным сыном Кроноса: у него имелись братья и сестры. С сестрами Зевс вступил в брачные узы: женился на одной (на Гере) и сделал ребенка (Персефону) другой (Деметре). С братьями Зевс разделил мир поровну, то есть по-братски в полном смысле этого слова: Аиду выпало править царством мертвых, Посейдону достался мир морей, сам Зевс стал владыкой неба. Что касается земли и Олимпа, они остались общими и неделимыми. И все же подобный раздел только кажется сбалансированным. С заоблачных высот Зевс всюду простирает свое господство. Будучи отцом богов и людей, он навязывает собственную власть себе подобным как самый сильный из богов, как единственный, кто может в одиночку противостоять всем остальным. Причем противостоять физически, поскольку Зевсу часто приходится бросать богам необычный вызов. Если между небом и землей натянуть веревку, которую все боги будут тянуть за нижний конец, а Зевс — держать за верхний, то станет ясно, что всем олимпийцам не одолеть одного Зевса. Это относится и к братьям Громовержца, поскольку они, хоть и считают себя равными Зевсу, не вправе забывать о своем более низком иерархическом ранге. Например, Посейдону, несмотря на запрет Зевса, очень хотелось вмешаться в ход Троянской войны. Посейдон попытался было осуществить свои намерения при пособничестве Геры, которая отвлекла внимание своего супруга. Но как только Зевс очнулся от любовного сна, сомкнувшего его веки, храбрый Посейдон был вынужден ретироваться, склониться перед волей, которая не терпит неповиновения.
Зевс, отец богов и людей, перед которым и боги, и люди порой очень остро ощущают себя ничтожествами, не придерживается демократических норм. Только он один вершит правосудие. Афина не устает повторять: его следует бояться, поскольку он карает как виновного, так и невиновного. И в самом деле, Зевс проявляет свою власть с большой жестокостью: он часто приходит в ярость, угрожает богам наказать их и низвергнуть с вершины Олимпа на землю. Язык богов весьма наглядно отражает виртуальную конфликтность внутри группы, сплоченной авторитарной властью. Он также показывает непостоянство этих существ, называемых makares, счастливыми, но чутко реагирующих на малейшую обиду, на малейшее ущемление их счастья. Насколько Зевс пренебрегает «юридическими» требованиями родного брата, настолько же он внимателен к просьбе Фемиды отомстить за ее обесчещенного сына. Когда затронута time, честь, обиженные немедленно взывают к отцу богов и людей.
С незапамятных времен эти боги, вмешивающиеся в дела людей, подвергались самой резкой критике. Философы утверждали, что облик богов является тенью, отбрасываемой теми, кто придумал их (Ксенофан), что их манеры и наклонности лишены совершенства, неразделимого с идеей божественного (Платон), что их чувственный и отмеченный заботами образ жизни не совместим с уверенностью, столь естественной для людей, в абсолютном счастье (Эпикур). Философы стали отождествлять богов с простыми аллегориями природных феноменов. Эти и другие идеи древних греков положили начало спорам, возникшим между Отцами Церкви.
Но что стало с олимпийцами, спустившимися с небес на землю? Были ли они в повседневной жизни такими же завоевателями, как и древние греки? Ведь мир Гомера и его эпопеи — это мир того времени, когда возникли первые греческие города-государства, самые древние сообщества граждан. Будут ли боги вмешиваться в дела этих граждан? Будут ли чувствовать жители города-государства, что находятся под постоянным покровительством божественных сил? Безусловно, ни одно политическое объединение не может быть основано без собственных богов. Всегда существует необходимость возвести первый алтарь, принести первую жертву. В любом новом городе обязательно отводится специальное место для богов. Политики Древней Греции нуждались в божественной поддержке. Литературные источники доводят до нашего сведения, как однажды олимпийцы узнали о существовании городов, созданных простыми смертными, «похожими на листья». И тут же они начали толкаться локтями в надежде занять первое место в этих городах, столь хорошо спланированных, что для храмов богов архитектор-градостроитель или сам основатель города заранее отвел место. Богам нравилось их новое положение — положение граждан. Они счастливы, что стали «местными божествами».
