Как известно, Евангелие от Иоанна начинается так: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Но что такое «слово»? Вот попытка определения, предпринятая Ральфом М. Льюисом в сочинении «Внутреннее святилище»:

«Слово понимается как вибрационная энергия, в которой существует основополагающая энергия всех вещей. Мы можем сравнить его с единственным звуком, который бы одновременно вмещал в себя все октавы, все тона… Подобно тому, как любой цвет является составляющей белого цвета, любое творение образует часть сложного закона, отличительная особенность которого состоит в том, что он есть ключ ко вселенной. Кто познал бы это Слово и сумел бы произнести его, тот стал бы господином всего творения».

Что столь сильно осложняет правильное толкование документов, так это необходимость постоянно иметь в виду множественность возможных смыслов. Так, пассажи, в которых мы приводили описание ритуалов, мистерий, тайных церемоний, вполне могли бы быть применены и к опытам, странствиям, происходящим в иной плоскости реальности — благодаря магическому воображению. В данной связи уместно вспомнить легенду, согласно которой царь Соломон имел волшебное кольцо, позволявшее ему отдыхать от повседневных забот, путешествуя через небесные сферы. Отсюда проистекала возможность многочисленных впечатлений, хотя и конкретных, но возникавших в иной плоскости, нежели сфера чувственных восприятий. Вот пример, правда, относящийся к более поздней, чем рассматриваемая нами, эпохе, заимствованный у Нерваля, этого страстного поклонника алхимии: «В этот момент один из рабочих мастерской, в которую я вошел в качестве посетителя, появился, держа в руках длинный стержень, на конце которого был шар, до красна раскаленный в огне».

Воображение, этот непризнанный — или обесславленный — волшебник, в обычных, повседневных условиях может завести слишком далеко. В этой связи мы хотели бы сослаться на увлекательное произведение Мирчи Элиаде «Шаманизм и архаическая техника экстаза».

В качестве примера того, как позднейшие алхимические тексты описывают странствие, совершенно символизированное на уровне магического воображения, мы приводим знаменитое произведение Франческо Колонна «Сон Полифила».

Мы говорили о Нервале, но имеются и гораздо более новые тексты подобного рода, вспомнить хотя бы о весьма любопытном герметическом рассказе Итель Колкахен «Гусь Гермогена».

На этом же уровне находится и проблема активной роли, которую играла алхимическая пара: один из великих секретов тантризма, несомненно, состоял в исполнении ритуала «божественной свадьбы», которая делала возможным пробуждение супругов преображенными. Напомним в этой связи следующие слова Жерара де Нерваля: «Обожаемая женщина являет собой не что иное, как абстрактный фантом, несовершенный образ божественной дамы, невесты, возбуждающей помыслы о вечности». В сущности, это то же самое, что и поиски разгадки великого секрета куртуазной любви, секрета верных возлюбленных.

Но что же являлось конечной целью алхимика, занятого поисками полного возрождения человека?

На этом высшем уровне алхимия могла бы называться наукой или искусством бессмертия. Действительно, речь здесь идет о достижении полной трансформации обычного состояния человека, о выходе за пределы земного бытия (или, точнее говоря, об обретении вновь блаженного состояния, предшествовавшего грехопадению).

В «Беседе царя Калида и философа Мориена», написанной на арабском языке, мы встречаем следующий отрывок:

«Кто сумеет обелить душу, возвысить ее во второй раз, кто сможет сохранить в целости тело и избавить его от всевозможной нечистоты и дурного запаха, тот сумеет ввести эту душу в тело, и когда две эти части воссоединятся, произойдет много чудес».

Тем самым адепт сумел бы одержать полную победу над смертью. Он смог бы не только продлить на века свое физическое существование, но и достичь полного телесного преображения.

Пьер Вико, алхимик XV века, писал в своем трактате «Великий Олимп»: «Следует также иметь верного компаньона, нравом похожего на вас, а лучше всего найти жену, подобную Пернелле [супруге Фламеля], однако этот пол отличается легкомыслием и следует опасаться его».

Таким образом, признавая практическую необходимость иметь компаньона, способного подменить делателя у атанора (ибо возможности представителя рода человеческого бодрствовать небеспредельны), он вместе с тем восхвалял создание алхимической пары (что, впрочем, случалось нечасто) как наиболее прекрасный успех в области алхимии.

Велик соблазн для историка попытаться «перевести» на понятный язык средневековый алхимический трактат, выявляя последовательно протекавшие процессы, о которых там идет речь. Вот весьма показательный пример, отрывок из произведения XV века, «Трактата о химии философской и герметической», принадлежащего английскому адепту Джорджу Рипли:

«В ходе различных операций можно получать различные вещества: прежде всего зеленого льва, густую жидкость,… с помощью которой извлекается золото, скрытое в простых веществах; красного льва, который превращает металлы в золото: это порошок ярко-красного цвета; голову ворона, именуемую также черным парусом корабля Тезея, черный осадок, который предшествует зеленому льву и появление которого по истечении сорока дней предвещает успех делания; он служит для разложения и гниения объекта, из которого хотят извлечь золото; белый порошок, который прекращает белые металлы в чистое серебро; красный эликсир, с помощью которого делают золото и лечат любые раны; белый эликсир, с помощью которого делают мазь и намного продлевают человеческую жизнь, — его называют также белой дочерью философов. Все эти разновидности философского камня обладают способностью расти и умножаться…»

Не подлежит сомнению, что здесь речь идет о материальных процессах, конкретных операциях.

Однако не пора ли нам попробовать хотя бы немного ознакомиться с работой, которую исполнял алхимик в своей лаборатории?

Следует заметить, что во всех подобного рода текстах, которые кажутся нам столь странными, содержатся, несмотря на употребление символического языка, совершенно точные описания последовательных фаз Великого минерального Делания. Так, все традиционные алхимические документы единодушно сообщают о трех главных цветах, последовательное появление которых служит вехами победного шествия к успешному завершению Великого Делания. Прежде всего черный цвет (Делание в черном), символом которого является голова ворона или череп, соответствует необходимой фазе гноения, через которую должна пройти смесь, надлежащим образом приготовленная и помещенная вариться в философском яйце. Другим основным цветом, который должен своевременно появиться, является белый (Делание в белом), ассоциирующийся с фазой дистилляции первичной материи; его появление знаменует собой многообещающую возможность осуществления трансмутации в серебро — промежуточный этап на пути к успеху Великого Делания. Наконец, красный цвет, появившийся в обрабатываемой смеси, указывает на достижение делателем подлинного герметического триумфа, обретение им возможности осуществлять трансмутации в золото.

В действительности же алхимик в процессе трансформаций первичной материи в реторте мог наблюдать и другие цвета: желтый цвет (лимонный) и последовательное возникновение в обрабатываемой смеси пестрой феерии цветов (фаза, получившая название «радуга» или «хвост павлина»). Можно было также говорить о цветах, связанных с различными состояниями субстанций, использовавшихся в качестве агентов и катализаторов по ходу выполнения операций — веществ или смесей, которые при добавлении их в первичную материю вызывали последовательные метаморфозы.

Однако с чего следовало начинать, чтобы получить подлинную первичную материю Великого Делания, отправную точку последующих процессов? Имеющиеся тексты убеждают нас в том, что среди алхимиков существовали на сей счет серьезные разногласия. Одни из них исходили из разного рода органических составов. В числе наименее известных была желатиновая водоросль, которую обычно называли лунной мокротой и после ливня иногда встречается на суше более пли менее компактными массами. Примечательно также и то, сколь тщательно алхимики собирали майскую росу, которая, как они полагали, падала с неба обладала благодаря своей особой чистоте чудесными очищающими свойствами.