Из скорбного оцепенения ее вырвал посыльный, принесший букет цветов и корзину фруктов, присланные в знак почтения руководством отеля. Она ошеломленно приняла дары, а потом, дрожащей рукой подняв трубку, попросила телефонистку соединить ее со студией.

– Мне нужен гараж, сэр, – попросила она, когда ей ответили.

– Прошу прощения, никаких личных звонков, – проскрежетал металлический голос.

– Это очень важно… семейные проблемы… несчастный случай, – солгала девушка.

На другом конце послышался скучающий вздох:

– Ладно, с кем хотите говорить?

– С Бобом Келли.

– Попытаюсь, но сомнительно, чтобы он был здесь в это время. Надеюсь, вы понимаете, леди, какое одолжение я вам делаю.

– О да, конечно.

Нервно поеживаясь, девушка сжимала трубку, пока не услыхала наконец знакомый голос:

– Я подошел, Гледис. – И Боб совсем другим, холодно-деловым тоном осведомился: – Кто говорит?

– Валентина, – тихо ответила девушка.

– Где, черт возьми, тебя носит?! – завопил он. – Я думал, что ты уже мертва или ранена!

– Я в отеле «Беверли-Хиллз».

– Где?! Ты с ума сошла! Может, тебя наркотиками накачали? Говори, где ты сейчас, и я немедленно приеду!

– Я в отеле «Беверли-Хиллз», – повторила Валентина, глядя на ключ, который по-прежнему сжимала в руке. – Восьмое бунгало.

– Еду!

Раздался треск, словно телефонную трубку с размаху швырнули на рычаг. Валентина осторожно водрузила на место свою трубку, гадая, что она скажет Бобу, когда тот явится.

Солнечный свет струился в окна, и Валентина, поднявшись, наполовину прикрыла жалюзи. Какие бы доводы ни приводил Боб, она не вернется. Судьба Валентины не была заранее предопределена. У нее имелся выбор: идти за Видалом или остаться. Околдованная сказочным миром, она навеки простилась с собственной безликостью и безымянностью и домом Боба Келли. Это выдуманное королевство было единственным местом, где она могла жить. И даже сейчас, зная, что впереди ждут тоска и одиночество, она не представляла иной жизни.

Боб, ворвавшись в отель, не ожидал увидеть такую роскошь, а когда посыльный провел его через идеально ухоженные сады к бунгало, которое, должно быть, стоило не менее двухсот долларов в день, его тревога постепенно сменилась недоумением.

– Ради Господа Бога, что ты здесь делаешь? Парень у стойки, оказывается, прекрасно знает, где тебя искать. Но кто может платить за такое…

Валентина взяла его за руку, ввела в комнату и плотно прикрыла дверь.

– Пожалуйста, не волнуйся, Боб.

Боб, сузив глаза, с подозрением уставился на девушку.

– Ты, кажется, выкинула какую-то чертовски глупую штуку, верно?

– Да, – кивнула она. – Скорее всего ты прав, Боб.

Боб медленно опустился на стул.

– Говори, – мрачно велел он.

– Прошлой ночью, у Лили, я встретила Видала Ракоши.

Боб резко вскинул голову.

– Он спросил, не хочу ли я пройти пробы, – продолжала Валентина, встав на колени рядом со стулом. – Прости, Боб, мне правда очень жаль, но я должна была рискнуть. Пожалуйста, попытайся меня понять.

В голосе девушки звучало столько решимости, что Боб понял: ничто на свете не заставит ее передумать. И внезапно он почувствовал себя ужасно старым. Все кончено. Впервые он по-настоящему осознал, как сильно любил ее. Любил и потерял. Несколько минут Боб не шевелился, стараясь оправиться от удара, принять неизбежное. Наконец он криво улыбнулся.

– Если ты собираешься стать звездой, Валентина, будь по крайней мере самой знаменитой. И самой лучшей.

Глаза девушки ярко блеснули непролитыми слезами.

– Буду, Боб. Обещаю.

Боб поднялся.

– А здорово все было, правда? – выдавил он. – Никто не готовит лучшие чили и тако.

Тонкие пальцы девушки ободряюще сжали его ладонь.

– Я в любую минуту снова смогу приготовить их для тебя, Боб.

– Да, – кивнул он, осторожно высвобождая руку и направляясь к двери. – Конечно, солнышко.

Но оба знали, что прошлого уже не вернуть. Дверь тихо закрылась, и Валентина просидела неподвижно до тех пор, пока солнечный свет не начал меркнуть и не зазвонил телефон.

Портье уведомил девушку, что мистер Ракоши приедет за ней через полчаса.

Но его опередила процессия посыльных, вносивших сундуки и кофры, на которых было выведено золотом «Валентина». Горы шляпных коробок. Косметички. Роскошные меха. Она успела заметить соболье манто, норку, леопарда. И все это нагромождалось в центре розового ковра.

Валентина поблагодарила и отпустила посыльных, а сама, невольно хмурясь, покачала головой. В этих кофрах наверняка полно самых модных и шикарных нарядов.

Она бережно коснулась дешевой ткани своего платья. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как она надевала его в маленькой спальне убогого домишки. Выбросив его, она окончательно разделается с прошлым. Ничто уже не будет как прежде.

Валентина медленно провела пальцем по золотым буквам своего имени, вспоминая те мгновения на пляже, когда она еще не знала, что Видал Ракоши женат. Один поцелуй, и девушка поверила, что он ее любит. Что хочет привести в свой дом. Что они будут отныне навеки вместе.

Тишину нарушил звук быстро приближавшихся шагов. Валентина испуганно встрепенулась, и в дверях немедленно вырос Ракоши, словно наполнив комнату своим присутствием.

– Какого черта вы бездельничаете? – рявкнул он. – Я же велел вам быть готовой к моему приходу!

Он рывком выдвинул один из сундуков и откинул крышку. Оттуда вывалилась папиросная бумага вместе с шелками и шифонами.

– Вот, берите, – протянул он ей что-то необыкновенно сказочное из белого атласа. – Наденьте, да побыстрее.

Он кинул Валентине платье, и та поспешно бросилась в ванную. Включив душ, она услышала приглушенное, нетерпеливо брошенное проклятие и слегка улыбнулась. Мистеру Видалу Ракоши придется немного подождать.

Вытершись насухо и надушившись, Валентина ощутила чувственное прикосновение шелковистой ткани платья, столь безупречно выбранного Видалом. Оно оказалось длинным и облегающим, украшенным хрустальным бисером. Ворот лифа – тонкая серебряная полоска, застегивающаяся на шее, – не скрывал спину и плечи.

– Если вы немедленно не оденетесь, придется мне помочь, – разъяренно пригрозил Видал из другой комнаты.

Валентина наспех причесалась, свернув волосы узлом на затылке и закрепив их орхидеей. И, взглянув в зеркало, не узнала себя. Неужто эта прекрасная незнакомка – та самая девочка из монастыря Сердца Господня! Неужто она столь прекрасна! Платье подхватывало грудь, и вырез спереди был почти таким же низким, как и на спине, и девушка чувствовала себя обнаженной.

– Дьявол! – выругался Видал, распахивая дверь в лихорадочном нетерпении. И замер на месте. Даже без всякой косметики она смотрелась богиней. На мгновение Видалу стало неловко. – Идемте же! Неужели вы не понимаете, что вы единственная, кто заставляет Гамбетту ждать? – завопил он, стискивая ее запястье.

Платье было таким узким, что ей пришлось семенить крошечными шажками, чтобы не отстать. Он почти тащил Валентину за собой к ожидавшему их «роллс-ройсу».

– Вы делаете мне больно, – задыхаясь, пролепетала она, но Видал не ослабил хватки.

– Если Гамбетта остынет и передумает из-за ваших фокусов, не ждите пощады. Изобью до полусмерти, – пригрозил Видал, бесцеремонно вталкивая ее в машину.

Мотор взревел, и девушка, потирая ноющие запястья, робко спросила:

– Мистер Гамбетта доволен пробами?

– Мистер Гамбетта на седьмом небе, – с мрачным удовлетворением сообщил Видал. – Он велел немедленно начинать съемки «Королевы-воительницы».

– Со мной в роли Маргариты Анжуйской? – Белые зубы блеснули в улыбке.

– С вами в роли Маргариты Анжуйской, – подтвердил он.

– Не могу поверить, – ошеломленно выдохнула Валентина.

– Зря. С этого дня вам придется работать, работать и работать.

– А кто будет играть роль Генриха?