По иронии судьбы, на гербе ирландских баронетов — красная рука клана О’Нейл.

Думаю, ни у одного другого города, за исключением, пожалуй Лимерика, нет столь единого понимания своей истории, как у жителей Лондондерри. Вы и нескольких часов не пробудете в этом городе, чтобы кто-нибудь не рассказал вам о том, как были закрыты ворота Дерри.

Благодаря Маколею, это единственный эпизод ирландской истории, о котором и в Англии все наслышаны. В Дерри вам снова и снова с нескрываемой гордостью расскажут о том, как тринадцать мальчиков-подмастерьев захлопнули ворота перед армией католиков, посланных Яковом II для завоевания города; об обращении Дерри к Вильгельму Оранскому; об ужасах голода и болезней, испытанных городом за сто пять дней блокады; о том, как якобитская армия устроила на реке Фойл боновое заграждение из связанных бревен, чтобы перекрыть выход в море; о том, как в августе 1689 года, на глазах голодающего гарнизона, два корабля, груженных продуктами, проломили барьер и подошли к стенам Дерри.

Это одна из самых мужественных оборон в истории блокад. Ее можно сравнить с Лимериком, правда, в случае поражения Дерри потерял бы куда больше. Осада Лимерика была вызвана старой межнациональной ссорой между ирландцами и англичанами, в то время как от победы или поражения Дерри зависело, выживет или погибнет протестантизм в Западной Европе. Впервые в своей истории Ирландия стала европейским полем битвы, и тринадцать подмастерьев Дерри захлопнули ворота перед тем, кто был для Англии опаснее Якова, — ворота закрыли перед Людовиком XIV.

Некоторые католики, кажется, поняли, что папа знал о протестантской армаде Вильгельма и одобрял его действия. Иннокентий XI призывал всех католиков оказывать сопротивление французским иезуитам и галликанской церкви, так что Вильгельм Оранский в ноябре 1688 года перед отплытием из Нидерландов принял благословение Ватикана вместе с надеждами протестантской Европы! Сходным образом Густав Адольф, боровшийся против Испании и Австрии, получил помощь от католической Франции и папы.

Мужественные защитники Дерри, должно быть, знали об ожидающих их ужасах в осажденном городе. За три дня до того, как корабли с провизией прорвали барьер на реке, один из защитников составил список оставшейся в городе еды и цен. Крыса стоила шиллинг, кошка — четыре шиллинга и шесть пенсов. Маленькую рыбку нельзя было купить ни за какие деньги. Обмен можно было совершить только за еду. Кварта лошадиной крови стоила шиллинг. В списке есть одна страшная запись:

«Четверть собаки (откормленной на поедании трупов) — пять шиллингов и шесть пенсов».

Жители Дерри отведут вас к высокой дорической колонне, воздвигнутой в память героя обороны, преподобного Джорджа Уокера, погибшего позднее в битве при Бойне. Приведут в собор и покажут могилы защитников, снаряд, перекинутый через стену с предложением сдаться, два белых и один красный флаг.

Вечером, когда на улицах полно девушек, днями шьющих рубашки и прячущих подальше кошельки (в эти трудные времена слишком много мужчин осталось без работы), все же трудно поверить, что Дерри — обыкновенный город. Куда ни взгляни, всюду видишь стену, а на ней — пушку. Память о 1688 и 1689 годах жива, и Ревущая Мег до сих пор пускает со стены дым.

Однажды вечером я поднялся на стену Дерри и посмотрел сверху на городские трубы. Я долго стоял там, думая о далеком времени в истории Ирландии, когда по всей Европе погасли светочи веры и знаний. Свет остался только в Ирландии. Как писал Г. Честертон:

В то время, когда орды варваров перемещались по Европе и, словно хищники, набрасывались на труп Рима, маленький остров на Западе жил в золотом веке. На римских мостовых по всей Англии росла сорная трава. На лондонской крепостной стене вымахали крапива и куманика. Возле Лондона отряды диких саксов трубили в горны, но ответа не было. Римский Лондон умер.

Варварская конница вандалов и гуннов разлетелась по четырем сторонам света. Не слышалось в Европе иных звуков, кроме свиста мечей и смертельного стона гибнущей цивилизации.

Большая армия ирландских святых отправилась в Европу с намерением оживить веру. Столетие за столетием отплывали они на рассвете или на закате солнца, несли людям слово Христа. Святой Фридолин, «путешественник», переплыл Рейн и построил церковь на острове Зекинген; святой Киллиан обратил в веру Гоцберта, герцога Вюрцберга; святой Колумбан из Боббио прошел через Бургундию с двенадцатью другими ирландскими монахами и основал монастыри Люксейль и Фонтен; монах святой Галл перешел через Альпы в Швейцарию и основал монастырь, который носит сейчас его имя (Санкт-Галлен). Святой Молаисси из Лайлина добрался до Рима, где учился в течение четырнадцати лет. Святой Ферса, уроженец Южного Мунстера, приехал во Францию и недалеко от Парижа основал монастырь Ланьи. Святой Бит из Монастербойса приехал в Италию и долгие годы там учился. Вергилий, аббат Агабо, обошел всю Францию и сделался епископом Зальцбурга.

Был также святой Катальд, получивший образование в Лисморе и ставший потом епископом Тарента. Следует упомянуть и Иоанна Дунса Скота Эриугену, специалиста по греческой философии, преподававшего при дворе Карла Смелого. Был также святой Фиакр. Он умер во Франции в городе Бри. Популярное транспортное средство на конной тяге — фиакр — назвали его именем. Пилигримы ездили в нем на могилу святого.

На стенах Дерри вспоминается и наиболее известный из ирландских святых — Колумкилле, «голубь церкви», в 546 году основавший здесь монастырь. Похоже, на горе над рекой Фойл не было ничего, кроме дубовой рощи. Слово «Дерри» означает «дуб» или «дубовая роща». Мы можем вообразить себе молодого святого (тогда ему было двадцать пять лет), строящего маленькую часовенку из лозняка и дубовых ветвей, а в конце дня слушающего, как шумит в деревьях ветер. Много лет спустя, вдали от родины, он вспоминал Дерри. Однажды он написал, что на лужайках Дерри пели ангелы, и у каждого листочка был свой ангел.

Даже святой Патрик не столь любим простыми ирландцами, как Колумкилле. В деревнях он и поныне столь же жив и реален, как тысячу триста лет назад. Каждый век рассказывал о нем что-то свое. Память о нем можно уподобить ковру, в который каждое столетие добавляло новый узор, поэтому Колумкилле и кажется таким живым. Думаю, многие сельские люди ничуть не удивятся, если встретят его на дороге.

Родился он в Гартане (графство Донегол) в 521 году. В его жилах текла королевская кровь. Он принадлежал к роду Уи Нейлов, потомков Ниала Девяти Заложников. На зеленых горах Донегола, возле маленького озерца, есть камень, на котором он будто бы лежал. Говорят, тот, кто поспит на этом камне, будет избавлен от мук ностальгии. Много паломничеств накануне ссылки было совершено к этому камню и мужчинами, и женщинами.