Она наконец обратила внимание на присутствие в комнате постороннего, обозначив это легким поворотом головы, но, глядя ему прямо в глаза, она одновременно смотрела сквозь него, куда-то вдаль.
— Ты… ты новый санитар? — спросила она каким-то безжизненным голосом, и он с ужасом, не веря своим глазам, увидел, что Оля устало легла спиной на мятую простыню и, закинув на кровать ноги… раздвинула их, предварительно согнув в коленях!
— Ты… Да что ты делаешь! — отказываясь верить увиденному, не своим голосом заорал Александр. От такого зрелища у него просто волосы на голове встали дыбом. — Сядь! Сядь сейчас же!.. — Схватив ее за плечи, он рывком вновь усадил на кровать, не встретив ни малейшего сопротивления со стороны безвольно поддавшегося его рукам тела. Еще он заметил, что тело Ольги покрыто многочисленными отметинами. На спине — ярко-красные рубцы, оставленные, по всей видимости, плетью; на груди и шее — синяки, кажется засосы… — Да что… Да что же это такое? — застонал Чиж, словно это его тела касалась безжалостная плеть палача. — Что они с тобой сделали?
Оля, ты меня узнаешь? Оля! Оля, да очнись же!..
— Ты новый санитар! — уже убежденно повторила она и Александр едва не заплакал от собственного бессилия. — Ты пришел что-то делать со мной? — Девушка все так же смотрела сквозь него. — Все вы… санитары, Филипыч… что-нибудь делали со мной… Иногда делали больно… иногда приятно. А ты? Что со мной будешь делать ты?
Чиж, испытывая бессильную ярость, догадался, что именно с ней вытворяли все эти санитары, а потом еще какой-то Филипыч… Они делали ей «больно» — очевидно били, может как раз плетью, от которой у нее исполосована спина. А потом делали «приятно»… «Да это же значит, что они ее попросту насиловали…» — понял он, и, сам не понимая, как это произошло и зачем он это сделал, сильно, наотмашь ударил ее по лицу:
— Дрянь! — И сейчас же раскаялся в содеянном, увидев, как безвольно мотнулась от пощечины Олина голова. К тому же он заметил, что ее лицо и без того было разбитым, припухшим, вокруг правого глаза растекался сине-зеленым кровоподтек — наверное, ее били примерно неделю — или около того — назад.
А еще только сейчас он с негодованием разглядел на груди своей девушки характерные отметины, оставленные чьими-то зубами… Ну зачем он ее ударил, зачем так сделал? Разве ей мало досталось без него? В чем она перед ним виновата? Да ведь она просто сошла с ума… Эти негодяи попросту довели ее до настоящего сумасшествия!..
Решив проверить неожиданно пришедшую в голову мысль, он схватил Ольгины руки и стал искать на них следы от уколов, в первую очередь в местах локтевых сгибов. Но, как он не всматривался, ничего похожего ему обнаружить не удалось. Да, собственно, это было видно сразу — проверял он скорее для очистки совести. Но, в таком случае, это ведь еще страшнее… Это как же нужно было над ней издеваться, чтобы довести до такого состояния без воздействия каких-либо препаратов? Это сколько же ей довелось пережить, чтобы мозг таким образом помог ей уйти от страшной реальности, включив этот своеобразный защитный механизм? Александр растерялся, не зная, что ему теперь делать… Трясущимися руками он выдернул из под Ольги простыню и укутал девушку, чтобы она хотя бы не находилась в таком виде.
Ольга, которая неподвижно сидела у себя в комнате с того самого времени, когда после истязания ее втащил сюда Мышастый, восприняла его действия с безразличием.
— Вот и ты меня ударил… — все тем же механическим голосом произнесла она. — Вот и ты сделал мне больно. Значит, ты новый санитар. И сейчас ты будешь делать со мной другое…
Вскипев, Чиж едва не ударил ее снова. «Но за что? За что? — едва не плача, спрашивал он себя. — За что мне ее бить?.. Санитары! — вдруг пронеслось у него в голове. — Это те самые подонки, что сидят здесь, в подвале. Я убью их! А кто такой Филипыч? Его я убью тоже. И еще, как говорила Таня, существуют дружки Мышастого — Воловиков и Желябов, кажется. Они тоже измывались над его Ольгой. Боже, да сколько же их всех перебывало у нее всего за какой-нибудь месяц?..»
Вдруг он нервно оглянулся, схватил автомат, который положил тут же, на Олину кровать. Но это был всего лишь Сергей, который зашел в комнату, стараясь ступать как можно тише. Сергей увидел Ольгу и в его глазах засветилась неподдельная радость. Он подбежал к Александру и возбужденно заговорил:
— Сашка! Нашел!.. Нашли. Мы нашли, — поправился он. — Поздравляю! — До чего же она красивая, твоя Оля! — Он разглядывал молодую женщину с искренним восхищением. — А в жизни она еще лучше, чем на фотографии, она у тебя такая… — Он осекся и с недоумением посмотрел на друга, даже не повернувшего к нему головы, затем на Ольгу, которая сидела неподвижно, уставившись в одну точку, и выражение радости постепенно угасало на его счастливом лице. — Что… Что произошло? А, Саша? Ее что, били? Откуда эти синяки?
— Вот и еще один санитар пришел… — тихо произнесла Ольга. — И теперь вы вдвоем будете меня…
— Замолчи! Сейчас же замолчи! — Александр опять не сдержался, рванул ее за плечи. — Ты слышишь?
Страшная догадка озарила Сергея:
— Так она… Она… — Он даже шепотом не мог произнести это страшное слово.
— Они свели ее с ума, — с горечью подтвердил его догадку Чиж. — Мы нашли ее слишком поздно. Вот так…
— Но как же теперь… — Сергей прикрыл рукой рот и во все глаза смотрел на пару, на мужчину и женщину, которые, наконец, встретилась и которые могли стать такими счастливыми, если бы…
— Оля! — еще раз попытался достучаться до ее сознания Александр. — Оля! Очнись! Это же я, Саша! Оля, это я, твой Чиж! Оля!
— Чиж… — словно в раздумье произнесла девушка и ее лицо осветилось внутренним огнем. — Чижик… Сашенька…
Когда-то у меня был один маленький чижик… — тихо заговорила она. — И я его любила… Да, Оля очень любила своего чижика… Он был таким добрым и нежным… А потом… А потом он куда-то уехал и оставил свою Олю совсем-совсем одну…
Совсем-совсем… Оля очень скучала по своему любимому чижику… А потом… — Внезапно на ее глазах выступили слезы. — Когда он ее бросил… Она на него очень обиделась и уехала тоже… Уехала далеко-далеко, совсем как он…
Чиж слушал этот горький монолог и у него тоже выступили слезы. Одна слезинка, покатившись по щеке, упала с подбородка, а вторая задрожала, пойманная ресницами.
«Подлец… — молотом стучало у него в голове. — Какой же я все-таки подлец! Уехал, не предупредив свою любимую девушку. Она скучала без меня, места себе не находила… Она, моя гордая Оленька, сама пришла ко мне домой — первой пришла, не выдержала. Она хотела со мной посоветоваться. И я бы никуда ее не отпустил. Я бы… Но что ему можно было сейчас для нее сделать? Что он мог сделать для своей нежно любимой, и невольно преданной им девушки? Что?.. Он мог, подхватив ее на руки, нести до самого дома в Приреченске… Да что там до Приреченска, он донес бы ее до самой луны! Он мог, не колеблясь ни секунды, отдать ей всю свою кровь. Что угодно… Но что сделать для нее именно сейчас? Что он может для нее сделать сейчас? Чтобы вернуть свою прежнюю Олю? Ту, веселую и счастливую Олю?.. Я убью. Я убью их всех. Я убью всех, кто к ней прикасался…»
— Оля! — не стыдясь своих слез, закричал Чиж. — Оля! Да вот же он я, твой чижик! Вот он я! Прямо перед тобой! — И схватив ее за плечи, бешено затряс безвольное тело. — Оля!
Оля!..
— Оставь… Оставь ее, Саша! — Как когда-то в случае с Таней, рука друга легла ему на плечо. — Оставь, не трогай…
Чиж, чуть опомнившись, все еще безумными глазами посмотрел на Сергея.
— Я убью их! — повторил он вслух. — Я убью их всех!..
Они вышли, оставив Ольгу, которая так и продолжала сидеть не шевелясь и не отрывала взгляда от какой-то точки, куда не отрываясь смотрела, и где только она могла что-то разглядеть. Может, что-то очень приятное для себя. Может, своего милого чижика, который ее бросил и который был сейчас где-то так далеко?..
— А что еще за Филипыч такой? — хрипло спросил Чиж Сергея. — Ты не разузнал? Кто это?
