— Естественно, никто и не ждал, что она прилетит из Австралии со сломанной лодыжкой. Жалко, однако, — мне бы хотелось познакомиться с ней.
— Она сказала то же самое. — Он обвел взглядом простые, почти аскетичные линии ее ничем не украшенного черного платья. — Не сомневаюсь, ты произвела бы на нее впечатление. Ты выглядишь весьма… весьма элегантно. — На этот раз он говорил искренне. — И никаких украшений?..
Рэйчел машинально провела рукой по шее.
— Не думаю, что сегодня они уместны.
При последнем слове он поморщился.
— Уместны. Любимое определение отца. Ну, одно из. Разве могут быть неуместны прекрасные украшения на похоронах ювелира? А ты знаешь, что отец ненавидел черный цвет? Он говорил, что единственное его оправдание в том, что он служит превосходным фоном для бриллиантов. Тебе стоило бы сегодня уважить его вкус.
— Ты считаешь?
Она и сама думала об этом, но не решилась нарушить традицию. На похоронах будет много народу — друзья Грега, деловые партнеры, важные клиенты, — нельзя было допустить промах, который могли расценить как дурной вкус.
— Да. Иди…
Габриэль взял ее за плечи, развернул к двери и слегка подтолкнул вперед.
— Поднимись и выбери что-нибудь потрясающее. И носи с гордостью — за него.
Позже Рэйчел думала, не хотел ли он таким образом отвлечь ее, заполнить бесконечные минуты тягостного ожидания. Если это так, его уловка удалась.
К тому моменту, когда она выбрала украшения, похоронная машина была уже у дверей. Рэйчел едва успела набросить пальто и надеть шляпку. Потом взяла мать за руку, и они направились к двери.
Лишь бросив взгляд на катафалк, она вспомнила о Габриэле. Рэйчел резко обернулась и увидела его.
Габриэль был чрезвычайно бледен, а его темно-карие глаза, казалось, достигли наконец того предела, к которому все время стремились, — они стали черными, как антрацит. Она протянула ему руку.
— Габриэль…
Сердце успело несколько раз гулко стукнуться в грудную клетку, прежде чем рука ощутила его легкое прикосновение. Вместе с Лидией, беспомощно прислонившейся к плечу, они втроем подошли к машине.
Когда они подъехали к церкви, Габриэль уже вполне овладел собой. В течение всего пути он напряженно молчал, и Рэйчел была искренне удивлена, когда, выйдя из машины, он предложил руку Лидии.
Еще больше ее потрясло, что мать, после секундного колебания, не отказалась и даже выдавила из себя некое подобие улыбки. Мгновение спустя Габриэль повернулся к Рэйчел и сжал ей локоть своими длинными пальцами.
Ее сердце подпрыгнуло в ответ — этот жест был как солнечный луч, пробившийся сквозь тучи.
Габриэль был рядом с ней в течение всей церковной церемонии, во время самого погребения и позже, дома, во время поминок.
— Если бы я мог, непременно избавил бы тебя от этого, — пробормотал он, подталкивая ее вперед, когда Рэйчел остановилась в дверях, стараясь взять себя в руки при виде, как ей показалось, огромной толпы людей. — Но кто-то должен исполнять роль хозяйки; а твоя мать явно исчерпала силы, так что я проводил ее наверх.
— Наверное, мне надо…
Она уже повернулась было к лестнице, но железные пальцы опять сжали ей плечи.
— Ничего не надо, — поспешно объявил он. — Миссис Рейнольдс отнесла ей чай и таблетку. Она будет заглядывать к Лидии время от времени, так что тебе совсем не надо туда идти. Тебе не удастся сбежать отсюда.
— Сбежать! — повторила она сквозь зубы. — Я и не собиралась этого делать.
Рэйчел подняла голову и расправила плечи. Серые глаза засверкали, краска залила щеки. Освободившись от его властных рук, она решительно вошла в зал, плотно прикрепив к губам приветливую улыбку.
Только минут двадцать спустя она перехватила взгляд внимательных карих глаз и заметила легкий одобрительный кивок. Неужели он снова продуманно и расчетливо обошел ее?
Как утром с украшениями, так и сейчас он спокойно и деловито справился с обязанностями хозяина, которые добровольно взвалил на свои плечи.
— Все в порядке?
Габриэль вновь возник рядом — из ниоткуда, как ей показалось. В руках он сжимал два бокала белого вина, один из которых протянул ей.
— Думаю, тебе надо выпить.
Но Рэйчел обдумывала его первый вопрос.
— Конечно, со мной все в порядке! Но ты все знал заранее, когда провоцировал меня.
Уголки его губ растянулись в первой за весь день искренней улыбке. Рэйчел вдруг поняла, как много сил отняли у него эти похороны.
Несмотря на легкую непринужденность, с какой он двигался между гостями, находил слово для каждого, с лестной для собеседника точностью вспоминал имя и некоторые подробности личной жизни того, у него в глазах застыла тоска, не отпускавшая Габриэля ни на минуту.
— Тебе нужен был только толчок, — проговорил он, улыбнувшись. — Но не пойму, чего ты боишься: ты прекрасно справишься с этим сборищем — несколько друзей…
— Несколько друзей! Будто ты не знаешь, что тут чуть ли не половина города! — Рукой, сжимавшей бокал, Рэйчел раздраженно указала на переполненный зал, едва не выплеснув вино на дорогой костюм Габриэля. — Здесь так много людей из большого бизнеса, и сплошь известнейшие имена. И все — клиенты твоего папы. Уверена, я видела даже пару младших членов королевской фамилии. Возможно, для тебя это — лишь сборище, но я не принадлежу к ним. В том смысле, что, как бы я ни любила Грега, для них я — всего лишь дочь его любовницы.
Она сказала что-то лишнее? Губы у Габриэля плотно сжались, резко обозначились скулы. Пальцы, казалось, были готовы раздавить бокал.
— Дочь его вдовы, — поправил он после недолгого ледяного молчания.
Конечно, именно здесь ее угораздило оступиться — это было оскорблением, прежде всего для его отца.
— Они еще не знают о свадьбе, — буркнула Рэйчел, стараясь, чтобы никто из стоявших поблизости гостей не услышал ее слов. — Мы не успели дать объявление.
— Скоро узнают, — отрезал он, — как только прочитают завтра в газетах. Если, конечно, брак оформлен по закону…
— Если?!
От возмущения Рэйчел забыла об осторожности, и ее громкий возглас привлек несколько взглядов. Пришлось поспешно снизить тон.
— Что значит — если? — свирепо прошипела она. — Разумеется, по закону! Должна тебе сообщить…
— Тогда тем более тебе необходимо познакомиться с максимальным числом здесь присутствующих, дать им понять, как ты тронута их участием, — спокойно вставил Габриэль, не замечая ее возмущения. — Не беспокойся, я поддержу тебя. Пойдем вместе, я тебя представлю…
Он двинулся в толпу, не оглядываясь, словно был уверен, что она непременно за ним последует.
И он прав, вынужденно призналась себе Рэйчел, — у нее нет выбора. И снова нацепив любезную улыбку, она поплелась за Габриэлем.
Прошла целая вечность, прежде чем все удалились и дом погрузился в тишину. Даже рядом с Габриэлем — а он сдержал слово и не оставил ее ни на секунду — этот прием стал суровым испытанием. Когда за последним гостем закрылась дверь, Рэйчел почувствовала что-то вроде истинного счастья.
— Слава Богу, все кончилось!
Габриэль вслух повторил ее мысли.
Он швырнул свой безупречно сшитый пиджак в ближайшее кресло и вытянулся на диване, заложив руки за голову и с облегчением вздохнув. Черный шелковый галстук содранной змеиной кожей свернулся на голубой подушке.
— У меня действительно нет ничего общего с некоторыми клиентами папы — или с его друзьями. Всякая беседа с ними — адовы муки. Сегодня я прошел через Страшный суд и не хочу, чтобы это когда-нибудь повторилось.
А разве она не прошла через этот суд? — раздраженно подумала Рэйчел. Если для него достаточно, то для нее — вдвойне.
— По крайней мере мы исполнили свой долг. Какого черта ты уходишь?
Рэйчел резко повернулась.
— Проверить, как моя мать. Она была одна…
— С ней все в порядке — миссис Рейнольдс заглядывала к ней несколько минут назад. Лидия уже спит. Ей тяжело пришлось сегодня, сон ей не помешает, пусть спит хоть целые сутки. Когда проснется, ей будет намного лучше. Тебе не стоит беспокоиться, просто расслабься.
