Он поглядел на небо и остановил лошадь.

— Все, солнце уже высоко. Здесь мы будем ждать ночи. Ты есть хочешь?

— Нет.

— Отлично. Потому что еды-то у меня никакой и нет. Знаешь, Крис, пока я буду спать, ты мог бы разорить пару гнезд. В детстве мы часто так делали, собирали яйца диких уток…

— У меня есть галеты, можем перекусить. — Кирилл огляделся. — А почему нам нельзя двигаться дальше?

— Потому что дальше нас будет видно как на ладони. Несколько миль сплошных дюн.

— Ты хорошо знаешь эти места, — заметил Кирилл, осторожно сползая с кобылы.

— Да нет, не слишком. Просто сейчас мы идем тем же самым путем, каким я бежал из тюрьмы. Только в обратном направлении. Понимаешь, тюремщики кинулись искать меня на пути к железной дороге, а я ушел к океану. А теперь они обо мне, надеюсь, малость подзабыли, и до рельсов-то я точно доберусь. Но это будет к завтрашнему вечеру. А пока давай спать. Ты еще не передумал насчет Нью-Йорка? А то давай вместе махнем в Техас.

— Кому я там нужен?

— А кому ты нужен в Нью-Йорке?

Кирилл ничего не ответил.

Они завели лошадей в камыши, а сами устроились под ивой, низко склонившейся к воде. Сквозь густую сетку листьев хорошо просматривались берега маленького озера, одного из тех, которыми была усеяна низина между дюнами. Энди свернул сумку и положил ее себе под голову, предварительно вынув револьверы. Сладко зевнул и потянулся.

— Так говоришь, у тебя были два кольта? Жалко, что ты их выбросил. Но я тебя понимаю. Говоришь, к ним подходили только самые большие патроны? Наверно, сорок пятый калибр. Да, жалко. Эти-то игрушки я забрал у охранников. Двадцать второй калибр. Ими, конечно, можно напугать простаков, или, если повезет, подстрелить голубя. Но для серьезного дела нужен сорок пятый. Ты почему не ложишься?

Кирилл с трудом выпрямил затекшие конечности и опустился на прохладную землю возле замшелого ствола. Прогулка верхом оказалась слишком тяжелым испытанием. Он так и не смог улечься; сидел, прислонившись к стволу и от души завидуя Энди, который уже беспечно похрапывал.

«Кому ты нужен в Нью-Йорке?»

Конечно, можно было бы рассказать обо всем. Об Остерманах, об Одессе, о том, что дома его ждет взбучка от матери и тошнотворное ожидание нового учебного года в гимназии… Да только Энди Брикс ничего не поймет. Как перевести на английский, что такое переэкзаменовка по алгебре? Как объяснить, что, если Кирилл не сдаст алгебру, то его обязательно отчислят? А ведь он не сдаст, это точно…

«Ну и пусть отчислят, — вдруг подумал он. — Не пропаду. Вернусь, напишу роман, стану знаменитым писателем. Как Вальтер Скотт. Разве Вальтер Скотт кончал гимназию? Вот и я обойдусь без нее! Да, но для мамы это будет таким ударом… Зато теперь никто не мешает ей любезничать с этим мерзким аптекарем. Ну да, теперь-то она может и замуж за него выйти. А что? Свободная одинокая женщина, красивая и еще молодая. Точно! Без меня ей будет легче…»

Он не мог спать, и просто сидел, глядя на пляшущую тень от листьев.

Где-то недалеко заржала лошадь, и Энди моментально поднял голову. Он быстро приложил палец к губам и выхватил револьвер.

Кирилл затаил дыхание.

Слышался хруст камышей. Фыркнули лошади, и снова раздалось короткое ржание.

Брикс осторожно вытянул из-за пояса второй револьвер и, держа его за ствол, протянул Кириллу.

Чужие голоса раздались неожиданно близко.

— Это те самые кобылы?

— Ну да!

— Думаешь, они бросили лошадей и пошли пешком?

— Тихо! Они просто отлеживаются где-то поблизости. Брикс не такой дурак, чтобы разгуливать среди бела дня.

— Он мог их бросить, чтобы запутать нас.

— Заткнись, Том! Лучше взведи курок, и стреляй, как только что-нибудь заметишь.

Энди похлопал Кирилла по колену и показал пальцем в сторону. Там, над камышами, мелькнула белая шляпа, потом вторая, черная.

Брикс шепнул:

— В белой шляпе — мой…

И плавно поднял кольт, держа его обеими руками и целясь сквозь листву в сторону камышей.

Кирилл почувствовал, как рукоятка револьвера становится скользкой. Он вытер ладонь о колено и снова навел качающийся ствол на черную шляпу, плывущую над макушками камыша.

«Не попаду», — подумал он. Согнул левую руку в локте и положил ствол револьвера на предплечье. Так было удобнее, но мушка все равно плясала. Сквозь шум в ушах он вдруг услышал странную мелкую дробь. И не сразу понял, что это стучат его зубы. Он приоткрыл рот. Но теперь появилась новая беда — пот стекал со лба прямо в глаза, а Кирилл не мог шелохнуться, чтобы его вытереть…

Камыши вдруг раздвинулись, и он увидел черную лошадь. Всадник в белой шляпе поднял над головой винтовку и обернулся.

— Том, обойди вон ту иву, — проговорил он вполголоса.

Вторая лошадь была светло-рыжей, и Кирилл видел, как мелькает ее блестящая кожа за частоколом толстых стеблей. Черная шляпа поплыла вправо, и он провожал ее мушкой.

«Что я делаю? — вдруг ужаснулся он. — Я не буду стрелять в этого человека! Это же не Красавчик, не боцман! Не Динби! Просто человек, обычный человек, который выполняет свою работу…»

— Давай! — неожиданно выкрикнул Брикс.

Кирилл зажмурился и что есть силы надавил на тугой спуск. Грохот выстрелов оглушил его.

Энди стоял на коленях и стрелял куда-то по камышам.

— Бей!

Он снова выстрелил в ту сторону, где блестел рыжий бок лошади. Энди толкнул его в плечо и на четвереньках пополз в сторону, перекатился за ствол ивы, привстал на колено и выстрелил еще два раза. Кирилл сообразил, что надо сместиться подальше. Ноги не слушались его, а руки безвольно подломились, когда он попытался отползти. Он оказался на открытом месте и не придумал ничего лучше, как упасть прямо в воду.

Стояла мертвая тишина. Не было слышно ни птиц, ни лягушек.

Энди Брикс бесшумно, как призрак, скользил в камышах, низко пригнувшись и выставив перед собой револьвер. Вот он скрылся за пестрой зеленью. И через бесконечно долгую минуту показался обратно.

— Готовы оба. Помоги мне.

Один из убитых лежал головой в луже, и вода была ярко-красной. Второй повалился в камыши лицом вниз, кожаный жилет на спине был залит кровью.

Лошади равнодушно выщипывали побеги у себя под ногами.

— Знаешь, в чем была моя ошибка? — спросил Брикс, быстро обыскивая убитых. — Я совсем забыл про телеграф. А китобои — не забыли. Эти парни — помощники шерифа из Миллвиля. Нам повезло. Если б они заметили нас первыми, ты бы уже никогда не попал в Нью-Йорк. Смотри-ка, ты угодил ему в глаз. Хорошая работа, Крис.

— Что теперь? — спросил Кирилл, пытаясь справиться со спазмами в желудке.

— Теперь у нас есть хорошие лошади. Оседланные, так что остаток пути будет гораздо приятнее. По правде говоря, у меня задница просто горит. И вдобавок у нас есть пара винчестеров, так что мы еще повоюем. О, ты смотри, у него в кошельке целое состояние — тридцать пять долларов! Держи винчестер.

Кирилл взял винтовку за ствол и оперся на нее, потому что колени подгибались.

— Надо уходить, — выдавил он сквозь зубы.

— Еще рано, — помотал головой Энди. — Будем ждать темноты. Тебя что, мутит? Это бывает. Иди, полежи. У тебя сегодня выдался тяжелый день.

Едва забравшись под крону ивы, Кирилл повалился на землю. Все поплыло перед глазами, и он прижался лицом к палой листве в ложбинке между толстыми корнями. Ему было слышно, как Энди возится с лошадьми, куда-то уводя их… А когда он открыл глаза, было уже темно.

К исходу ночи они уже были возле железной дороги. Ждать пришлось недолго. Поезд замедлил ход на подъеме, и они успели забраться в вагон через пролом в стене. Сначала Энди забросил внутрь мешки, потом залез сам и протянул руку Кириллу.

— Давай живее!

— Энди, а ты уверен, что этот поезд идет в Нью-Йорк?

— Потом разберемся, залезай!

Это был вагон для скота, с переборками внутри и с решетчатыми стенами. Энди живо приладил пару досок, перегораживая пролом.