От проницательности Сержио Торренте не ускользнуло, что происходило это вопреки ее желанию, но именно таковое и представлялось наиболее ценным.

Честолюбивый мужчина был бесконечно польщен, сладострастный мужчина — обнадежен.

Он просто взял девушку под руку и подвел к своей машине у входа и усадил на переднее пассажирское сиденье, затем сел на место водителя. Спустя несколько минут он уже гнал автомобиль по улицам города, так и не встретив ни единого возражения со стороны пассажирки.

Кэти даже не представляла, что можно сказать. Каждая приходившая на ум фраза казалась ей неуместной, да и Сержио сохранял патетическое молчание, а уж он-то лучше ее знал, как следует себя вести. И, сколь бы это ни показалось странным, Кэти расслабилась, предоставив все его воле.

— Здесь твоя квартира? — наконец заговорила она, когда Сержио остановил машину на закрытой парковке импозантного здания.

— Да. А что? — спросил в свою очередь он.

— И мы пойдем туда? — робко поинтересовалась девушка.

— Мне это кажется хорошей идеей. Уверен, тебе там понравится…

— А… как я доберусь домой? — внезапно обеспокоившись, спросила Кэти. — Ты хочешь, чтобы я поднялась к тебе. Это значит, ты хочешь… Ты намерен располагать мной каждый раз, когда захочешь… Так ты это себе представляешь? — путано, нервозно, сбивчиво проговорила Кэти.

Сержио Торренте напряженно посмотрел на нее.

— Нет… Нет… Думаю, мне лучше уйти… Если я поднимусь к тебе… Ничего хорошего… Я не должна… Нам не следует…

— Замолчи, — резким тоном пресек ее начинавшуюся истерику Сержио. — Ты мне должна только откровенный ответ на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Ты взяла мои часы?

— Часы? — непонимающе повторила за боссом Кэти.

— Да, часы. Я уже спрашивал тебя о них, когда вылетал в Норвегию. Это ты помнишь?

— Помню, — подтвердила Кэти, облизнув пересохшие от волнения губы. — Я сказала тебе тогда, куда ты, по-моему, их мог положить.

— Однако, как ты понимаешь, там их не оказалось, иначе я не спрашивал бы тебя сейчас. Теперь же я вынужден поставить вопрос жестче, поскольку мои люди выяснили, что за тобой имеется уже один привод за воровство, который ты намеренно скрыла, устраиваясь на работу в мою компанию. Можешь не отрицать, я видел копии официальных документов. Спрашиваю последний раз, мисс Гэлвин: вы украли мои часы?

Кэти закрыла лицо руками. Девушка явственно видела, как в очередной раз рушится тот песочный замок, который она для себя воздвигла.

Каждый момент своего двухнедельного счастливого бытия она сознавала, что обратный отсчет включен. С каждой секундой ей остается все меньше и меньше радоваться, ибо отпущенный ей лимит счастья стремительно тает.

И вот этот роковой миг настал. Она вновь обвинена, и прежняя клевета только усугубляет нынешнее недоразумение. Какими доводами и убеждениями несчастная вроде нее сможет отмыться ото всей этой лжи?

— Ты была последней, кто видел их на моей руке, — продолжал Сержио Торренте. — Ты утверждаешь… Но…

Кэти была словно в тумане, урывками слышала его голос, сама же вспоминала все свои злоключения.

— Я не брала твои часы.

Ее голос прозвучал, тихо, но убежденно. Таким же образом она могла сказать и «будь что будет, но я все стерплю».

— Это ложь. Уверен, точно такой же ложью было и твое скромничанье, — безжалостно объявил Сержио. — Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, на что падок мужчина вроде меня. Что ж, ты меня просчитала. Но украсть часы — это так мелочно и глупо! Другая на твоем месте сделала бы все, чтобы украсть мое сердце. А затем присвоить половину состояния…

— Ну и радуйся, что я глупая! Как и тому, что ты так своевременно меня разоблачил! — выкрикнула Кэти, стараясь удержать свои слезы. — Но я не трогала твои часы!

Сержио вышел из машины и бесцеремонно выдернул из нее Кэти, до боли стискивая ее руку.

— Считай это гражданским арестом, дорогуша. Ты пойдешь ко мне. И не выйдешь из моей квартиры до тех пор, пока не признаешься в содеянном.

— Это незаконно! — воскликнула Кэти.

— Ты будешь говорить мне, что законно, а что нет? Ты потеряла это право, когда преступила закон. В суде тебя будут судить как рецидивистку, стоит мне только дать этому делу ход! — грозно отчеканил Сержио, вталкивая до смерти перепуганную девушку в лифт.

— Но это ошибка. Как ты не понимаешь?

— Ренцо Каталлоне не мог ошибиться. До того, как стать главой моей службы безопасности, он более двадцати лет проработал в полиции.

— Меня осудили по навету, — прошептала Кэти, прекрасно сознавая, какую реакцию вызовет это ее заявление.

— Ха! Конечно! — бросил он ей в лицо, все так же небрежно толкая ее по коридору в направлении своей квартиры. — Уверен, каждый заключенный в любой тюрьме мира, что бы ни вменяли ему в вину, утверждает то же самое!

— А господин Каталлоне читал материалы дела?! — в отчаянии воскликнула Кэти, когда Сержио грубо толкнул ее на диван в гостиной.

— Будь уверена, — заручился Сержио.

— И он готов объяснить, куда я дела это пресловутое серебро? Все обвинение строилось на подкинутом в мои вещи молочнике. Но ведь пропало много больше. А хозяева были должны мне за несколько месяцев работы. Денег от них я не получила. По справедливости это их следовало предать суду! — неистово воскликнула бледная как полотно девушка.

— Но ты в отместку решила присвоить их столовое серебро, — ехидно заметил Сержио. — Так же, как присвоила мои часы в оплату за удовольствие.

— Да не брала я ни столовое серебро, ни часы! Вместо того чтобы терзать меня, тебе бы стоило озаботиться, кто же действительно вор в твоем офисе, если часы и впрямь пропали.

Сержио Торренте сквозь прищур долго смотрел на Кэти.

— Ну и хитра! Восхитительный талант. Натуралистичная ложь, невиннейший взгляд, и о-о-очень опытная натура… Но заруби себе на носу, дорогуша: я больше не желаю слышать от тебя наставлений, что мне следует предпринять! Я знаю только об одном воре в моей компании. И этот вор — ты.

— Заблуждения еще никому не приносили пользы! — зло процедила Кэти, решив прекратить бесполезные самооправдания. — Однако завидую самоуверенности людей вроде тебя, — заметила она и тотчас пожалела об этом бесполезном комментарии.

Сержио Торренте сел напротив и склонился к Кэти.

— Давай не будем касаться глобальных тем, но проясним все относительно моих часов, — с терпеливостью сестры милосердия предложил он.

— Давай проясним, — охотно отозвалась Кэти, — я их не брала.

— Не брала?

— Не брала! Могу повторить еще раз сто, если от этого что-то изменится.

— Тогда мне придется передать это дело на усмотрение властей. Тебе бы хотелось этого?

— Нет, не хотелось бы. Ход их мыслей я предвижу заранее. Ты говоришь, что я их взяла, я говорю, что не брала их. Ты — авторитетный и влиятельный человек, у меня был привод за воровство. Исход дела очевиден. Если, конечно, твои часы сами не придут в суд свидетельствовать в мою защиту. Но, похоже, на это рассчитывать не приходится.

— Я очень рад, что ты это понимаешь, Кэти. И мне бы не хотелось, чтобы дело дошло до суда. И что же нам остается? — снисходительно спросил он.

Девушка пожала плечами.

— Может быть, за шахматной доской что-нибудь в голову придет? — игриво предположил Сержио Торренте.

— Хочешь пари?

— Если ты согласишься его принять.

— Я выигрываю, и мы расходимся, ты выигрываешь — и поступаешь как знаешь, — мгновенно предложила Кэти.

— Принимаю вызов. Но на этот раз белыми буду играть я, поскольку именно я требую сатисфакции. И с твоего позволения, я воспользуюсь твоим первым ходом d2-d4, мне он показался весьма нетривиальным.

Он поставил перед ней элегантный шахматный столик и повернул доску белыми к себе. Сделал ход.

Кэти, не задумываясь, отразила его ход встречной ферзевой пешкой.

Сержио сконцентрировал внимание на доске.

Девушка в этот момент припомнила, как, уходя из его кабинета памятной ночью, в горячности бросила, что он шахматист весьма посредственный.