Помимо безупречной внешности ее отличала страсть к игре. Она широко использовала свои главные козыри: красоту, острый ум, изобретательность. Грация была именно той, за обладание которой многие мужчины готовы убить. Но ей не было нужды доводить ситуацию до такой крайности, хотя своим потенциалом она обоснованно гордилась. Она заставляла каждого своего мужчину почувствовать себя единственным, и они уже не думали ни о своих предшественниках, ни о преемниках.

Когда бюджет ее любви становился плачевным, она по собственной инициативе подводила черту в исчерпавших себя отношениях и отпускала своего альковного партнера, категорически отказываясь выслушивать беспочвенные заверения.

— Ты еще помнишь, что ты жена моего брата? — едко спросил он, поддев кончиками пальцев шелковистые пряди платиновых волос. — Я не заинтересован в адюльтере, дорогая моя.

Его сотовый телефон зазвонил.

— Прошу меня простить, — проговорил Сержио, подчеркнуто вежливо улыбнулся свойственнице и вошел с террасы в дом.

Звонок исходил от шефа службы безопасности его лондонского офиса, Ренцо Каталлоне. В прошлом офицер полиции, он, выйдя в отставку, устроился работать под началом Сержио Торренте. Он с огромным рвением относился к своей службе в корпорации «Торренте-Групп». Этому человеку Сержио доверял ровно настолько, насколько вообще способен доверять чрезвычайно подозрительный человек.

Казалось, последним происшествием Ренцо Каталлоне был озабочен много больше, чем его работодатель, которому была адресована своеобразная шутка злоумышленника. Несколько недель назад в кабинете лондонского офиса неизвестный оставил записку поверх армады белых на шахматной доске, шагнув d2-d4. «He прикасайся», — гласила записка. После этого каждое буднее утро, если накануне Сержио удостаивался обдумать положение и сделать новый ход, конфигурация белой армии тоже изменялась.

Возмущенный происшествием и серьезно расстроенный, Ренцо Каталлоне приступил к расследованию, хотя сам Сержио не был склонен придавать этой странной шутке особое значение. Он с интересом следил за ходом мыслей безымянного противника и отмечал в блокноте каждый следующий шаг.

— Если вас это так волнует, Ренцо, сами перепроверьте записи камер наблюдения. Быть может, ваши ребята в спешке что-то проглядели, — сказал в телефонную трубку Сержио.

— Это какой-то абсурд, сеньор Торренте. Мои люди исследовали, кажется, всё… Но мы во что бы то ни стало найдем шутника.

— И что мы с ним сделаем, когда поймаем? — насмешливо спросил отставного офицера Сержио. — Заставим сыграть с чемпионом мира? Возможно, злоумышленник продемонстрирует полную свою некомпетентность. Хотя, если судить по тому, как он художественно переиграл вашу команду, в теории шахматных дебютов он кое-что смыслит, — шутливо прокомментировал молодой миллионер.

— На мой взгляд, это совсем не весело, сеньор Торренте, — по-отечески сурово проговорил бывший полицейский. — Такая выходка говорит о моей серьезной недоработке. Видимо, я не сумел предвидеть и предотвратить все возможности незаметного проникновения в ваш и прочие кабинеты офиса извне. И меня это тревожит. Такое может повториться вновь с более трагическим финалом.

— Не тревожьтесь вы так, Ренцо. Я не из тех, к кому можно подкрасться со спины, — заверил шефа охраны Сержио Торренте.

Управляющая офисом Бриджит Кёрк, респектабельная брюнетка сорока с лишним лет, уже несколько минут внимательно наблюдала за молодой и хрупкой блондинкой, которая каждый вечер старательно убиралась на их этаже. Бриджит нередко задерживалась на работе, чтобы в спокойной обстановке разобраться с накопившимися делами.

— Вы очень серьезно относитесь к работе, Кэти, — снисходительно заметила статная брюнетка и радушно улыбнулась, когда девушка подняла на нее удивленный и несколько растерянный взгляд. — С тех пор, как вы у нас работаете, многие отмечают, что в нашем офисе еще никогда не было так чисто и уютно. Может быть, имеет смысл присмотреть себе какого-нибудь мужчину, способного обеспечить семью, и ограничиться только тем, чтобы обслуживать его одного? Зачем тратить свою молодость на эту неблагодарную работу? — сочувственно высказалась Бриджит Кёрк.

— У меня нет времени на романы. — Кэти покачала головой.

— Милая, вы слишком молоды, чтобы так говорить. И что это за работа такая? Вам нужно учиться. Уверена, вы прекрасно сознаете, в какие времена мы живем. Женщина не должна удовольствоваться участью обслуги. Тем более такая перспективная, как вы! — запальчиво проговорила Бриджит Кёрк.

— В чем же моя перспективность, по-вашему? — с грустной иронией спросила Кэти, разогнув спину.

— Вы молоды, энергичны, старательны, убеждена, что и умны. И, заметьте, я сознательно не говорю о том, что вы хороши собой, потому что и без этого вы достойны большего, нежели эта работа. А уж тем более при вашей-то выразительной внешности.

Кэти напряженно выслушала женщину, поджав губы и отведя взгляд в сторону, после чего тяжко вздохнула, взяла губку и ведро и ушла в подсобку.

Двадцатитрехлетняя Кэти не знала другой жизни с девятнадцати. Она не обольщалась относительно своих шансов на успех. Девушка убежденно считала, что ни молодость, ни энергия, ни старательность, ни ум с красотой не помогут, если на человеке лежит клеймо. Физически оно может выглядеть как ее багровый шрам на спине, но даже если такой отметины нет, а человек всеми фибрами чувствует, что не любим фортуной, то все его потуги обернутся прахом или спровоцируют еще большую беду. Именно к такой категории невезучих и относила себя Кэти.

Одну катастрофу Кэти уже пережила, теперь все, к чему она стремилась, — неброская жизнь и внутренняя безмятежность, не замутненная обманчивыми ожиданиями, необоснованными надеждами и сменяющими их разочарованиями.

Четыре года она жила на жалованье уборщицы, но это не мешало ей оставаться достойным человеком. Кэти верила, что скромный достаток не помеха для того, кто стремится проявлять свои лучшие качества.

Она еще ни разу не отказала никому в помощи, ссылаясь на усталость, занятость или отсутствие финансовых возможностей. Кэти была убеждена, что, когда такие люди, как она, перестанут помогать друг другу, жизнь действительно станет нестерпимой. А до того момента она будет делать все, что в ее силах.

И такое отношение к жизни и собственной участи стало для Кэти наилучшим лекарством, поскольку в противном случае она была бы обречена переживать свою боль снова и снова.

Бриджит Кёрк, как дама основательная, не могла удовлетвориться безответностью Кэти. Она проследовала за ней и, остановившись в дверях подсобки, спросила:

— Девочка, да что с тобой такое?

— Вам это известно, — сухо отозвалась Кэти.

— Шанс дается, чтобы им пользоваться.

Бриджит рассудила, что опыт и существенная разница в возрасте позволяют ей проявлять материнское беспокойство об этом, в сущности, чужом ей существе.

Кэти лишь виновато пожала плечами и робко улыбнулась в ответ. Убрала инвентарь, выстирала губки и тряпки и отправилась в соседний офис.

Меньше всего она хотела оттолкнуть от себя такого мудрого и великодушного человека, как Бриджит Кёрк. Она была счастлива, что работает именно на нее.

Если интерес к ее персоне ограничится короткими беседами в опустевшем офисе — это не страшно. Но если кто-то из коллег госпожи Кёрк решит выяснить, что собой представляет нелюдимая уборщица, то очень скоро обнаружится, что данные, указанные девушкой в анкете при поступлении на работу, не соответствуют действительности. И как любая фальсификация, это повлечет за собой административные санкции.

В любом случае Кэти придется снова искать вечернюю работу, потому что на зарплату и чаевые официантки она бы не прожила.

Девушка еще не забыла те кошмарные времена, когда ее по странному стечению обстоятельств не принимали ни на одну приличную работу. Поэтому теперь она чувствовала себя почти счастливой.

Кэти решила, что паниковать пока рано, но нужно тщательно обдумать, как в дальнейшем вести себя с Бриджит Кёрк и с прочими сотрудниками офиса, если вдруг те станут интересоваться ею.