— Какого чёрта здесь происходит? — спросила она.

На ней была фланелевая ночная рубашка до пола, смятая и потёртая, и, несомненно, удобная. Это указывало на то, что её отношения с Баглио были больше, чем временными. Если бы она была просто партнёром в кровати, она бы спала обнажённой или в вычурных бикини, с расчётом на то, чтобы заставить такого мужчину, как Баглио, оставить её рядом с собой немного дольше. Фланелевая ночная рубашка была символом её независимости и безопасности внутри семьи Баглио. Ей не было необходимости рекламировать свою сексуальность. Она была уверена, что Баглио всегда осознавал это, и что это несколько большее, чем то, что делало её интересной для него.

Её руки были приподняты, как будто она пыталась оценить своё положение и возможность сбежать от них.

— Абсолютно нет шансов, — сказал Такер.

Ширилло сказал: «Смотри, Баглио!»

Властный человек вылез из кровати с другой стороны и наклонился к верхнему ящику ночной тумбочки. Когда он поднялся с небольшим тяжёлым пистолетом, Такер выстрелил в сторону его руки. Его не беспокоило, что это могло лишить Баглио возможности играть в гольф на всю жизнь; но когда это случилось, выяснил, что не задел его. Приглушённый выстрел выбил пистолет, и он упал.

Женщина всё ещё не сдавалась и сделала пару шагов к двери. Когда Такер выпустил ещё пару пуль в пол в футе [61]перед ней, она замерла, более полноценно оценив ситуацию, и одарила его осуждающим взглядом.

Даже в жёлтой фланели она производила впечатление привлекательной женщины, и она напоминала ему Элиз Рамзей. Во внешнем виде и размерах на самом деле не было сходства; но у мисс Лорейн было такое же положение, как у Элиз, такая же способность к самоконтролю, дух уверенности и данные, которые делали её, несомненно, привлекательной. Это была та часть её, которая на время очаровала его так, что он не обратил внимание на то, что Баглио кинулся за пистолетом.

С другой стороны кровати Баглио, одетый только в голубые трусы, тёр свою онемевшую руку. Он сказал: «Ты мог попасть в меня, идиот». Он говорил как учитель, делающий замечание неразумному и безответственному ребёнку.

— Это невозможно, — сказал Такер. — Я отличный стрелок. — Он не знал, поверит ли Баглио, что кто-нибудь может надеяться на то, чтобы выбить пистолет в этой тёмной комнате, на таком большом расстоянии между ними, с помощью пистолета с глушителем, но он не думал, что пуля могла срикошетить на него. — Не думай, что одна из пуль не прострелит тебе руку, если ты кинешься к чему-нибудь ещё.

— Я не знаю, зачем вы пришли, — сказал Баглио, никак не отреагировав на браваду Такера. — Но вы совершили ошибку, вломившись в мой дом. Вы вообще представляете, кто я? — Настоящий школьный учитель.

— Знаменитый Розарио Баглио, — сказал Такер. — А сейчас ты пойдёшь с нами.

Баглио отреагировал на ситуацию с поразительной невозмутимостью, не вполне испугавшись покрытых капюшонами, загримированных призраков, с пистолетами с глушителем в руках и ни капельки не был униженным тем, что находится в зоне досягаемости этих пистолетов. Он уже понял, кто они, в общих чертах, и знал, что угроза, которую они несут, не смертельна. И он стыдился своего тела меньше, чем большинство мужчин, которым на пятнадцать лет моложе: с широких плеч до ненатянутого, но относительно плоского живота он был в хорошей форме; он явно пользовался плавательным бассейном, сауной и спортзалом в подвале. Также и Лорейн была женщиной, которая могла давать ему сильную мотивацию для того, чтобы оставаться в форме. Это была также женщина, решил Такер, которая помогала Баглио в том, чтобы встретить ситуацию настолько превосходно: мужчина очень не хотел выглядеть глупцом перед женщиной, с которой он проводил время в постели.

Баглио сказал: «Пойду с вами куда?»

— Через холл.

— Сразу, как только я оденусь, — сказал Баглио, направившись к шкафу. Он держал себя хорошо, прямая спина, приподнятая голова. Если бы у него было время причесать свои серебристые волосы, он мог бы быть почти достаточно презентабельным для того, чтобы казаться работником национального телевидения, а возможно, кандидатом в президенты.

— На это нет времени, — сказал Такер.

Пройдя через холл, Ширилло взял два крепких стула с прямыми спинками и расположил их рядом посередине комнаты, указав им стволом своего «Люгера», и отошёл в сторону, когда пара села.

— Вы так и не объяснились, — сказал Баглио. Он продолжал быть школьным учителем: сжатые губы, грозные глаза, ноздри вздымались, показывая немного возмущение. Он собирался оставить их после уроков, если они не исправятся в ближайшее время.

— Мы ищем друга, — сказал Такер.

— Я не понимаю.

Мисс Лорейн слегка усмехнулась, тем не менее, Такер не мог сказать, направлен ли был этот смех на него или на Баглио. Или на неё саму.

— Он был в машине утром во вторник, — сказал Такер. — Водитель.

Мисс Лорейн посмотрела вверх и улыбнулась, не зло, но и не как друг, но как будто вспомнила удовольствие, которое получила от этого столкновения, как если бы возбуждение ещё не полностью исчезло и всё ещё затрагивает правильные центры удовольствия в мозге.

— Мне жаль, что вы шли так далеко, чтобы узнать так мало, — сказал Баглио.

— Ох!

— Да. Водитель умер.

Такер улыбнулся: «От старости?»

Баглио сказал: «У него были большие повреждения». Его голос звучал почти безразлично. «Он умер вчера».

— Тело?

— Погребено.

— Где?

— У меня здесь целое кладбище, — сказал Баглио. У него была превосходная дикция. Либо он окончил лучшие школы, когда был мальчиком, либо нанимал частных учителей в среднем возрасте. Последнее было более вероятным, чем первое. Казалось, он испытывал гордость от выбора слов, его превосходное остроумие, его чистое произношение, примерно так мог говорить учащийся колледжа. — Сосны — это маркеры, соответствующим образом помеченные. — Он посмотрел на женщину и обаятельно улыбнулся, вызвав у неё смешок.

Несмотря на то, что он заставлял себя реагировать эмоционально, следующим ходом Такера было руководствоваться только интеллектом. Было несомненно, что ни Баглио, ни женщина не ожидали никакого ущерба для себя и что никто из них не сможет ничего полезного сказать во время допроса до тех пор, пока они чувствовали себя комфортно, благодаря этому предположению. Поэтому Такер, хрипя, наклонился вперёд и рассёк дулом «Люгера» лицо Баглио, оставив след от виска до подбородка. Кровь выступила яркой линией.

— Время прекращать игры для того, чтобы воспроизвести впечатление на леди, — сказал Такер. — Пришло время осознать всю неблагоприятность вашего положения. — Он бы удивился, если бы Баглио понял, что выбором таких слов и тона Такер подражал ему.

Баглио прикоснулся к своему кровоточащему лицу, уставился на свои пальцы карминного цвета [62], не веря. Спустя длинную минуту он посмотрел на Такера, юмор на его лице трансформировался в ненависть. «Ты только что купил для себя одну из тех маркированных соснами могил», — сказал он. Его голос не испортился. Школьный наставник, накладывающий наказание на плохого мальчика.

Как это ни было противно, Такер замахнулся «Люгером» снова и сделал красную рваную зарубку на неповреждённой щеке Баглио.

Силач начал заваливаться в кресле, голова была опущена, как у быка, готового на таран, он скулил и заваливался назад, когда Ширилло обрушил очередной жёсткий удар своим пистолетом сзади по правому плечу Баглио. Он схватился за ушибленные и спазмирующие мышцы, наклонился вперёд, как будто бы от боли. Постепенно он начинал выглядеть по своим годам.

Девушка тоже выглядела старше.

Она облизала губы и внимательно осмотрела комнату, как будто думала, что увидит что-то, что сможет неожиданно сдвинуть столы. Эта фантазия продолжалась всего секунду, потому что она понимала, так как наверняка делала это раньше часто, что её лучшее оружие — это она сама, её тело и её остроумие. Она посмотрела вверх, убедившись, что Такер смотрит на неё, и, не обращая внимания на это, она сжалась внутри своего жёлтого платья, формируя его так, чтобы получить для себя стратегические очки. Предложение. Но отравленное.