— Мы достанем оплату доктора из чемоданов, — сказал Такер, — перед тем, как всё разделим.

Каждый с этим согласился, за исключением мисс Лорейн, которой это не понравилось, но она, тем не менее, не спорила.

Когда Симонсен, партнёр Пола Нортона в бизнесе по воздушным перевозкам, как обычно, пошёл поужинать, они открыли три чемодана в офисе Нортона и пересчитали деньги, которых оказалось всего 341 890 долларов. Принимая во внимание дополнительные медицинские расходы Бахмана в более чем четыре тысячи долларов, они приняли решение разделить 335 000 долларов.

Что было не так плохо, кстати.

Мисс Лорейн посмотрела на свои 67 000 долларов и сказала: «Я думала, что здесь будет намного больше, чем есть».

— Этого тебе хватит, — сказал Такер.

— Ненадолго.

— Девушке с твоими талантами? Ты сделаешь себе состояние до того, как закончится этот год.

— Есть у кого-нибудь что-нибудь, во что можно их положить? — спросила она.

Нортон сказал: «Бумажный пакет подойдёт?»

Она взяла у него коричневый бумажный пакет и сложила в него свои наличные, не докучая своим ответом Такеру.

Харрис сказал: «Мне хотелось бы знать, что ты собираешься делать, какие у тебя планы».

— Это моё дело, — сказал она.

— Это всецело наше дело, — сказал Харрис.

Она посмотрела вокруг, увидела, что они смотрят на неё, туго натянула губы и сказала: «Каждый из вас расскажет мне, что вы намереваетесь делать, когда мы разойдёмся?»

— Конечно, нет, — сказал Харрис. — Ты незваный гость. И ты та, в которой мы должны быть уверены.

Пол Нортон, сидевший за своим разваливающимся столом, откинувшийся в своём кресле и попивший бутылку индийского пейль-эля, до сих пор отмалчивался. Тем не менее, сейчас он сказал: «Ты можешь остаться здесь со мной на некоторое время, мисс».

Она посмотрела на него, с неопределённым выражением лица, глаза были холодными, и сказала: «Я тебя даже не знаю».

Нортон покрылся краской, его лицо покраснело полностью, за исключением белых царапин на щеках, и он сказал: «Ну, я уверен, что это было в каком-то роде предложение, если ты это имела в виду. У меня здесь есть хорошая квартира с двумя спальнями, а также в комнате для гостей есть своя частная ванная, весьма уютная. Тебе не нужно будет видеть меня днями напролёт, если тебе этого не хочется».

Такер сказал: «Я думал, что ты никогда не захочешь ничего знать о моём бизнесе или людях, с которыми я имею дело».

— Я и не буду, — сказал Нортон, поднимая обе руки, его большие плоские ладони, и опуская их. — Я не буду слушать её, даже если она попытается рассказать мне, и я выгоню её вон при первой же попытке, когда у неё начнётся говорливое настроение. Я просто пытаюсь помочь ей, только и всего, и это всё.

Она уставилась пронзительным взглядом на пилота, явно на грани того, чтобы его отвергнуть, затем, показалось, что появился проблеск застенчивости от его вида сильного мужчины, она поняла, что у него ничего нет на уме, кроме желания ей помочь. Она сказала: «Ну, я полагаю, что это было бы неплохо. Мне нужно лечь на дно на некоторое время и подумать».

— Но это ещё не ответ на мой вопрос, — сказал Харрис нетерпеливо. — Что ты будешь делать, когда останешься здесь?

Женщина повернулась, её лицо натянулось, злость достигла предела.

Перед тем, как она смогла что-то ответить, Нортон сказал: «Ну, мистер Харрис, вас ждёт долгая дорога, не так ли? У неё будет время обдумать это. Вы не услышите ответ прямо сейчас».

Пит посмотрел на пилота и понял, что не будет спорить с ним. Он пожал плечами и сказал: «Чёрт с ним. Я собираюсь использовать мою долю на покупку небольшого бизнеса, и я ухожу на пенсию. Какая мне разница, что она будет делать?» Он повернулся и пошёл прочь из офиса.

Было 5:29 вечера четверга.

В 9:04 того же вечера с рукой в петле, держа небольшой дешёвый чемодан и слегка одурманенный болеутоляющими средствами, Такер вошёл в свою квартиру на десятом этаже на Парк-авеню. На нём был новый чёрный костюм, который ему не вполне подходил, новые брюки, новый галстук, новые туфли. Несмотря на свои раны, он чувствовал себя превосходно.

Он прошёл прямо к кладовке, открыл её, зашёл внутрь, открыл маленький стенной сейф. Он бросил в него все документы на имя Такера и достал свои настоящие, положил их в карман. Он открыл дешёвый чемодан и достал из него большое количество пачек денег, расположил их по одной в сейфе. Когда он закончил с этим, то закрыл сейф, крутанул ручку, закрыл чемодан и поставил на полку.

В коридоре он остановился и посмотрел на свой щит Эдо, прикоснулся к повреждённой меди, яркий серебряный обод, глубоко врезанную инкрустацию из слоновой кости, а также почувствовал прохладу материалов, их истёртые края, которые его успокоили.

В спальне он обнаружил Элиз, которая сидела и смотрела телевизор, одетая в свой любимый пёстрый халат и получающая удовольствие. Она сказала: «Как всё прошло с колокольчиками?»

— Я предложил продавцу цену, которая его устроила, а покупателю — цену, с которой он согласился. Но это было непросто. Как твоя реклама солёных огурцов с Планкетом?

— Изумительно, — сказала она. — Кажется, я обладаю достаточно фантастическим талантом для этого. — Затем, когда он скинул свой пиджак, она сказала: «Что это такое? Что случилось с твоей рукой?»

Он уже придумал, самостоятельно, историю, которую ей расскажет. Он сказал: «Я был ранен». Когда она начала подниматься с кровати, он знаком показал ей остаться и сказал: «Не делай из меня инвалида, потому что это просто царапина».

— Но как, почему? — спросила она.

Он сказал: «Не было ничего более серьёзного, чем обычное типично американское хулиганство, с которым я столкнулся на пути к своему отелю».

— Хулиганство? В Денвере?

— Что странного в хулиганстве в Денвере? — спросил он — Мы живём в опасные времена, голубушка. Мир полон опасных людей.