Большинство подруг Джози обедали только диетической колой, а если девушка ела что-нибудь существенное, да еще с углеводами, ей автоматически ставился диагноз либо ожирение, либо булимия. Обычно Джози ограничивала себя до трех картофельных оладий, а остальные отдавала ребятам. Но сегодня она практически истекала слюной последние два урока, думая о картофельных оладьях, и не смогла удержаться, чтобы не съесть еще один. Это ведь не соленые огурчики и не мороженное, так что вряд ли это каприз беременной, правда?

Кортни перегнулась через стол и размазала пальцем жир возле тарелки с оладьями.

– Гадость, – сказала она. – Почему бензин такой дорогой» если на этой вкуснотище столько масла, что можно заправить пикап Дрю?

– Это не то масло, Эйнштейн, – ответил Дрю. – Ты действительно думала, что в мотор заливают подсолнечное масло?

Джози наклонилась, чтобы открыть рюкзак. Она взяла из дома яблоко, и оно должно было быть где-то здесь. Она шарила рукой среди листов бумаги, косметики и настолько увлеклась своими поисками, что не сразу поняла: дружелюбное подтрунивание между Кортни и Дрю – или кто там еще включился в разговор – прекратилось.

Рядом с их столом стоял Питер Хьютон, держа в одной руке коричневый бумажный пакет, а в другой – открытый пакет с молоком.

– Привет, Джози, – сказал он, словно она его слушала, словно не переживала в эту секунду тысячу смертей. – Я подумал, может быть, ты захочешь пообедать вместе со мной.

Унижение – это когда превращаешься в камень и не можешь пошевелиться, чтобы спасти свою жизнь. Джози представила как через много лет учащиеся будут показывать пальцами. На окаменевшую горгулью, которая раньше была Джози, все также сидящую на пластмассовом стуле, и говорить: «Да, я слышал, что с ней произошло».

Джози услышала шорох за спиной, но она не смогла бы пошевелиться, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Она подняла глаза на Питера, изо всех сил желая, чтобы это был какой-то тайный язык, когда слова означают совершенно не то, что, ты сказал, а слушающий сразу понимает, что ты говоришь секретным кодом.

– Э-э… – начала Джози, – я…

– Она полюбит тебя, – сказала Кортни, – когда замерзнет ад.

И весь стол утонул в смехе над шуткой, которой Питер не понял.

– Что у нас в пакете? – спросил Дрю. – Арахисовое масло и желе?

– Соль и перец? – подхватила Кортни.

– Хлеб с маслом?

Улыбка увяла на лице Питера, когда он понял, в какую глубокую западню он попал и сколько людей ее готовили. Он перевел взгляд с Дрю на Кортни, на Эмму, а потом обратно на Джози. И когда он это сделал, она быстро отвела глаза, чтобы никто – включая самого Питера – не заметил, как ей больно причинять емуболь, понимать – независимо от того, что Питер о ней думает, – что она ничем не отличается от остальных.

– Думаю, Джози должна, по крайней мере, увидеть, что ей предлагают, – сказал Мэтт, и когда он заговорил, она поняла, что он уже не сидит рядом с ней. На самом деле он уже стоял за спиной у Питера и, одним плавным движением просунув большие пальцы в петли для ремня на его брюках, резко спустил их до щиколоток.

Кожа Питера казалась молочно-белой в ярком свете флуоресцентных ламп столовой, а его пенис – длинной ракушкой в гнезде жидких волос. Он тут же прикрыл гениталии пакетом, уронив при этом пакет с молоком. Оно разлилось у его ног.

– Вы только посмотрите, – сказал Дрю. – Преждевременная эякуляция.

Зал столовой завертелся, как карусель, яркими огнями и пестрыми пятнами. Джози слышала смех и пыталась смеяться так же, как остальные. Мистер Айлз, учитель испанского, у которого не было шеи, поспешил к Питеру, а тот в это время натягивал штаны. Он схватил Мэтта за одну руку, а Питера за другую.

– Вы уже разобрались? – рявкнул он. – Или нужно вести вас к директору?

Питер убежал, но к этому времени каждый присутствующий вспоминал подробности его позора. Дрю хлопнул Мэтта по ладони.

– Старик, это было лучшее развлечение в столовке, которое я видел.

Джози подняла свой рюкзак, делая вид, что ищет то злополучное яблоко, но есть ей уже не хотелось. Ей просто не хотелось сейчас их всех видеть и позволять им видеть ее.

Пакет с завтраком Питера Хьютона лежал возле ее ног, где он уронил его, убегая. Она заглянула внутрь. Бутерброд, наверное, с индейкой. Пакетик крекеров. Морковка, почищенная и нарезанная заботливыми руками.

Джози незаметно сунула бумажный пакет в свой рюкзак, убеждая себя, что найдет Питера и отдаст ему или оставит возле его шкафчика, хотя на самом деле знала, что ничего этого она делать не будет. А будет носить пакет с собой, пока еда не испортится и пока ей не придется выбросить пакет и притвориться, что избавиться от него было совсем нетрудно.

Питер выскочил из столовой и пулей понесся по узкому коридору, пока не оказался наконец возле своего шкафчика. Он упал на колени и прижался лбом к холодному металлу. Как он мог оказаться таким дураком, чтобы поверить Кортни, чтобы подумать, будто он может хоть немного занимать мысли Джози, подумать, что она может в него влюбиться?

Он бился головой, пока не стало больно, потом на ощупь _набрал код на замке шкафчика. Дверца распахнулась, и он сорвал фотографию, на которой он был с Джози, смял ее в ладони и по шел обратно по коридору.

По дороге его остановил учитель. Мистер МакКейб пристально посмотрел на него, положив руку на плечо, хотя явно видел, что Питеру неприятно его прикосновение – словно сотня иголок впились в его кожу.

– Питер, – спросил мистер МакКейб, – с тобой все в порядке?

– Мне нужно в туалет, – прорычал Питер, оттолкнул его и быстро пошел по коридору.

Запершись в кабинке, он бросил фотографию в унитаз. Потом расстегнул молнию и помочился на нее.

– Пошла ты, – прошептал он, а потом – так громко, что задрожали стены, – выкрикнул: – Пошли вы все!

Как только мама вышла из комнаты, Джози выдернула градусник изо рта и прижала его к лампочке стоявшего рядом ночника. Прищурившись, она смотрела на крошечные цифры, но, услышав мамины шаги, сунула градусник обратно в рот.

– Ага, – проговорила мама, поднося термометр к окну, чтобы получше рассмотреть. – Похоже, ты действительно заболела.

Джози, как ей казалось, убедительно изобразила разочарованный стон и перевернулась.

– Ты уверена, что справишься одна?

– Да.

– Можешь звонить, как только я тебе понадоблюсь. Я прерву заседание суда и вернусь домой.

– Хорошо.

Она села на кровати и поцеловала ее в лоб.

– Хочешь сока? Или супа?

Джози покачала головой.

– Наверное, мне просто нужно поспать.

Она прикрыла глаза, чтобы мама поняла намек.

Услышав шум отъезжающей машины, она подождала, лежа в постели, еще лишние десять минут, чтобы убедиться, что осталась одна. Только тогда Джози слезла с кровати и включила компьютер. Загрузив страницу поисковой системы, она ввела ключевую фразу: «абортивные средства», это словосочетание она нашла вчера в словаре, оно означает «прерывающие беременность».

Джози все время думала об этом. Дело не в том, что она не хотела ребенка, и даже не в том, что она не хотела ребенка Мэтта. Она знала точно только одно – она не хочет оказываться перед таким выбором сейчас.

Если она расскажет маме, мама будет ругаться и кричать, а потом придумает, как отправить ее в центр планирования семьи или к доктору Честно говоря, Джози беспокоили не ругань и крики. Ей не давало покоя понимание того, что, если бы ее собственная мама сделала этот шаг семнадцать лет назад, Джози не родилась бы и не мучилась бы сейчас над этим вопросом.

Джози подумала было о том, чтобы опять связаться с отцом, хотя для этого пришлось бы пройти через еще одно огромное унижение. Он не хотел рождения Джози, поэтому теоретически мог бы помочь Джози сделать аборт.

Но…

Сама мысль о том, чтобы обратиться к врачу, или в больницу, или даже к кому-то из родителей, казалась Джози совершенно невозможной. Какой-то… тщательно продуманной.