Мэтт поднимал штангу, а Дрю считал.

– Выбирай, что полегче, Джо, – сказал он.

– Давай, слабак, – сказал Дрю. – С таким результатом тебя не возьмут в университетскую команду.

Мэтт улыбнулся и полностью выпрямил руки.

– Посмотрим, как ты справишься, – прорычал он.

Джози смотрела на игру его мышц, удивляясь, насколько они сильные, чтобы поднять штангу, и нежные, чтобы обнимать ее. Он сел, вытер лоб и скамейку, чтобы Дрю мог занять его место. – Я могу написать о «Патриотическом акте», – предложила Джози, грызя кончик карандаша.

– Я же забочусь только о твоих интересах, дружище, – сказал Дрю. – Если ты не хочешь показать хороший результат ради Тернера, сделай это ради Джози.

Она подняла глаза.

– Дрю, ты родился идиотом или это приобретенное?

– Я неординарный, – пошутил он. – Я просто хочу сказать, что Мэтту нужно теперь глядеть в оба, когда у него появился конкурент.

– О чем ты говоришь? – Джози посмотрела на него как на сумасшедшего. Не важно, уделяет ли на самом деле Джози внимание кому-то другому, важно, не думает ли так Мэтт.

– Это шутка, Джози, – сказал Дрю, ложась на скамейку и сжимая кулаки на металлической перекладине.

Мэтт рассмеялся.

– Хорошее описание Питера Хьютона.

– Ты собираешься с ним разобраться?

– Надеюсь, – сказал Мэтт. – Только не решил пока как.

– Наверное, тебе необходимо какое-нибудь поэтическое вдохновение, чтобы придумать достойный план, – сказал Дрю. – Эй, Джо, подай мою сумку. Письма в кармане спереди.

Джози перегнулась через диван, достала рюкзак Дрю и порылась в его учебниках. Она достала сложенный лист бумаги, развернула и обнаружила свой электронный адрес в начале списка адресов всех учеников Стерлинг Хай, там, где указывается имя адресата.

Откуда это? И почему она этого не видела?

– Прочти, – сказал Дрю, поднимая штангу.

Джози нерешительно начала:

– Я знаю, что ты не думаешь обо мне. И, конечно, никогда не представляла нас вдвоем.

Слова, словно камни, застряли в горле. Она замолчала, но это ничего не изменило, потому что Мэтт и Дрю продолжали читать письмо наизусть слово в слово.

– …сам по себе я не представляю ничего особенного, – сказал Мэтт.

– Но с тобой… мне кажется… – Дрю затрясся от смеха, и штанга с грохотом упала на опору. – Черт, не могу поднять штангу от смеха.

Мэтт упал на диван рядом с Джози, его рука обняла ее, а большой палец потер грудь. Она отодвинулась, потому что не хотела, чтобы Дрю видел, но Мэтт этого хотел, поэтому подвинулся вместе с ней.

– Ты вдохновляешь на написание стихов, – сказал он улыбаясь. – Плохих стихов, но ведь даже Елена Троянская начинала, наверное, с белых стихов, правда?

Лицо Джози покраснело. Она не могла поверить, что Питер написал ей такие слова, что он даже подумал, что она может на них откликнуться. Она не хотела верить в то, что вся школа знает о чувствах Питера к ней. Она не могла позволить им думать, что у нее есть хоть какие-то чувства к нему.

Даже жалость.

Еще хуже было то, что кто-то решил выставить ее на посмешище. Ее не удивило то, что кто-то смог открыть ее почтовый ящик: они все знали пароли друг друга. Это могла сделать любая из подруг или даже сам Мэтт. Но что могло толкнуть ее друзей на такой поступок, на такое унижение в ее адрес?

Джози уже знала ответ. Эти ребята не были ее друзьями. У популярных ребят нет друзей, только единомышленники. Ты в безопасности лишь при условии, что никому не доверяешь – в любой момент каждый может поднять тебя на смех, потому что только тогда они знают, что никто не смеется над ними.

Джози было невыносимо обидно, но она также знала, что частью всей этой шутки была проверка ее реакции. Если она обвинит друзей в том, что они читают ее почту, лезут в ее личную жизнь, и хлопнет дверью – она пропала. Кроме всего прочего, ей ни в коем случае нельзя показывать свои чувства. Ее положение настолько выше Питера, что такое письмо не может ей навредить, только рассмешить.

Другими словами: смейся, не плачь.

– Какой придурок, – сказала она так, словно ее это совсем не беспокоило, словно ей это казалось таким же смешным, как Мэтту и Дрю. Она смяла копию письма и бросила за диван. Ее руки дрожали.

Мэтт положил голову ей на колени, его лоб был все еще мокрым от пота.

– Так о чем же мне написать?

– О коренных американцах, – задумавшись, ответила Джози – О том, как правительство нарушило договор и отобрало у них землю.

Она подумала, что сочувствует им: они потеряли свои корни и понимали, что больше никогда не будут чувствовать здесь себя как дома.

Дрю сел верхом на скамейке.

– Как мне найти себе девчонку, чтобы написала вместо меня выпускной тест?

– Спроси Питера Хьютона, – ответил Мэтт с улыбкой. – Он специалист по этим делам.

Дрю хихикнул, а Мэтт взял руку Джози, в которой она держала карандаш, и поцеловал костяшки пальцев.

– Ты слишком хорошая для меня, – сказал он.

Шкафчики в Стерлинг Хай были расположены в два ряда – верхний и нижний. То есть, если так сложилось, что у тебя нижний шкафчик, то доставать книги, куртку или что-то еще приходится в то время, когда кто-то практически стоит у тебя на голове. Питеру попался не только нижний, но и угловой шкафчик, а это значило, что ему никогда не удавалось изогнуться так, чтобы быстро достать необходимую вещь.

У Питера было пять минут между уроками, но он первым вышел в коридор, когда прозвенел звонок. Это было частью тщательно просчитанного плана: если он выйдет как можно раньше, то окажется в коридоре вместе с основным потоком людей, и тогда вероятность напороться на кого-то из крутых ребят сводится к минимуму. Он шел, опустив голову и глядя в пол, пока не оказался возле своего шкафчика.

Опустившись на корточки, он положил туда учебник по математике и достал книгу по истории, когда рядом с ним остановились два высоких каблучка. Его взгляд скользнул вверх по узорчатым чулкам, по твидовой мини-юбке, к асимметричному свитеру и длинному водопаду светлых волос Кортни стояла, скрестив на груди руки, словно Питер уже отнял у нее слишком много времени, хотя, если уж на то пошло, это не он ее остановил.

– Встань, – сказала она. – Я не собираюсь опаздывать на урок.

Питер встал и закрыл свой шкафчик. Он не хотел, чтобы Кортни заметила, что находится внутри. Там он приклеил фотографию снятую когда они с Джози были маленькими. Ему пришлось лазать на чердак, где мама хранила старые фотоальбомы, поскольку два года назад она купила цифровой фотоаппарат и теперь все фотографии хранились на дисках. На фотографии они с Джози сидели на краю песочницы в детском саду. Рука Джози лежала у Питера на плече. Именно это ему нравилось больше всего.

– Слушай, мне меньше всего хочется стоять здесь, чтобы кто-то заметил, как я с тобой разговариваю, но Джози – моя подруга, и именно поэтому я согласилась на это. – Кортни оглянулась на коридор, проверяя, не идет ли кто. – Ты ей нравишься.

Питер только смотрел на нее.

– Я говорю, ты ее нравишься, тормоз. Она полностью охладела к Мэтту, но не хочет бросать его, пока не убедится, что у тебя к ней серьезные чувства. – Кортни бросила взгляд на Питера. – Я говорила ей, что это самоубийство в смысле репутации, но что с людьми только делает любовь.

Питер почувствовал, как кровь прилила к голове и в ушах зашумело.

– Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

Кортни поправила волосы.

– Мне плевать, веришь ты мне или нет. Я просто передаю тебе ее слова. А дальше ты уже сам решай.

Она ушла по коридору и исчезла за утлом, как раз когда прозвенел звонок. Теперь Питер опоздает. Он терпеть не мог опаздывать, потому что, когда ты входишь в класс, все глаза прикованы к тебе, словно тысяча ворон, клюющих твою кожу.

Но теперь это не имело значения.

Самым лучшим блюдом в столовой были картофельные оладьи, пропитанные жиром. Ты буквально чувствуешь, как джинсы становятся тесными в талии, а лицо расплывается, но когда повариха протягивала огромную порцию, Джози все же не могла удержаться. Иногда она спрашивала себя, хотела бы она их так сильно, если бы они были такими же низкокалорийными, как брокколи. Были бы они такими же вкусными, если бы не были такими вредными?