Король одного за другим вызывает самых отличившихся воинов, награждая их только что введенной Сенлакской медалью, деньгами, землями и крепостными. Медали еще нет, вместо нее героям вручаются украшенные скорописью листы пергамента с прикрепленной свинцовой печатью.

Наконец, вызывали и сэра Горацио.

— Волей Божьей пришедший на помощь нам и королевству Английскому благородный сэр Хорейс! Зная твое знатное происхождение и ценя твои подвиги на поле брани, решил я и Витанагемот приговорил, что место убитого эрла Аглаеки из Глостершира займешь ты, став и эрлом и ширрифом. А по личной просьбе твоей, границы эрлдома сего меняются. Посему местность сия называться отныне будет в честь героев Сенлака, эрла Бошема и его войска — Бошемшир! — объявил под громкие одобрительные крики король. Радовались, как казалось, все, но чествуемый герой успел уловить несколько очень злых взглядов. Если бы взглядом можно было убить, то сэр Гораций, уцелевший в битве, сейчас упал бы замертво.

'Ничего, посмотрим, кто кого' — подумал, принимая награды из рук короля, новоиспеченный эрл.

***

Согнанные в загородку, словно скот, ошеломленные случившимся, норманны слышали радостные крики пирующих саксов и сжимали от ненависти кулаки. Немногочисленные раненые сдерживали стоны, чтобы не радовать своим горем победителей. Успевшие отойти от впечатлений боя бродили, стараясь найти в этой толпе родных и друзей. Многие посматривали уже по сторонам, думая, как бы убежать. Но стоящая вокруг стража, необычно одетая, и направившая на пленных несколько больших трубообразных колдовских орудий, бдительно следящая за происходящим за оградой, мигом отбивала у самых храбрых мысли о сопротивлении и побеге. Стражники, регулярно меняясь, все также бдительно наблюдали, а у уставших и голодных пленников уже начинало бурчать в животе. Ныли полученные в бою раны и ушибы, горело от жажды горло.

— Неужто хотят они заморить нас жаждой и голодом, — переговаривались между собой пленники, когда к ограде подъехало несколько груженных телег. До стоявших ближе к ограде норамдских пленных донесся запах жаренного мяса. Стоящий у ворот воин достал какую-то странную трубу и крикнул в нее. Голос его имел колдовскую силу, донесшись до каждого норманна.

— Сейчас вас покормят и напоят. Походить по одному, брать то что дадут и отходить! Не толпиться, иначе последует наказание! — он опустил свою колдовскую принадлежность, переговорил о чем-то со свои начальником и вновь крикнул. — Графы, бароны, виконты и раненные подходят первыми и записываются у писарей! Желающие перейти на службу королевству английскому могут также записаться у писарей и будут тотчас же отделены от остальных пленных! Все понятно?! Не толпиться, подходи по одному!

Сначала не поверившие словам сакса начали было толкаться, стремясь пробиться вперед. Тотчас одно из колдовских орудий саксов плюнуло огнем, загрохотав, и над головами толпившихся словно промчалась стая разъяренных шершней, заставив испуганно дернуться в разные стороны, давя и топча упавших.

— Кто не понял? Еще одна такая давка и мы будем убивать всех непослушных! — снова прокричал сакс в свою колдовскую трубу. Теперь испуганные пленники жались, боясь обратить на себя внимание колдунов. Наконец кто-то решился и вышел первым. За ним другой, третий… еды и воды в больших баклагах хватило всем. Несколько десятков наемников согласилось послужить саксам и были уведены куда-то под конвоем нескольких солдат в колдовских одеяниях.

Съев доставшийся ему кусок мяса на лепешке, запив его восхитительно вкусной водой, Андрэ почувствовал себя намного лучше. Решив не торопиться и попытаться обдумать возможность перейти на сторону саксов, он в задумчивости брел по лагерю, не глядя по сторонам.

— Андрэ! — заставив вздрогнуть от неожиданного крика, к нему протиснулся уцелевший в бою Роберт де Гранмениль. В грязном, испачканном землей и кровью акетоне, с повязкой на голове, раненый, бывший оруженосец герцога радостно обнял друга.

— Ты жив! Как я рад, — сказал ошеломленный встречей Андрэ и тут же осекся, увидев, как лицо Роберта перекосила гримаса горя.

— Герцог, мой добрый господин… он убит! И мой дядя тоже. Проклятые саксы!

— Роберт, ну что теперь поделаешь. Такова воля Божья.

— Нет, не утешай меня, мой добрый Андрэ. Не воля Божья, а сатанинское колдовство помогло саксам победить нас. Если б не эти колдуны, — Роберт опасливо оглянулся вокруг, — и не их колдовские молнии, мы раздавили бы саксов своими конями. А так… большинство воинов, скакавших рядом со мной, погибло, не успев даже увидеть глаз этих саксонских трусов.

— Зря ты называешь их трусами, Роберт. Говорят, они храбро рубились на берегу.

— Ты видел это своими очами?

— Нет, мне рассказал знакомый рыцарь из Понтеи, друг моего отца.

— Не верю. Не могут трусы, побеждающие на расстоянии силой колдовства рубиться как настоящие воины.

— Конечно, ты можешь мне не верить, но можешь спросить у Шеф-де-Фокона. Если решишься, конечно. Он вон в том углу, сидит, ибо ранен. Его срубил один из этих колдунов, как говорят, каким-то чудным кривым мечом, прорубившим даже кольчатый доспех. А ведь именно Шеф-де-Фокон сразил младшего брата короля саксов в поединке у кораблей.

— Не верю, — теперь в интонации де Гранмениля уже не было прежнего скепсиса. — Так говоришь, брат короля Английского убит? Рад, что смерть господина моего отомщена. Жаль, что не я совершил сие.

— Не жалей о несбывшемся. Лучше подумай, что с нами сделают эти дикари?

— Ничего. Меня скорее всего обменяют за выкуп. Да и тебе может помочь твоя семья выкупиться из плена.

— Конечно, — Андрэ сразу поскучнел. Да уж, его семья за него и гроша ломанного не даст этим саксонским свиньям. Что же придется, значит выпутываться самому. Если подумать выбор невелик — саксы либо заставят их всех работать на каких-нибудь тяжелых работах, либо… либо придется идти к ним на службу. Непонятно только, зачем им, одержавшим столь убедительную победу, еще и норманнские воины. Но раз нужны — надо использовать этот шанс. Глядишь, с оружием в руках удастся и выбраться с этого острова и вернуться в родную Понтею. Если же такой возможности и не будет, то лучше уж носить тяжесть оружия, чем кирки или лопаты.

'[…] Результаты боя были ошеломляющими. Они показали, что победы англичан у Стэмфорд-бриджа, Гастингса и Бовилля закономерны. И если у Стэмфорд-бриджа действовало, если исходить из описаний имеющихся источников, еще старое ополчение, то у Гастингса уже основную роль играют войска нового стиля, полностью показавшие свои истинные возможности в бою у Бовилля.

Конечно, переход к новой системе комплектования произошел не сразу, одним из первых деяний Гарольда Счастливого после отражения норманнов была перепись населения и земель Англии, и административные реформы. Тогда же был полностью изменён принцип построения английского войска. В небытие ушла система ополчения, возглавляемого эрлами крупных провинций, лишь формально подчинявшимися королю. Теперь все тэны приносили присягу на библии и святых мощах на верность Короне и Королевству Английскому. […]

Изменилась и организация войск. Дошедший до нас список с именного указа короля Английского, называемый 'Assisa de Armis, habendis in Anglia ', позволяет установить, что эта организация появилась именно в правление короля Гарольда Феликса. […]

Наименьшей единицей войска стал взвод — 'платун' (platoon), воинский контингент, который выставлял средний манор (название происходило, по-видимому, от искаженного 'дворец' — palace). Командовал взводом воин, владевший усадьбой с разрешения короля, и обязанный за это королю службой. Считалось, разрешение на владение землёй — форма займа короля своему подчиненному за обязательную воинскую службу, поэтому командир взвода и назывался 'лен-тэн' (loan-than — тэн, занявший у короля землю в обмен на службу), или, как их называли переселенцы — норманны и французы — 'лен-тенант'. Титул "тэн" был для них тёмен и непонятен, а вот понятие "тенант" (иначе — арендатор коронной земли) вполне знакомо. Последнее слово, со временем превратившееся в 'лейтенанта' и стало званием командира взвода.