— Ты наверняка это знаешь?
— Да. Вчера вечером сюда пришел человек Абдулмоута и рассказал обо всем. Теперь Раб Смерти вознамерился совершить еще одно нападение, а Абуль-моут хочет с ним объединить свои силы.
— Так что же мы медлим?! Надо срочно отправляться в погоню за этими псами! Теперь у нас достаточно возможностей, чтобы расправиться с ними.
— Мы выступим сегодня же. А сейчас пойдем, мы должны все обсудить с моими друзьями.
До сих пор собеседники все еще стояли на опушке леса, теперь они, наконец, отделились от деревьев и вошли в лагерь. Ловцы рабов все еще лежали или сидели на земле связанные. Увидев приближавшегося Отца Булавы, фельдфебель с облегчением воскликнул:
— Вот и шейх доров! Слава Аллаху, что он пришел: он не даст нас в обиду!
В ответ на это радостное приветствие шейх наградил фельдфебеля увесистым пинком и сказал:
— Закрой свой рот, ты, отродье шелудивого пса! То, что произошло с вами — справедливо, и если бы вы не попали в руки этому чужому эмиру, я сам удушил бы вас! Будьте вы прокляты! Чтоб вам вечно гореть на адском огне, от которого даже смерть вас не избавит!
Эта страстная тирада привлекла к шейху взгляды всех присутствующих, в том числе и Сына Тайны, который тихо беседовал с Сыном Верности в стороне от остальных солдат. Увидев незнакомца, юноша вскочил с места и впился в него широко раскрытыми глазами.
— Что с тобой? Ты знаешь этого человек? Кто он? — засыпал его вопросами Бен Вафа.
— Я… он… да, он, кажется, мне знаком.
— Кто же он такой?
— Я… этого я не знаю.
— Но как же ты не знаешь, если говоришь, что знаком с ним?
— Я не могу вспомнить…
Сын Тайны обеими руками сжал голову и даже зажмурился, изо всех сил напрягая свою память, но тщетно. Он то вскакивал на ноги и принимался взволнованно шагать взад-вперед, то снова присаживался на корточки рядом с Бен Вафой и при этом произносил вслух какие-то непонятные звуки, которые вертелись у него на языке, но никак не складывались в нужное ему имя. Наконец, он в полном отчаянии бросился ничком на землю и стал судорожно рыть ее пальцами, как будто хотел извлечь из ее недр давнее воспоминание. Однако, как он ни мучился — все было напрасно.
Тем временем Шварц и Пфотенхауер кратко ознакомили шейха доров с событиями последних дней. Он узнал также, что привело обоих друзей в Судан и почему они преследует Абуль-моута. Многого из их рассказа он не понял, некоторые взгляды и поступки этих двух ученых показались ему странными и необъяснимыми. Он твердо усвоил только одно: с Отцом Смерти скоро будет покончено, его схватят и доставят в Фашоду, в руки страшного Отца Пятисот. Такая перспектива приводила его в восторг, и он готов был выступить в поход тотчас же, как прибудут его люди.
— С таким сильным войском, как у нас, мы можем быть уверенными в успехе, — говорил между тем Шварц. — Но меня несколько тревожат нуэры. Если они пойдут с нами, то не исключено, что они захотят переметнуться к Абуль-моуту, если же нет — к ним придется приставить целый отряд охранников, без которых мне трудно будет обойтись во время боя.
— Если тебя беспокоит только это, я могу тебе помочь, — ответил шейх.
— Каким образом?
— Среди моих воинов, которые скоро будут здесь, находится проповедник нашего племени. Аллах наградил его даром красноречия, против которого не может устоять даже самое черствое сердце. Когда на него снисходит вдохновение, он покидает нас и отправляется странствовать далеко вниз, до самой страны шиллуков. Среди нуэров ему тоже приходилось бывать, он хорошо их изучил и знает, как с ними говорить. Разреши ему пойти на корабль и прочитать твоим пленникам проповедь. Можешь быть уверен: он так воодушевит их, что они будут гореть желанием пролить свою кровь в борьбе против Абуль-моута.
— Что ж, можно попробовать. А сейчас мы пойдем к твоим людям и отправим одного из них навстречу остальным, чтобы он заставил их поторопиться.
Шварц и Отец Булавы снова направились в сторону леса. Пересекая лагерь, они прошли совсем близко от Сына Тайны, который все еще не мог вспомнить какое-то имя и бормотал:
— Абу… Абу… Абу эн… эн… эн… О, Аллах, сжалься надо мной, дай мне вспомнить это имя!
— Что такое с этим юношей? — спросил шейх удивленно. — Он, должно быть, лишен рассудка?
— Нет. Он долгие годы не знал ничего о своем происхождении, но до недавнего времени у него не было ни малейшей надежды когда-нибудь узнать правду о себе. Наверное, сейчас он снова пытается и не может что-то припомнить.
Они пошли дальше. Совсем недалеко от лагеря, поблизости от того места, с которого Йозеф Шварц и Охотник на слонов наблюдали за мятежниками, шейх остановился и указал своему спутнику на высокие кусты, между которыми притаились три всадника верхом на верблюдах. Они держали на привязи еще одного, четвертого, верблюда, который, по-видимому, принадлежал шейху.
Отец Булавы подошел к всадникам и объяснил им положение дел. Он старался говорить как можно медленнее и четче, чтобы Шварц слышал каждое слово и мог удостовериться, что его недавний пленник действительно не имеет никаких задних мыслей.
Доры были немало изумлены, когда выяснилось, что во вражеском лагере шейх неожиданно обрел союзников. Однако, узнав подробности, они принялись с восторгом предвкушать ожидавшее их впереди приключение. Один из всадников поспешил прочь, горя нетерпением сообщить новость своим товарищам, остальные двое вместе с шейхом и немцем вернулись в лагерь.
Сын Тайны все еще пытался совладать со своей непокорной памятью. «Абу… Абу эн…» — все время повторял он, но как звучало имя дальше — вспомнить не мог. Сочувственно наблюдая за терзаниями друга, Бен Вафа спросил:
— А где ты видел этого человека, тоже не знаешь?
— Нет, — покачал головой Мазид.
— Но тогда его имя ничего тебе не даст.
— О нет! Если я вспомню, то сразу пойму, когда и где я его встречал. У меня такое чувство, будто этот незнакомец может пролить свет на мою тайну.
— Тогда напряги свою память! Я уверен, Аллах выведет тебя на правильный путь. И я тоже буду стараться тебе помочь.
— Ты? Разве ты можешь назвать мне имя, которого никогда не знал и которое даже я сам давно забыл?
— Если Аллах захочет меня вразумить, может быть, я найду его даже скорее, чем ты. Но вон тот человек возвращается вместе с эфенди и какими-то двумя неграми. На твоем месте я просто подошел бы к нему и спросил, как его зовут.
— Да, конечно, я это сделаю, но ведь люди так часто меняют свои имена и прозвища! Но попытаться все равно стоит.
Юноша поднялся с земли, сделал шаг вперед и, когда шейх поравнялся с ним, обратился к нему со словами:
— Господин, могу я попросить тебя назвать мне свое имя? Конечно, я еще слишком молод и не должен первым заговаривать со старшим, но я задаю тебе этот вопрос не из пустого любопытства. Аллах вознаградит тебя, если ты согласишься ответить мне на него!
— Да, разумеется, я тебе отвечу, — сказал шейх. — Меня зовут Абузабих.
Поблагодарив, Сын Тайны вернулся к своему другу и разочарованно протянул:
— Я так и думал! Он назвал мне не то имя, которое я имел в виду.
— Может быть, ты обознался? — предположил Бен Вафа.
— Нет, нет, я не мог ошибиться! Эту рану на лице я уже видел однажды, причем в то время она еще не зажила. С тех пор должно было пройти много лет, значит, я был тогда еще совсем ребенком.
— У моего народа такого обычая нет, но говорящие по-арабски люди, кажется, выбирают друг другу имена по каким-то особенностям, которыми они обладают? — задумчиво спросил Сын Верности.
— Да, зачастую так и происходит.
— Хочешь, я скажу тебе, как я бы назвал этого человека?
— Как?
— Абу эн-Нисфи аль-Уаджи — Отец Половины Лица.
Тут Сын Тайны ударил в ладоши и вскричал:
— Вспомнил, вспомнил! Да, ты был прав, Аллах просветил тебя раньше, чем меня. Ты сказал Отец Половины Лица? Не совсем так, его имя не было таким длинным, его звали просто Абу-эн-Нисфи, Отец Половины. Все-таки я вспомнил! Хвала Аллаху и всем Пророкам!
