Я давно уже привык ждать. И думать.

Очевидно, что Алекс Рис получил более чем приличное вознаграждение за те пять дней, что находился в Гибралтаре, и я уже начал думать, что Джулия останется на всю ночь, как вдруг примерно через час увидел в свете одинокого уличного фонаря, что она топает ко мне.

Я встал на ноги, ухватившись за ручку дверцы, но высовываться не стал, пригнувшись, прятался за ней, чтобы Джулия, идущая по дороге, не заметила. Когда до машины осталось ярдов десять, она нажала на кнопку пульта дистанционного управления, вмонтированного в ключи, и машина весело мигнула в ответ. Джулия открыла дверцу со стороны водительского места, в тот же момент я распахнул другую — и вот мы оказались рядом на переднем сиденье и даже одновременно хлопнули дверцами.

Она испугалась и тут же попыталась открыть дверь снова, но я перехватил ее руку, лежащую на руле.

— Не надо, — сказал я командирским голосом. — Давай, веди машину!

— Куда? — спросила она.

— Да куда хочешь, — жестко ответил я. — Давай. Съезжай с этой дороги.

Джулия включила мотор и сдала назад, въехала в один из двориков перед домом, чтобы развернуться. То был не лучший маневр на драйв-тест, и, вероятно, утром на лужайке удивленные жильцы дома номер 8 обнаружат следы от шин «БМВ», но хоть, по крайней мере, ни во что не врезалась, а я экзаменатором не являлся.

Она выехала на Уотер-лейн и свернула вправо, к Ньюбери, к дому. Несколько сот ярдов мы ехали в полном молчании.

— Ладно, — сказал я — Тормози здесь.

Она остановила машину у обочины.

— Чего тебе надо? — обреченно спросила она.

— Мне нужна помощь.

— Неужели нельзя оставить нас в покое?

— Да с какой стати? — воскликнул я. — За семь месяцев мать выплатила вам свыше шестидесяти тысяч фунтов. Думаю, это дает мне право потребовать от вас возмещения.

— Но Алекс ведь уже сказал, — возразила она. — Денег этих не вернуть. Мы их потратили.

— На что?

Она покосилась на меня.

— Как это понимать — на что?

— На что вы потратили деньги моей матери?

— Ты хочешь сказать, что не знаешь?

— Нет. Откуда мне знать?

Она расхохоталась:

— На коку, разумеется. Целое море чудеснейшей коки.

Не думаю, что она имела в виду кока-колу.

— И множество бутылок шампанского. Только самого лучшего, ну, ты понимаешь. Ящики прекраснейшего «Дом Периньон». — И она снова расхохоталась.

Наверняка, подумал я, за этот последний час они с Алексом осушили одну, а может, и две бутылки. Поэтому так неудачно и развернулась. Нет, решил я затем, алкоголем от нее не пахнет. Стало быть, они баловались кокаином.

— А Ивен знает, что ты сидишь на кокаине? — спросил я.

— Что за глупости! — воскликнула она. — Да Ивен не поймет, что это кокаин, даже если набить ему ноздри под завязку. Его интересует только то, что имеет четыре ноги и гриву. Думаю, он скорее будет трахаться со своими чертовыми лошадьми, чем со мной.

— Значит, Джексон Уоррен и Питер Кэрравей проводят махинации с налогами? — спросил я.

— Чего?

— В какие игры с налогами играют Джексон и Питер?

Она выдержала довольно долгую паузу, но затем все же заговорила:

— Тебе известно, что владельцы лошадей могут вернуть налог на добавленную стоимость при оплате тренерских услуг?

— Да, мать об этом что-то говорила, — сказал я.

— А также по другим расходам, которые относятся к скачечному бизнесу, ну, к примеру, на транспортировку, телефонные переговоры, оплату ветеринаров. Они даже могут вернуть этот налог, когда покупают новую лошадь.

Налог на добавленную стоимость составлял около двадцати процентов. Так что при покупке особенно дорогой лошадки денег можно было вернуть немало.

— Ну и в чем же заключается фокус? — спросил я.

— С чего ты взял, что я скажу? — спросила она и снова развернулась ко мне всем телом.

— Так тебе все известно? — спросил я.

— Может, и так, — дерзко ответила Джулия.

— Я уничтожу снимки, если скажешь.

Даже находясь под воздействием кокаина, она поняла, что есть за что бороться.

— Разве тебе можно доверять?

— Я офицер британской армии, — важно заметил я. — Мое слово — слово чести.

— Так ты обещаешь?

— Обещаю, — ответил я и приподнял правую руку. Еще одно из обещаний, которое я могу сдержать.

Она снова выдержала долгую паузу.

— Кэрравей живет в Гибралтаре и не зарегистрирован в Англии как плательщик налогов. Он мог бы зарегистрироваться, но не хочет иметь никаких дел со здешними налоговыми органами. Он уже возненавидел этот чертов Гибралтар. — Она снова умолкла.

— Ну? — подстегнул ее я.

— Ну и всеми лошадьми Питера Кэрравея официально владеет Джексон Уоррен. Джексон выплачивает деньги тренерам, оплачивает все счета, а затем подает заявление на возврат НДС. Он даже покупает новых лошадей для Кэрравея, и тот тоже получает возврат по НДС. Владеет компанией под названием «Бадсам Лтд.».

— И все же не пойму, в чем тут штука? — спросил я. — Если Джексон покупает лошадей и платит сам, стало быть, они есть владелец, а вовсе не Кэрравей.

— Да, — кивнула она. — Но Питер Кэрравей возмещает Джексону все его расходы.

— А в счетах Джексона или компании это как-то отражено?

— Нет, — с улыбкой ответила она. — В том-то и штука. Питер переводит деньги Джексону на оффшорный счет в Гибралтаре, и Джексон вовсе не обязан уведомлять об этом налоговую службу. Алекс говорит, это очень умно, поскольку Джексон получает деньги через оффшор, и нет нужды переводить их из британского банка, где по закону обязаны сообщать налоговикам о подобных переводах.

— И сколько же лошадей приобрел ваш Питер таким вот образом? — спросил я.

— Да уйму. Только у нас их тренируется восемь или десять, остальных отправляют другим тренерам.

— Но разве им не приходится платить налоги с призовых денег?

— Ну, конечно, нет, — ответила она. — Большинство лошадей вообще не получают никаких призовых, их содержание обходится дороже, особенно тех, что не участвуют в скачках с препятствиями. Ну если и есть какой доход, так только с букмекерских ставок, но Кэрравей оставляет его себе.

— Но почему бы Питеру Кэрравею не зарегистрироваться владельцем в Англии, ведь схема, связанная с НДС, здесь проходит?

— Я же сказала, он ненавидит и боится британских налоговиков. Они много раз пытались привлечь его за уклонение от уплаты налогов. Он бывает здесь считанные дни, они с женой даже летают разными самолетами, чтобы не погибнуть в катастрофе одновременно и чтобы семье не пришлось платить налог за вступление в наследство. Да он никогда и ни за что здесь не зарегистрируется. Алекс считает, это глупо. Сколько раз говорил им, что это решит проблему с НДС без всякого риска, но Кэрравей и слушать не желает.

Я же слушал очень внимательно.

Кажется, это Архимед сказал, что, если дать ему рычаг подходящей длины, он сможет перевернуть земной шар?..

Я слушал Джулию, и настроение улучшалось с каждой секундой. Возможно, теперь у меня есть рычаг подходящей длины, чтобы с его помощью вернуть деньги матери, достать их из-под скалы Гибралтара.

Мне всего-то и оставалось, что решить, к кому надо с этим обратиться и когда.

Большую часть ночи я провел за перекачкой файлов и почты Алекса в свой ноутбук, используя при этом Интернет в офисе матери.

В кухню я вошел тихо, дверь отпер ключом Яна. Собаки, разбуженные ночным гостем, обнюхали мою руку, когда я проходил мимо, и снова заснули, довольные тем, что пожаловал друг, а не враг.

Я работал в свете компьютерного экрана, потом убрал все следы своего пребывания. Сам не понимаю, почему решил, что надо еще какое-то время таиться от матери. Наверное, потому, что пока что не был готов объяснить ей всего, что происходит.

К тому же для меня безопаснее, если она не будет знать, что я здесь, рядом.