— И не займут самую шикарную спальню-люкс в «Голубе с веткой»? Ну, подумай. Он не может ходить к ней, потому что там Инж, а она не может бегать к нему, потому что там его жена.

— Где он живет?

— Знаешь, где миссис Миссал держит свою машину? На другой стороне улицы, на том месте, которое наши коллеги, из тех, что гуляют в формах, называют перекрестком Верхней Кингсбрук-роуд. Такой дом с башнями. Так вот, она не может туда ходить из-за дорогой Фабии. Мне кажется, они поехали на тот проселок, потому что Кводрант очень хорошо знает это место и всегда им пользуется, когда ему приспичивает заняться своими гнусными делишками. Там тихо, темно, мерзко. Самое подходящее место для плотских забав с миссис Миссал. Повозившись и позабавившись на заднем сиденье, они идут в лес…

— Возможно, миссис Миссал увидела зайчика, — невинным голосом подсказал Берден.

— О, ради Бога, только не это! — захохотал Уэксфорд. — Я не знаю, что им понадобилось в лесу, ну, например, миссис Миссал придумала, что ей хочется еще немножко прямо под кустиками, под открытым небом, на свежем воздухе. Они могли в результате набрести на тело…

— Кводрант сразу сообщил бы нам.

— Нет, не обязательно. Миссис Миссал могла его отговорить, сказав, что тогда его Фабия и ее Питер все о них узнают. Она его очень уговаривала, и наш любезный Дуги, который никогда и ни в чем не может отказать женщине, — у меня есть дар провидения, Майк, я тебе точно говорю, — и наш любезный Дуги дал слово молчать.

Берден задумался. Наконец, он сказал:

— Кводрант испугался, сэр. Когда мы пришли, его просто парализовало от страха.

— Думаю, он понял, что дело рано или поздно выплывет на поверхность, а тут еще была жена. Так что это вполне естественно.

— Но тогда разве не естественно было бы, если бы он вилял и лгал, а он, наоборот, был, можно сказать, излишне откровенен.

— Возможно, — сказал Уэксфорд, — он боялся не того, что мы будем его расспрашивать, а о чем мы будем его расспрашивать.

— Или о чем может рассказать миссис Миссал.

— Как бы то ни было, мы или не спросили его о том, чего он боялся, или она дала правильный ответ. Правильный с его точки зрения, я имею в виду.

— Я спросил его про вторник. Он ответил, что был целый день в суде. Сказал: «Вы сами меня там видели». Ну, видел, как он входил, выходил.

Уэксфорд застонал.

— Я тоже его видел. Но я же не следил за ним, а это сильно меняет все дело. Я был наверху, в первом зале суда, а он внизу защищал дело пьяного водителя. Дай-ка, я подумаю. Они сделали перерыв в час дня и разошлись, а в два часа собрались опять.

— Мы пошли в «Карусель» пообедать…

— И он тоже. Мы поднялись на второй этаж, Майк. Может быть, он тоже, не знаю. Он вернулся в суд к двум часам, и он был без машины. Когда ему не надо далеко ходить, он машиной не пользуется.

— Миссал мог отчистить колеса бумажкой, — сказал Берден. — Как следует поползать, попотеть. Все-таки он гнусная скотина, сэр. Прихвостень, — прибавил Берден с отвращением.

— Мелкая сошка, Майк, — усмехнулся Уэксфорд.

— А почему он не говорит нам, где он был во вторник?

— Кто его знает, но шины у него были чистенькие, не придерешься.

— Он мог оставить свою машину на помфретском шоссе.

— Верно.

— Миссис Миссал могло, например, Прийти в голову, что Кводрант волочится за Миссис Парсонс…

Уэксфорд вдруг сделал страшное лицо.

— Что?! Ой, не надо, — сказал он. — Дуги и миссис Парсонс? Да он давно трахается с дамочками на стороне, уже многие годы. Это всем известно. Ты разве не понял, какие дамочки в его вкусе? Не видел их на Хай-стрит? Гуляют эти бедняжки и жалуются друг другу, что он лишил их девственности и счастливого замужества, и хвастаются друг перед другом колясочками с малютками. Просто миссис Парсонс совсем не в его вкусе. Во всяком случае, миссис Миссал не стала бы ради него стараться, убивать кого-то. Для нее он просто развлечение, так… чтобы скоротать скучный вечерок, все-таки интереснее, чем пялиться в телик.

— Я думал, что это чисто мужской взгляд на эти вещи, — Вердена всегда коробили приступы правды-матки, которые иногда нападали на его шефа. Он знал, что Уэксфорд человек тонкий, способный на лирические порывы. Однако временами он мог быть грубым, циничным. — А она здорово рискует, вступив в связь с Кводрантом.

— Если хочешь освежить свои мысли, Майк, — засмеялся Уэксфорд, — «Оксфордская книга стихотворений викторианской эпохи» — как раз чтение на твой вкус. Я советую тебе взять ее с собой и почитать на ночь.

Берден полистал страницы книги: Уолтер Сэвидж Лэндор, Кавентри Пэтмор, Кэролин Элизабет, Сара Нортон… Имена, явившиеся из далекого прошлого, покрытые пылью забвения. Эти имена и покойная Минна, с ее замаранным именем, и Миссал с фамилией, которая так и режет слух, — что объединяет их? Любовь, грех, боль вопиют из каждой строчки. Какими нелепыми анахронизмами звучат они после легковесной болтовни Кводранта.

— Нужна связующая нить, Майк, — сказал Уэксфорд. — Вот, что нам надо — выявить существующую между всем этим связь.

Но в тот вечер искать ее уже было бесполезно. Уэксфорд захватил с собой для прочтения перед сном книги («А вдруг мистер Дун подчеркнул какие-нибудь слова или вложил закладочки со своими пометками?»), и они вышли на улицу, в прохладу летнего вечера. За мостом все еще стояла черная машина Кводрантов.

Под окнами кабинета Уэксфорда пела птица; Берден считал, что поет дрозд. Раньше ему нравилось слушать пение этой птички, но однажды Уэксфорд сказал ему, что дрозд выпевает вступление к известной польке, и с тех пор обрывающаяся мелодия, которую он узнавал в птичьем щебете, стала действовать ему на нервы. Бердену хотелось, чтобы в надоевшем мотиве поменялись хотя бы две-три ноты, потому что у него с утра и без того голова была забита дроздами, ласточками и соловьями, а также девами, томящимися в замках, умирающими в расцвете лет от неизбывной любви, и их бледными воздыхателями с лютнями, поющими серенады под окном. Полночи он не спал, штудируя «Оксфордскую книгу…», но так и не понял, какая может быть связь между поэзией и смертью миссис Парсонс, и при чем тут антология стихов.

День обещал быть изумительным, безоблачным, в такой денек сердце не лежало заниматься результатами медицинской экспертизы. Когда Берден вошел в кабинет, Уэксфорд сидел за своим столом и листал том избранных стихотворений Суинберна в замшевом переплете. Оставшиеся на чердаке книги из даров Дуна были перевезены из дома на Табард-роуд и теперь возвышались горкой на шкафу с картотеками.

— Что-нибудь удалось обнаружить, сэр? — спросил Берден.

— Нет, как видишь, — сказал Уэксфорд. — Но у меня возникла идея, какая — скажу потом. Сначала прочти справку из Болхэма, а только что получена. Документ был отпечатан на двух листах крупного формата. Берден сел и начал его читать:

«Маргарет Айрис Парсонс, урожденная Маргарет Годфри, родилась в Болхэме, в доме номер 213 на Холдернес-роуд 21 марта 1933 года; отец Джозеф Годфри работал санитаром, мать Айрис Друсилла Годфри — домохозяйка. Маргарет Годфри с 1938 года по 1940 год посещала детский сад на Холдернес-роуд, а затем начальную школу. Там же, на Холдернес-роуд, с 1940 по 1944 год. Родители Маргарет Годфри были убиты во время бомбежки Болхэма в 1942 году, и с тех пор Маргарет жила у своей тетки по материнской линии, а также официальной опекунши, миссис Этель Мэри Ивс, которая была замужем за Джеффри Ивсом, старшим рядовым авиации, входившим в регулярный состав Военно-воздушных сил Великобритании; семья проживала по адресу: Болхэм, Сейнт Джонс-роуд, дом номер 42. В то время с ними также проживала их дочь, Энн Мэри Ивс, родившаяся в Болхэме 1 февраля 1932 года.