Пришла Катарина и принесла поднос со всякими вкусностями. Налила всем кофе и осталась стоять у двери.

– Ты – самая лучшая, – заявила я девушке, имея в виду ее игру и показала ей большой палец. – Коллеги твои не очень подготовились, так себе, на троечку. Ни на что не могут мне ответить. Давай, ты рассказывай, где я, зачем здесь и что, в конце концов, происходит?

– Сеньора Пепа! Что вы такое говорите?

– Да хватит тебе! Выкладывай, что про меня знаешь. Будем считать, что у меня амнезия.

И девушка, якобы по имени Катарина, понесла такую белиберду, что я пару раз чуть не подавилась омлетом, принесенным ею же.

Из ее путаного рассказа получалось, что я сумасшедшая голландка Пепа и в то же время русская Света, что у меня в самом деле была амнезия, но вроде как ее и не было, а я просто обманывала какую-то «Камина Хусто», шпионом которой и являлась. А сюда, в замок Лунг я явилась, чтобы спасти детей, увести их пещерами, потому что замок будут бомбить или «Камина Хусто» или американцы, и мы все погибнем.

– А страна-то какая? – спросила я, закончив с омлетом и приступая к кофе.

Ответ был такой:

– Корунда, сеньора Пепа, но правда не совсем Корунда, место, где мы находимся, называется Долина Соматэ, она отдельно от Большой Корунды.

– Так… – Я откинулась в кресле. – Сигареты здесь можно где-нибудь раздобыть или пропагандируем здоровый образ жизни?

Мужчина протянул мне пачку «Мальборо».

– Ура! – И я скоренько затянулась. – Теперь второй вопрос – мы хорошие или плохие?

– Плохие, – спокойно ответила блондинка.

Я захохотала:

– Кто бы сомневался! Я у Главного всегда плохая!

Я подняла лицо к камере и состроила несколько мерзостных рож. Все другие артисты передернулись, а Катарина страшным голосом спросила:

– Сеньора Пепа! Это… это… это вы сейчас кому?.. Неужели Господу нашему Богу?

– Это они считают себя Богом, а на самом деле бездарные говнюки и уроды. Плевать мне на них. Буду играть свою игру. Где тут мое мороженое?

Я пододвинула к себе мороженое и начала есть. Оно было светло-салатового цвета с шоколадной крошкой и чуть подтаявшее – как раз так я люблю.

– В жизни не ела такое вкусное! – одобрила я продукт. – Как оно хоть называется?

– Фисташковое с шоколадной крошкой, – ответила блондинка.

Она была спокойной внешне, но в глазах стояло такое отчаяние, что я отвела от нее взгляд и сосредоточилась на лакомстве. И вдруг все вспомнила, машинально поглощала ложечку за ложечкой фисташковую вкуснятину, а память моя оживала и пробиралась по извилинам мозга на свое место.

Так что, когда вазочка опустела, я действительно была уже сумасшедшей голландкой Пепой и русской шпионкой-нешпионкой Светланой Хохряковой.

Вытащила еще одну сигарету из пачки Педро, прикурила, затянулась, посмотрела на потолок и сказала:

– Красивый у вас карниз. – Еще затяжка. – Дурак ты, Педро. Чего ты вчера не дал мне мороженого? Ничего этого бы не было…

Педро не успел ответить, потому что Анита закрыла глаза и стала сползать со своего стула. Все мы бросились к ней, перетащили ее на кровать, я брызнула ей в лицо водой и, слава богу, она открыла глаза.

Поскольку я переборщила с количеством воды, то все лицо ее было мокрое, но мне показалось, что она плачет. И я, потрясенная тем, что первый раз вижу слезы ледяной Аниты, начала не к месту шутить:

– Все, Педро, конец. Твой женский батальон совсем расклеился, бери командование в свои руки, две особы рыдают, а у третьей мозги прыгают. Ты нам приказывай, а мы будем просто подчиняться.

Анита взяла мои руки и спросила:

– Ты спасешь моих детей?

– Конечно, – пообещала я, как будто речь шла о походе с детьми в Луна-парк. Я совершенно не понимала, как себя вести, и чувствовала, что веду себя как идиотка, поэтому с мольбой посмотрела на Педро.

Он внял и скомандовал:

– Всем надо выпить. Катарина, неси коньяк!

– И мороженого, – жалостливо добавила я.

Катарина мгновенно исчезла. Я не могла смотреть на плачущую Аниту. И стала бесцельно бродить по комнате и разглядывать предметы, которые мне по-прежнему казались знакомыми, даже присела на корточки перед огромной напольной вазой, чтобы разглядеть получше ее замысловатый диковинный узор.

– Ты нас здорово напугала, Пепа. Всю ночь ты лежала как мертвая, мы даже решили, что ты в коме, а когда ты очнулась, то добила окончательно… Что это было? – спросил Педро.

– А хрен его знает. Я так долго играла в амнезию, что, видимо, Господь Бог дал мне попробовать, что это за вещица на вкус. Спасибо Ему, что ласково со мной обошелся, – я перекрестилась. – Кусочек был совсем небольшой. – Я села на пол около вазы. – Представляете, я решила, что я снимаюсь в реалити-шоу, а вы все – местные артисты, – и я засмеялась, но смех мой никто не поддержал.

Катарина вкатила столик с бутылками, бокалами и несколькими вазочками с мороженым.

Педро всем налил коньяка и раздал пузатые бокалы всему «женскому батальону», ну и себе взял.

Каждый поглощал напиток на своем месте: я на полу около вазы, Анита – полусидя в кровати, Катарина – стоя у столика на колесиках, Педро сел на стул.

Я отхлебнула сразу половину своей небольшой порции и автоматически захотела курить, поэтому я встала, самостоятельно плесканула в свой бокал еще порцию, села за стол напротив Педро и закурила сигарету из его пачки.

После двух-трех глотков и половины сигареты я почувствовала себя в рабочем состоянии.

– Значит так, Педро. Бери руководство операцией на себя. На меня надежда плохая – видишь, как мозги у меня, я не знаю, что они выкинут в этих самых пещерах, за детей страшно. И потом, если даже пройдем эти пещеры – я понятия не имею, что делать дальше. Была бы одна – положилась бы на Волю Божию и добиралась бы потихоньку в Корунда-сити в Российское консульство. Но полоумная одинокая хиппи – это одно дело, а полоумная хиппи с двумя детьми – дело совсем другое, на такую компанию нельзя не обратить внимания, согласен? Так что в пещеры я одна с ребятами не пойду. Чокнусь от ответственности. Мне сейчас вообще мозги напрягать нельзя и нервную систему тоже, мне надо, чтобы много командовали, а я бы тупо выполняла приказы. А по пещерам я вас проведу. Пойдем вместе?

Педро кивнул:

– Твое решение совпадает с нашим. Мы же не знали, очнешься ты или нет, а поскольку другого пути нам нет, то рискнули идти без тебя: я, Катарина, Анна и Крис.

Я взглянула на Аниту.

– Я остаюсь с Эскобаром и утром выстрелю из ракеты. Педро уже показал мне, как это делать. Слава богу, ты очнулась, Пепа, теперь я почти не боюсь. Я почти счастлива. И мой бедный Эскобар первый день почти здоров и спокоен.

Я пригубила коньячка, и вдруг страх молнией пронзил меня и я закричала:

– Педро, что с моей кока-колой? Ты не выпил ее?

– Нет, успокойся, она в полной сохранности, как и все другие вещи в рюкзаке, кроме… кроме мороженого…Я даже засмеялась, на этот раз моей смех подхватили неуверенно и Анита, и Педро, а потом робко присоединилась и Катарина. Смех был недолог. Как-то все разом замолчали и впали в ступор, и сразу в моей голове запрыгали обрывки мыслей, что мне не понравилось.

«Всё! Общий сбор окончен. Теперь каждый по себе. В смысле пусть каждый решает, как провести время до ночи. Я лично сейчас в ванну, а потом будут наслаждаться жизнью, и попрошу не сбивать меня с оптимистического настроя, сбить меня не сложно, потому что, конечно, страшно. Но ничего, будем считать, что мы просто идем на ночную экскурсию в пещеры. Экстремальная такая экскурсия, страшновато, но интересно. Больше ничего знать не желаю. После ванны я погуляю, пойду к озеру, хорошо поем и если удастся – засну. Всем пока. У меня – водные процедуры».

Все вышли, а я начала «радоваться каждому мгновению». Делала я это с трудом. Как назло, в одиночестве голова стала кристально чистой и легкой, а вот в животе, особенно снизу, поселился ежик и стал колоться. Я все усилия сосредоточила на том, чтобы не обращать на него внимания – напевая всякие бодрые песенки, почему-то все больше про Ленина и партию, которые приведут нас к коммунизму, я наполнила ванну с пеной и погрузилась, решив поблаженствовать. Не получилось. Не лежалось.