– Натюрлих, – ответила я и добавила три выученных голландских слова: – Мама, папа, здравствуйте!
На этом моя творческая энергия иссякла, я плюхнулась на нижнюю ступеньку и объявила Педро:
– У меня большое желание покурить, и я намереваюсь осуществить его прямо сейчас.
Достала сигарету и задымила.
– Катарина! Она совсем не такая, как ты описывала. Ты рассказывала о каком-то ангеле, а это явная хулиганка и бандитка.
Голос у блондинки был очень красивым, такие голоса называют хрустальными.
– Сеньора Анита! Кем бы она ни была, уже то, что ей удалось рассмешить вас, – большая удача.
– Да, это было очень потешно и необычно. Благодарю вас! – Красавица спустилась ко мне и соизволила присесть рядом. – Но вы не из Голландии?
Я вздохнула:
– Затрахали вы меня все своей Голландией!
Она засмеялась и тихонько щелкнула пальцами:
– Как приятно слышать живую речь!
– Вы еще живее услышите! – пообещала я.
– Буду только рада! Ругайтесь, сколько хотите. У вас это забавно получается! – Она обратилась к Катарине: – Накрой нам, пожалуйста, в беседке. Принеси все самое вкусное из детских запасов. Они все равно ничего не едят, а мы полакомимся. У меня желание хорошо провести день – я буду наслаждаться вином, сладостями и беседой с гостьей. – Дама снова зазвенела тихим смехом и добавила, обращаясь ко мне: – У нас уже целую вечность не было гостей, тем более европейцев. Следуйте за мной, – и она пошла по дорожке в парк.
Я хмуро поплелась за ней. Дорожка привела нас к мраморной беседке причудливой формы, внутри которой стояли кожаные белые диванчики, кресла и несколько мраморных столиков. Кожа на некоторых диванах была дырявой, но хозяйка королевским жестом указала мне на один из них, а сама уселась в кресло напротив и с легкой улыбкой уставилась на меня.
Я заерзала, не зная, как себя вести и что ждать от загадочной красавицы.
– Боже мой! – воскликнула она. – Нас же не представили друг другу! Вы Пепа, мне Катарина много о вас рассказывала, а я – Анита, – и женщина протянула мне руку.
Я вяло пожала кончики ухоженных пальцев и уставилась на незнакомку.
– Я вам не нравлюсь, Пепа? – задала она дурацкий вопрос. Слава богу, мне не пришлось на него отвечать. – Знаете, это просто удивительно – до чего я никому не нравлюсь в этой стране. Как только я появилась в Корунде, меня сразу невзлюбили, хотя тогда я еще ничего никому не делала – ни плохого, ни хорошего. Конечно, все, кто от нас зависел, скрывали свою нелюбовь и улыбались, говорили комплименты, дарили цветы и подарки. Не поверите, подаренные букеты увядали, как только их ставили вводу, а подарки непременно терялись или портились. Смешно, право, смешно. И не очень справедливо. Молодая девушка, чужестранка, желающая полюбить всем сердцем страну, куда привез ее молодой муж-красавец, сразу встречает такую неприязнь. Во всяком случае, я по молодости очень расстраивалась и плакала. Глупышка Анита. Я очень тосковала по Аргентине. Я выросла в Аргентине, вы, наверное, об этом знаете?
Я понятия не имела, где выросла Анита, но ее это не смущало. Ей, похоже, ответы вовсе не требовались, она даже и не смотрела на меня почти, просто говорила с милой улыбкой на красиво очерченных губах, и скользила взглядом.
Подошла Катарина, принесла поднос с бутылкой вина и вазочками с конфетами и печеньем.
Анита обиженно надула губки и укоризненно произнесла:
– Ну почему так мало? Я же сказала – всё. Мороженое, коньяк, ликеры. Всё-всё-всё!
Катарина собралась возразить, но ее белоснежная хозяйка хлопнула ладошкой с длинными тонкими пальцами по мраморному столку, и служанка молча отправилась за «всем, всем, всем».
Анита взяла в руки уже откупоренную бутылку и принялась ее разглядывать.
– О! Кэтти молодец! Это мое самое любимое. Угощайтесь, вино просто драгоценное. Может быть, даже последняя бутылка.
Она наливала мне и себе, не переставая говорить, рассказывала, в какой области Франции выращен виноград и почему именно урожай того года считается выдающимся. Я же думала только об одном – не притравят ли меня этой золотистой жидкостью прямо сейчас.
Анита долго нюхала свое винишко и даже глаза закрыла от удовольствия, а потом сделала глоток и долго сидела неподвижно. А я тосковала, замерев, даже мозги как будто парализовало – не было ни одной мысли.
Наконец хозяйка открыла глаза и, увидев, что я сижу не притронувшись к бокалу, удивленно спросила:
– Вы не любите белое вино?
Мне нечего было ей ответить. Слава богу, появились Катарина и Педро с огромными подносами, уставленными всякой всячиной, и Анита переключилась на слуг.
– Моя милая Кэти, ты очень славная, но все-таки полная дурочка. Я же говорила тебе – не может прилететь ангел из Европы и просто так жить в Лиане. Она из «Камина Хусто». Она враг! – Анита сбавила децибелы и устало махнула рукой: – Впрочем, как и все остальные. – Она обреченно спросила Педро: – И что теперь с ней делать? Убивать?
Тут у меня произошел прямо-таки взрыв мозга, и я стала одновременно рыдать, хохотать и материться:
– Вот это попадалово так попадалово! Одни – убить, другие – убить. Что я вам – комар какой-нибудь?! Пошли вы все в жопу с вашими разборками! Они мне вообще по х… Я из России, понятно? У нас по улицам ходят белые медведи, мы стаканами пьем водку и заедаем черной икрой. У нас самые большие атомные бомбы и лучший балет в мире. Меня тошнит от ваших бобов и кукурузы! Я хочу жареной картошки и соленых огурцов. И никогда, слышите, никогда больше не видеть Латинской Америки вообще!
Я повалилась на диван, и из уст моих полились русские отборные ругательства, я получала огромное удовольствие и была просто счастлива, что снова стала Светланой Хохряковой, а не придурочной Пепой из Голландии. И даже помирать мне было совсем не страшно.
Когда поток ругательств иссяк, я бодро села и спросила Катарину:
– Водка есть? Неси!
И та, даже не взглянув на хозяйку, понеслась исполнять приказание. Педро и Анита не мигая смотрели на меня.
– Я слышал, что «Камино Хусто» заигрывает с русскими, – произнес Педро.
– И правильно делает! – гавкнула я. – С кем ей еще заигрывать – с америкосами? Россия – великая держава, хочет восстановить свое влияние в Латинской Америке и восстановит. Правда, уже без меня. Если даже не помру здесь, вероятность чего очень велика, то ноги моей больше не будет на вашем придурочном континенте.
Тут Катарина принесла водку «Абсолют». Я хлопнула в ладоши и почему-то стала изображать из себя какого-то купца.
– Ну-ка, давай ее сюда, голубушку.
Свинтила головку, взяла со стол стакан для воды, наполнила его водкой и, ухарски крякнув, выпила залпом. Утерла губы тыльной стороной ладони и заявила всем зрителям:
– Вот так-то! – Потом зачем-то по-испански добавила: – После первой не закусываю.
И вдруг раздался детский голосок:
– Мама! Она сейчас умрет?
– Фигушки! – ответила я. – Русские не сдаются! – И налила себе второй стакан.
Тут появились дети. Мальчик и девочка лет восьми – десяти встали по бокам от Катарины и круглыми от изумления глазами смотрели на меня.
– Подглядывали?
– Да, – просто ответила девочка.
– Предлагаю выпить за Россию, – я встала и запела гимн.
Катарина с детьми и так стояли, а Анита, к моему изумлению, поднялась и взяла в руки свой бокал. Весь гимн я, увы, не знала и ограничилась первым куплетом с припевом.
Только я собралась хлебануть водяры, как мальчик заявил:
– Я тоже хочу выпить за Россию.
– И я, – присоединилась девочка.
– Молодцы, – похвалила я и взглянула на Аниту, та согласно кивнула и сама наполнила два бокала на четверть красным вином. – А эти? – Вопрос относился к Педро и Катарине.
– Обязательно, – ответила Анита, и Катарина налила вина в оставшиеся два бокала.
– За Россию! – гордо повторила я, и все торжественно выпили. Я конечно же не могла осрамиться и опять вылакала свой стакан до дна.