— Маэстро. Зовите меня просто Маэстро.

— Да будет так. Проводите менестреля Маэстро. Как говорится, на свободу с чистой совестью! — тяжеловесно пошутил комендант и оглушительно расхохотался.

Причину его веселья Иван прекрасно понимал. У господина Гуко сегодня был очень удачный день: и концерт, можно сказать на халяву, послушал, а теперь еще впереди забрезжил солидный довесок к жалованью в размере пятидесяти золотых.

— До скорой встречи, господин Гуко. Я не заставлю себя ждать. Надеюсь еще до заката солнца вновь постучаться в вашу гостеприимную обитель.

Иван отвесил коменданту легкий поклон и энергичным шагом направился к воротам Шатовегерской тюрьмы.

Лишь отойдя от тюрьмы на два квартала, Иван сообразил, что сбор средств для освобождения Вианы может и не пройти так гладко, как ему только что расписал развеселый комендант. Студент притормозил около ближайшего кабака и решительно зашел внутрь. Надо было все обдумать, а заодно и немножко подкрепиться. Два рогалика и один бокал вина не могли удовлетворить потребности молодого организма, который, кроме всего вышеперечисленного, ничего не поглощал за весь этот бестолковый день.

Юноша сел за свободный столик в самом дальнем углу кабака, жестом подозвал полового и приказал ему быстро соорудить приличный обед из того, что уже есть готового и не требует дополнительного времени для персонального заказа.

Стол был оперативно накрыт, и Иван принялся вкушать изыски шатовегерской кухни, попутно анализируя создавшуюся ситуацию. «Ну, припрусь я на эту малину — и что скажу? Что наводочку дал мне местный полицай? Да меня там на ножи сразу поставят. У этой братвы разговор короткий — перо в бок, и клиент больше не кашляет. Блин! Что же делать?»

В этот момент двери кабака распахнулись, явно от удара ноги, и вальяжной походкой вошел плотный низкорослый мужичок в мешковатой одежде. Иван нахмурился. Где-то он его уже… Опаньки! Да это же один из зэков, перед которыми он только что глотку драл, давя душещипательные песни.

Мужичок плюхнулся за столик около окна, откинулся на спинку стула.

— Хозяин! Мне сюда бутылку водочки холодненькой с подвала, с ледника, стаканчик и закусон! Только стакан обязательно граненый, Я сегодня гуляю! — шлепнул мужичок на стол мелкую серебряную монету.

Судя по тому, с какой скоростью был выполнен заказ, по шатовегерским меркам это были довольно приличные деньги. Мужичок взял в руки запотевшую бутылку, наполнил стакан до краев, резко выдохнул, опрокинул содержимое двухсотграммовой емкости в глотку и выудил из тарелки соленый огурец.

— Уффф… хорошо на воле.

Мужичок захрумтел огурчиком и начал озираться.

— Менестрель!!! Братан!!!

Мужик сгреб со стола пузырь, стакан, закуску и поволок все это к столику Ивана.

— Вот это фарт! Не успел откинуться и сразу на тебя нарвался, — радостно сообщил он, бесцеремонно усаживаясь со всем своим хозяйством за стол. — Слышь, братан, ты щас на зоне так клёво по душе шаркнул! Это что-то! — Вновь забулькала водка, наполняя стакан. — А твой где?

Иван пожал плечами. Ему сейчас нужна была светлая голова, и он на спиртное налегать не собирался.

— Мне пока нельзя, — поспешил он тормознуть не в меру ретивого уголовника, видя, что тот собирается подозвать полового. — На дело еще идти.

— Мы так и поняли, что ты из наших! — обрадовался мужичок. — Решето, — представился он, протягивая руку.

— Маэстро, — мысленно усмехнувшись, вежливо откликнулся Иван, отвечая крепким рукопожатием. — А почему Решето?

— А в меня, говорят, сколько ни влей, все как в решето, — заржал уголовник. — Что за дело? Помощь нужна? Для тебя, братан, расстараюсь.

— Еще не знаю, — честно признался Иван. — Знаю только одно: до вечера надо срочно добыть пятьдесят золотых. Такой вот у меня расклад.

— Так какие проблемы? Сделаем! Ты, главное, держись меня. Я здесь в большом авторитете! Со мной не пропадешь. Ща идем со мной в одно клёвое место. У папика сегодня день рождения. Ты хоть и не шатовегерский, своих мы всех знаем, но вольешься как свой! А уж если выдашь вот эту: «Не в силах я-а-а эти цепи, цепи, ма-а-ама, разорвать!» — отчаянно фальшивя, засипел Решето хриплым, пропитым голосом. — Вся братва твоя, корефан! Бабло будет!

— Так чего мы ждем? — вскинулся Иван. — Погнали на твою малину!

— Погнали. Человек!

Перед ними тут же материализовался половой.

— Держи, — кинул ему Решето еще одну серебряную монетку. — Извини, братан, — повернулся он к Ивану, — но сегодня по твоим счетам плачу я. А ты, — небрежно бросил он половому, — какой-нибудь кабриолет сюда подгони. Да чтоб быстро и к самому порогу.

Решето был на свободе. Он был счастлив, щедр и готов швыряться деньгами направо и налево.

Половой метнулся к выходу ловить кабриолет.

— Слушай, — заинтересовался Иван, — а откуда у тебя деньги? Ты ж только что откинулся.

— Сегодня охранникам жалованье выдавали.

— А ты тут при чем?

— Да я на выходе с ними так тепло прощался, что аж вспотел. Вот кое-что к телу и прилипло.

Иван расхохотался, хлопнул уголовника по плечу, а затем, услышав стук колес по булыжной мостовой, поднялся из-за стола, подхватил свою гитару и направился к выходу. Решето поспешил следом, на ходу допивая бутылку водки прямо из горла.

Половой расстарался. Около порога кабака стоял не кабриолет, а роскошная карета. Работник общепита услужливо распахнул перед щедрыми клиентами дверцу и почтительно закрыл ее за ними, вероятно рассчитывая на очередную порцию чаевых, но Иван, залезавший в карету последним, с чаевыми его обломал. У него теперь на счету была каждая копейка… или медяк. Юноша еще не очень хорошо разбирался в местной валюте.

— Куда изволите? — осведомился кучер, засовывая голову в окошко кареты.

— В «Птичку» гони! — распорядился Решето.

Лицо кучера вытянулось.

— Гони, гони, давай, не обидим, — хлопнул себя по карману уголовник, плюхаясь на мягкое кожаное сиденье.

Услышав приятный звон монет, кучер поспешил занять свое место на козлах.

— Но! Пошла, родимая!

Карета затряслась по булыжной мостовой.

— Что за птичка? — насторожился Иван. Господин Гуко назвал ему нечто совершенно другое.

— Надежное место, корефан!

Надежным местом оказался портовый трактир «Ушастый баклан», у входа которого подпирали косяки дверей такие мордовороты, что Ивану сразу стало понятно нежелание кучера связываться с подобного рода публикой. Но самое главное — адрес был именно тот, который дал ему комендант. Юноша вылез из кареты и с наслаждением вдохнул свежий морской воздух. Шатовегер, как оказалось, был портовым городом и, судя по лесу мачт кораблей, стоящих на рейде в живописной бухте, видимо, в ожидании своей очереди причалить к пирсу для проведения разгрузочно-погрузочных работ, вовсю использовал это преимущество и процветал за счет оживленной морской торговли.

— Куда? — оторвались от косяков мордовороты, увидев, что незнакомец с гитарой намеревается войти в трактир.

— Завяньте, кильки! — Из кареты вылез Решето, кинул пару медяков кучеру.

Кучер поймал их на лету и поспешил подхлестнуть кобылу, спеша свалить из этого опасного места куда подальше, а Решето крученой блатной походкой двинулся вперед.

— Это чё за придурок? — спросил один из вышибал у другого. Его коллега недоуменно пожал плечами, и Иван понял, что его спутник не в таком уж и большом авторитете среди шатовегерской братвы. Похоже, его здесь даже в лицо не узнают.

— Чё?!! Это я придурок? Ты кого придурком назвал, сявка? — рванул рубаху на груди рассвирепевший уголовник, обнажая тату.

На волосатой груди уголовника красовалось изображение то ли решетки, то ли решета.

— Га-га-га… — заржали вышибалы, — пивная бочка на ножках пришла.

— Долго на нарах чалился, Решето?

— Тьфу! — сплюнул уголовник, сообразив, что над ним просто прикалываются. — Этот мальчик со мной, — кивнул он на Ивана и двинулся в трактир.