– Как и Зарина, – заметил Петерсен. – Две странные девушки.

– Ладно, хватит о женщинах, тем более молодых и недосягаемых для нас, – толстяк открыл бутылку вина. – Сконцентрируем свои усилия на урожае винограда тридцать восьмого года.

– ...Не особенно они и странные, – неожиданно подал голос Алекс.

Джордже и Петерсен изумленно уставились на него – Алекс говорил столь редко, что каждая его реплика неизменно привлекала к себе внимание.

– Вы заметили что-то, что ускользнуло от нас? – спросил Джордже.

– Да. Видите ли, я не болтаю так много, как вы, – слова прозвучали обидно, но в действительности Алекс сказал их лишь, чтобы пояснить свою мысль. – Когда вы говорите, то слышите только себя. А я смотрю, слушаю и запоминаю. Две юные леди, кажется, подружились. Я бы сказал, слишком подружились – и очень быстро. Возможно, они на самом деле понравились друг другу, не знаю. Но думаю, они друг другу не доверяют. Уверен, Лоррейн вышла на улицу, чтобы выяснить что-то. А Зарина отправилась с ней, чтобы узнать, что именно интересует Лоррейн.

Толстяк важно покивал головой.

– Разумно, разумно. И что же, по-вашему, они хотят выяснить?

– Откуда мне знать? – чуть раздраженно ответил Алекс. – Я только наблюдаю. Делать выводы – ваша работа.

Две девушки в сопровождении своего эскорта возвратились раньше, чем трое мужчин допили бутылку вина. Лоррейн, Зарина и Михаэль уже слегка посинели от холода. У Лоррейн даже отчетливо стучали зубы.

– Приятная прогулка? – вежливо осведомился Петерсен.

– Очень приятная, – сказала Лоррейн. Определенно, она не простила майору ни одного греха их тех, в которых его обвиняла. – Я пришла сказать «спокойной ночи». Когда мы завтра отправимся?

– В шесть утра.

– В шесть утра?!

– Если это для вас очень поздно... Проигнорировав ехидную реплику Петерсена, Лоррейн повернулась к Зарине.

– Ты идешь?

– Задержусь на минутку. Лоррейн удалилась.

– Стаканчик на ночь, Зарина? – предложил Джордже. – После прогулки рекомендую «мараскино» из Задара.

Как Лоррейн пропустила мимо ушей ехидное замечание Петерсена, так и Зарина не откликнулась на предложение толстяка.

– Вы наврали мне, – сказала она майору.

– Дорогая моя, о чем вы говорите?

– Вы сказали, что «профессор» – кличка Джордже, Потому что он слишком много болтает.

– Я сказал лишь, что Джордже ведет себя как папа римский.

– Не выкручивайтесь. «Кличка!» Кличка декана факультета западноевропейских языков Белградского университета!

– Вот это да! – Петерсен восхищенно взглянул на Зарину. – А вы умница. Как узнали? Она улыбнулась.

– Просто спросила у Иосипа.

– Браво! Должно быть, испытали шок. Вы-то принимали его за кого-то вроде швейцара?

Перестав улыбаться, Зарина смущенно зарделась.

– Вовсе нет. Но почему вы все-таки мне солгали?

– В общем-то это была не ложь. Джордже действительно ведет себя, как... Впрочем, неважно. Я сказал так, потому что Джордже не любит хвастаться своими скромными научными успехами. Он ведь не достиг головокружительных высот ни в политике, ни в экономике, как некоторые, обучаясь в Каирском университете.

Щеки Зарины покрыл густой румянец. Затем она улыбнулась, слабо, но улыбнулась.

– Я не заслужила это. Я даже его не закончила. – Правда? Простите.

Девушка повернулась к Джордже. . – Почему же вы служите обыкновенным солдатом?

За стойкой бара толстяк горделиво выпятил пузо.

– Я совершенно необыкновенный солдат! – сообщил он с достоинством.

– Да... Но все же – декан, профессор... Джордже печально покачал головой.

– Сослагательные наклонения множественного числа никогда еще не выигрывали сражений.

Зарина уставилась на него, затем повернулась к Петерсену.

– Что ваш друг хочет этим сказать?

– Скорей всего, он мысленно перенесся в академические пенаты.

– Куда бы мы ни направлялись, думаю, мы доберемся до цели, – убежденно сказала Зарина. – Вы – сумасшедшие. Оба. Абсолютно сумасшедшие.

Часы Петерсена показывали половину четвертого, когда он проснулся. Майор не видел часовых стрелок, показывающих время, поскольку, ложась спать, отключил подсветку циферблата. Часы по-прежнему не светились, но была какая-то причина столь раннего пробуждения. Что-то твердое и холодное уперлось в правую скулу Петерсена. Не поворачивая головы, он осторожно скосил глаза и увидел человека, который, держа в руке пистолет, сидел на стуле рядом с кроватью. Одетый в неплохо сшитый серый костюм незнакомец лет тридцати, может чуть более, напоминал знаменитого Рональда Колмена, каким тот был до войны: те же узко подбритые усики, те же холеные руки. От известного актера кино пришельца отличала ледяная улыбка и очень холодные светло-голубые глаза.

Петерсен медленно поднял правую руку и аккуратно отвел пистолет от лица.

– Разве так уж необходимо держать у моей головы ствол, когда за вашей спиной стоят трое вооруженных до зубов бандитов?

В самом деле, в комнате находились еще трое людей, одетых в некое подобие военной формы. Вся троица была вооружена автоматическими пистолетами.

– Вы считаете моих парней бандитами? – незнакомец старался выглядеть оскорбленным. – Что же, выходит, и я бандит?

– А кто, по-вашему, приставляет оружие к голове спящего?

– Бросьте, майор Петерсен. У вас репутация весьма опасного и очень сильного человека. Она оправдывает подобное обращение. Откуда мы знаем – вдруг вы держите в руке под одеялом заряженный пистолет?

Петерсен высвободил из-под одеяла левую руку и предъявил пустую ладонь.

– Мой пистолет под подушкой.

– Ах так, – незнакомец вытащил из-под подушки оружие Петерсена. – Уважаю профессионалов.

– Как вы вошли сюда? Дверь была заперта.

– Сеньор Пижаде постоянно сотрудничает с нами, – произнес незнакомец фамилию Иосипа.

– Он?

– В наше время нельзя доверять никому.

– Теперь я это понял.

– Начинаю верить тому, что о вас говорят, майор. Вы не слишком обеспокоены нашим визитом. Даже не поинтересовались, кто я такой.

– Почему меня должно интересовать это? Вы – не друг. Это самое важное.

– Может, и так, а, может быть, и не совсем так. Честно говоря, я еще сам не знаю. Майор Киприано, – представился он, – наверное, вы слышали обо мне.

– Слышал. Вчера. Впервые. Сочувствую вам, майор. Искренне вам сочувствую. Но сейчас мне бы очень хотелось оказаться в каком-нибудь другом помещении. Я – одна из тех чувствительных особ, которые ощущают дискомфорт, находясь рядом с больными.

– Рядом с больными? – Киприано немного удивился, но все еще продолжал улыбаться. – Вы – обо мне? Я здоров, как идеально настроенная скрипка.

– Физически – несомненно. Треснутая скрипка издает фальшивые звуки. Однако каждый, кто работает на ублюдка Гранелли, болен психически. Добавлю, что каждый, кто пользуется услугами истерика-отравителя Алессандро, сам, должно быть, садист. И потенциальный пациент строго охраняемой лечебницы.

– Ах, Алессандро! – Киприано было трудно обидеть либо он был достаточно умен, чтобы не показывать этого. – Алессандро просил кое-что вам передать.

– Неужели? Мне казалось, ваш отравитель и отравленный лишен возможности передавать что-либо. Вы его видели?

– К сожалению, нет. Он по-прежнему заперт в каюте «Коломбо». Следует признать, майор Петер-сен, вы подходите к делу основательно. Но я разговаривал с Алессандро. Он просил передать: когда выберется из своего заточения, у вас будет время помучиться перед смертью.

– Навряд ли. Я пристрелю его, Как бешеную собаку. Но у меня нет желания беседовать о вашем полоумном приятеле. Что вам надо?

– Пока не знаю. Скажите, а почему вы называете Алессандро отравителем?

– Можно подумать, не догадываетесь.

– Возможно, догадался бы, если бы знал, о чем вы с ним говорили.

– А вы знаете, что он таскает с собой газовые гранаты?