– Главнокомандующего германскими вооруженными силами на юго-востоке Европы? Конечно. Хотя не встречался с ним лично.

– Возможно, это к лучшему. Не думаю, чтобы генерал отреагировал на ваши слова слишком любезно. Он не особенно церемонится с подчиненными. Вы должны понимать, что несмотря на ваше подданство, генерал фон Лер рассматривает вас как подчиненного. А подвергаете критике вы именно его приказ.

– В таком случае потребуются два психиатра. Один – для фон Лера, другой для того, кто назначил его командующим. Как я догадываюсь, это ваш фюрер.

Полковник Лунц кротко заметил:

– Я стараюсь держать себя в рамках приличий. Обычно это не составляет труда. Не забывайте, перед вами – кадровый германский офицер.

– Я помню об этом, полковник. И вовсе не намереваюсь задеть честь германского офицера. Все ясно: приказ есть приказ. Полагаю, мне не придется лететь в Югославию на самолете?

– Вы удивительно хорошо информированы, майор.

– Не очень. Некоторые ваши коллеги слишком много болтают. Причем в тех местах, где они не имеют права не только болтать, но и вообще находиться. В отличие от некоторых ваших коллег я умею сопоставлять факты. Вы сообщили кое-кому, что самолет, на котором будут отправлены инструкции,, партизаны могут легко перехватить. И абсолютно правы. Партизаны способны на все. Они бы забросили за линию фронта группу смертников, и те уничтожили самолет при посадке. В таком случае сообщение, – Петерсен похлопал ладонью по лежавшему на столе конверту, – никогда бы не попало по назначению. Итак, я отправляюсь через Адриатику на катере. Когда?

– Завтра ночью.

– Откуда?

– Из Термоли.

– Что за катер?

– Вы задаете много вопросов, майор.

– Вы бы тоже их задавали, полковник, будь на карту поставлена ваша жизнь. – Петерсен безразлично пожал плечами. – Если условия путешествия меня не удовлетворят, я сделаю все по-своему.

– Вам, по всей вероятности, не впервые придется использовать корабль ваших... гм... союзников. В вашем распоряжении будет итальянский торпедный катер.

– Торпедные катера ревут так, что их слышно километров за двадцать.

– Не привередничайте. Катер причалит в порту Плоче. Город, как известно, находится в руках итальянцев, и даже если вас будет слышно в радиусе пятидесяти километров, ничего страшного не произойдет. У партизан нет авиации, нет военных кораблей, нет радаров – у них нет ничего, что бы могло помешать переправе.

– Да, Адриатика ваша. Хорошо, торпедный катер сойдет.

– Благодарю вас, майор. Чуть не забыл – вы отправитесь в компании.

– Не блефуйте, полковник – вы ничего не забыли, а просто решили порадовать мена напоследок, – Петерсен наполнил рюмки и многозначительно посмотрел на Лунца. – Вам ведь известно, что я люблю путешествовать в одиночестве.

– Знаю, что вы никогда так не поступаете.

– А, Джордже и Алекс... Выходит, вы с ними уже знакомы?

– Трудно их не обнаружить – у них слишком выразительный вид, – усмехнулся Лунц.

– Интересно, какой?

– У них вид наемных убийц.

– Вы правы только наполовину, – усмехнулся и Петерсен. – Они работают не за деньги. Эти двое – мой страховой полис. Они прикрывают мне спину. Представьте, за мной постоянно шпионят какие-то люди.

– Забудьте, майор. Издержки профессии, – полковник Лунц беспечно махнул рукой. – Буду очень признателен, если вы позволите сопровождать вас еще двум людям. Более того, вы окажете мне любезность, если этот эскорт доставите к месту назначения.

– Что это за место?

– То же, что и у вас.

– Кто они?

– Радисты для ваших четников. Могу сказать, что при них будет современная радиоаппаратура.

– И это все, что вы можете сообщить? Этого недостаточно.

– Специалисты экстра-класса. Обучались с единственной целью – присоединиться к общим друзьям. Наши тропинки случайно пересеклись. Что еще вас интересует?

– Мужчина и женщина?

– Да.

– Ничего не получится.

– Почему?

– Объясняю, – промолвил Петерсен. – Я очень занятой человек и не люблю взваливать на себя лишние хлопоты. У меня нет желания выступать в роли приложения к супружеской паре.

– Эти двое брат и сестра. Михаэль и Зарина.

– Югославы?

– Конечно.

– Почему они сами не могут добраться до родины?

– Потому что они отсутствовали там три года. Зарина и Михаэль обучались у англичан, в Каире, – полковник сочувствующе посмотрел на собеседника. – Ваша страна переживает трудные времена, мой друг. Немцы здесь, итальянцы там, повсюду усташи, четники, партизаны. Все перемешалось. А вы, я слышал, превосходно ориентируетесь в этом адском месиве. Как мне говорили, лучше, чем кто-либо...

– В конце-концов, я ничего не теряю, – подумав, сказал Петерсен. – Но сперва, конечно, хотелось бы увидеть их.

– Разумеется. Ничего другого я от вас и не ожидал, – полковник допил коньяк, встал и, посмотрев на часы, промолвил:

– Я вернусь за вами через сорок минут.

– Сейчас, сейчас! – отозвался на стук в дверь Джордже. Этот человек вовсе не был похож на профессионального киллера, как нелицеприятно описал его полковник Лунц. Скорее, он походил на добродушного клоуна. Это был совершенно необъятный человек лет пятидесяти, с пухлым добродушным лицом, увенчанным копной взъерошенных седых волос. Ремень, плотно обтягивающий то место, где у других людей находится талия, лишь подчеркивал, а не скрывал его гигантское брюхо.

Впустив, Петерсенаг Джордже подошел ж стене, смежной с соседним номером, и оторвал от штукатурки державшееся на резиновой присоске подслушивающее устройство.

– Ваш друг полковник кажется вполне приличным человеком. Жаль, что мы должны быть с ним по разные стороны, – заметил он с сожалением. Ага, оперативные инструкции? – толстяк взглянул на конверт.

– Да. Как вы могли слышать, непосредственно от генерал-полковника фон Лера, – сказал Петер-сен и повернулся к лежавшему на одной из двух узких кроватей мужчине. – Алекс!

Тот поднялся на ноги. Внешне он представлял собой полную противоположность Джордже. Алекс был примерно одного с ним роста, но на этом сходство и оканчивалось. По весу, как и по возрасту, он был вполовину толстяка. Это был узколицый, смуглый, с черными, редко мигающими настороженными глазами человек. Молча (мрачное немногословие вполне соответствовало выражению его лица) Алекс порылся в рюкзаке, извлек из него крохотную спиртовку и такой же крохотный чайничек с узким длинным горлышком. Через пару минут из этого горлышка повалила струя плотного пара. Еще минуты через две Петерсен достал из открытого конверта бумажный листок и принялся внимательно изучать текст. Закончив чтение, он поднял глаза и задумчиво взглянул на обоих мужчин.

– Это представляет колоссальный интерес для огромного количества людей, – сказал он. – Запланированное должно случиться в самые холода, но скалы Боснии, похоже, будут раскалены до красна.

– Шифр? – спросил Джордже.

– Считайте, что нет. Если до сих пор немцы не брались за дело всерьез, то сейчас, определенно, они решили активизироваться. Будут задействованы по меньшей мере семь армейских дивизий. Четыре германские, под командованием известного генерала Люттерса, и три итальянские, под командованием генерала Глориа, которого мы также хорошо знаем. Поддержку им будут оказывать усташи и, разумеется, четники. В общей сложности где-то около ста тысяч штыков.

Джордже в изумлении присвистнул.

– Войска будут стянуты в район Бихача. Немцы атакуют с севера и востока, итальянцы возьмут на себя южное и западное направления. План, как видите, элементарно прост. Сперва партизаны полностью окружаются, затем подвергаются массированной атаке. Завершающую точку поставят бомбардировщики и истребители.

– А у партизан нет ни единого самолета, – заметил Джордже.

– И что совсем плохо для них, так это практически полное отсутствие противовоздушной обороны, – вставил Петерсен. – Тому вооружению, которое у них есть, место среди музейных экспонатов. – Он вложил листок в конверт, вновь заклеил его и взглянул на часы. – Надо идти. Скоро опять приедет полковник. Предстоит встреча, которую я не особо жажду – Лунц должен познакомить меня с двумя радистами-четниками. Нам предстоит сопровождать их в Черногорию.