– Так какое одолжение? – прервал ее излияния Крис, почувствовав настоятельную необходимость в четвертой чашке кофе.
– Ничего особенного. Просто дай ей понять, что абсолютно не помнишь ваш разговор или не придал ему значения. Тогда она и сама о нем забудет. Конечно, не надо говорить этого открыто, просто вскользь упомяни, когда представится случай.
– Это все? Ты явно преувеличиваешь мои актерские способности, – сухо откликнулся Крис.
Высказав просьбу, Стелла явно начала терять терпение:
– Послушай, просто дай ей понять, что забывчив или невнимательно ее слушал, потому что голова была занята своими проблемами, или что-нибудь в этом роде.
– Господи, к чему вообще такие сложности? Почему я не могу просто сказать ей, что все знаю? Это же не бог весть какая ложь.
– Ни в коем случае! – воскликнула Стелла так громко, что ему пришлось отодвинуть трубку от уха. – Тогда она захочет узнать, кто тебе сказал.
«Теперь все ясно, – подумал Крис. – Инстинкт самосохранения – самый древний и сильный из всех человеческих инстинктов. А Бет всегда говорила, что все поступки Стеллы продиктованы постоянным, почти болезненным стремлением заслужить всеобщее одобрение».
– Не вижу, в чем проблема, – заметил он, начиная раздражаться. – Ты же не выдала ее самую сокровенную тайну.
– Знаю, но она обидится, что я ей этого не сказала. – Стелла все больше волновалась.
Крис был сыт по горло:
– Послушай, не могу поверить, что ты делаешь такую трагедию из пустяка. Прости, но мне пора на работу.
– Так ты выполнишь мою просьбу, правда? – в последний раз попытала счастья Стелла.
Крис положил трубку. Бред какой-то! Удивительно, сколько времени двое взрослых людей потратили на обсуждение пустяка, абсолютно не заслуживающего внимания. Потом он попытался вспомнить, когда последний раз уделял время тому, что было действительно важно для него.
Приходилось признать, что все в его жизни, кроме работы, было достаточно обыденным. Что ж, возможно, лучше улаживать мелкие проблемы, чем однажды столкнуться с ложью, способной перевернуть всю жизнь…
Эта мысль по вполне понятной причине заставила его подумать о Бет, и ему вдруг пришло в голову, что только Бет знала новый номер его телефона. Значит, она дала его Стелле. Господи, и зачем она это сделала?..
Ричард Трент недоумевающе посмотрел на Лорен:
– Значит, вы собираетесь сегодня вернуться в Лондон, чтобы посмотреть французское кино, которое не выносите, с мужчиной, которого, возможно, не хотите видеть и которому солгали насчет вашего знака Зодиака?
Да, именно так. Сейчас, сидя на скамейке у замерзшего озера, Лорен словно взглянула на себя со стороны, и все происшедшее показалось ей полной бессмыслицей.
Это место обладало какой-то тайной силой, ослабляющей узы, которые не давали ей почувствовать себя свободной. Здесь грань между рациональным и иррациональным стиралась, а в ее новом клиенте было нечто, побуждающее к откровенности. С первой минуты встречи она прониклась к нему симпатией.
Когда Лорен вошла в магазин, Ричард обслуживал капризного клиента, и это дало ей шанс приглядеться к нему, оставаясь незамеченной. Она с восхищением наблюдала, как владелец магазина пытался воплотить в жизнь фантазии покупателя, который желал получить снаряжение, достойное арктической экспедиции, в то время как сам собирался совершать всего лишь не-большие прогулки в окрестных горах.
Ричарду Тренту было около пятидесяти. Его точный возраст угадать было невозможно: он мог похвастаться густой шевелюрой, очков не носил, а зубы выглядели настоящими. И хотя фасон брюк был ужасен, он не натягивал их до подмышек. «Он привлекателен», – отстраненно подумала Лорен и сразу же выбросила эту мысль из головы.
Для нее больше не имел значения возраст людей; где-то после тридцати она вообще перестала гадать, сколько лет тому или иному человеку. В юности в ее голове словно находился датчик, который обнаруживал и выключал из зоны ее внимания людей старше сорока. Но когда она сама стала приближаться к этому рубежу, возраст перестал играть для нее большую роль. Лорен больше не боялась старости, поскольку уже представляла себе не обремененное заботами будущее, когда она уйдет на покой и будет путешествовать по миру в компании таких же энергичных и любознательных ровесников.
Брак не вписывался в ее схему жизни. Она не избегала семейных уз, но и не стремилась к ним. Просто она пришла к выводу, что отношения с другими людьми не поддаются контролю. Если даже мать может покинуть ребенка, то что же говорить о возлюбленных. Поэтому, строя планы, она рассчитывала исключительно на себя. Лорен жила как отшельница, и ее уединение нарушала только мать, преследующая свое чадо с настойчивостью привидения. Впрочем, Лорен не возражала против этого, только иногда ее немного беспокоила собственная снисходительность.
Лорен многое узнала о будущем клиенте по морщинкам вокруг глаз, которые обозначались все отчетливее по мере того, как требования покупателя становились все более нелепыми. Ей даже захотелось научиться у него пользоваться силой взгляда, а не зависеть от своего коварного языка. И если возраст Ричарда Трента оставался загадкой, его одежда многое о нем говорила – зеленая клетчатая рубашка и вельветовые брюки, видавшие лучшие дни.
Наконец дверь за придирчивым покупателем закрылась. Он ушел счастливым и экипированным для встречи с белым медведем – если, конечно, таковые попадаются в здешних местах. Ричард Трент повернулся к Лорен, и лицо его расплылось в улыбке. Лорен знала в них толк, поскольку за свою жизнь видела множество адресованных ей улыбок. Эта была хороша.
– Вы, должно быть, Лорен Коннор, – сказал он, подходя ближе и протягивая ей руку.
– Как вы догадались? – удивилась Лорен – она пришла раньше назначенного времени. Однако, взглянув на себя со стороны и увидев с иголочки одетую деловую женщину, которая абсолютно не гармонировала с непринужденной обстановкой магазина спортивной одежды, Лорен все поняла и смущенно засмеялась.
– Не беспокойтесь, – успокоил ее Ричард. – Это моя вина. Я должен был одеться более официально. Но дело в том, что девушка, работающая в этом магазине, еще не пришла, и мне пришлось ее заменить. А костюм смутил бы покупателей.
Ричард закрыл витрину со швейцарскими армейскими ножами. У Лорен на языке вертелся вопрос, для чего еще их используют, кроме вытаскивания камней из лошадиных копыт, но она вовремя одернула себя и мысленно похвалила за сдержанность.
– Нет, это я виновата, – возразила она. – Я должна была понять, что такой магазин – не обычное рабочее место, и одеться соответствующе.
– Моя жена обычно пресекала поток моих извинений по любому поводу. Она была американкой и утверждала, что англичане готовы взять на себя вину за все беды в жизни.
– Она умерла? – спросила Лорен и тут же пожалела о бестактном вопросе. «Все правильно, – грустно подумала она. – Поздно начинать новую жизнь».
Однако Ричард, казалось, не обиделся.
– Нет. Мы развелись несколько лет назад.
– Хорошо… То есть хорошо не то, что вы развелись, а то, что она не умерла, то есть… – Она запнулась. Каждое ее слово только усугубляло ситуацию.
Ричард успокаивающе похлопал ее по руке.
– Итак, теперь мы оба чувствуем себя не в своей тарелке, – с улыбкой сказал он. – Какое прекрасное начало партнерства!
Однако он совсем не казался смущенным, и Лорен это понравилось. Она окончательно отбросила все сомнения по поводу работы здесь и уже предвкушала, как проведет несколько приятных недель в компании этого человека.
Они молча стояли у витрины с ножами, и Лорен казалось, что ее лицо сейчас сведет от улыбки. К счастью для нее, в магазин ворвалась запыхавшаяся продавщица, рассыпаясь в извинениях за опоздание. Она заняла место за прилавком, и Ричард отвел Лорен в свой офис, находящийся по соседству.
– Могу я вам что-нибудь предложить? Чай, кофе, традиционный мятный кекс? Я шучу, – быстро добавил он. – Мы хоть и провинциалы, но цивилизация добралась и до нас. К нам даже привозят шоколад. – Его глаза смеялись.
