Рыба вместе с поганью продираются сквозь толпу вонючих солдат и безликих дачников и оказываются на свободе. Рыба с наслаждением вдыхает свежий воздух. Она просто счастлива! Но тут к ней подходит погань и лезущим в душу голосочком начинает ей компостировать мозги:

«Ты знаешь, а этот парень на тебя так смотрел, так смотрел

«Какой парень? Не помню!»

«Да, солдатик молодой. Стеснительный такой! Посмотрит, глазки опустит. Затем опять посмотрит... Понравилась ты наверно ему».

«Это какой? Который со мной рядом стоял что ли?»

«Да, да, этот самый... Светленький такой!»

«Дак ведь он же пьяный был, мама».

«Не говори так, дочь. Это не важно! Главное, что ты ему понравилась! Это же самое главное! Ты ведь у меня убогенькая, а ему, видишь, понравилась!»

Рыба стала размякать от сатанинского гипноза и думать: «А может и впрямь он не такой противный? Ведь матери-то видней. Она ж все-таки старше меня и жизнь-то она знает!»

«А может быть, это твой избранник был, дочь? Кто знает, где ты встретишь свое счастье? А он так смотрел, так смотрел…»

Рыба умилялась вместе с поганью. «А что, может и вправду, это была моя судьба?» - задумалась она, таща на себе тяжелую сумку с дурацкими кабачками.

Так обе сомнамбулы двинулись дальше, сладостно грезя наяву, делясь друг с другом своими буйными фантазиями. Один старый шизофреник учил другого, молодого, как быть еще большим шизофреником. Обе они шли по грязным зловонным улочкам навстречу огромному дымящемуся заводу, за которым находится их так называемый «дом».

- Рыбуля, вставай! Хватит дрыхнуть! Солнце встало. Работать уже пора! - услышала Рыба голос над своей головой. Он дудонил ей чуть ли не в самое ухо.

- А?! Что? Где? - ничего не понимая, подскочила Рыба и села на постели. - Где я нахожусь?

- На стройке века - вот где! Давай вставай. Новую жизнь начинать надо!

- М-м-м! - дурачилась идиотка. Со всего маху она опять плюхнулась в постель.

- Эй, ты чего, давай вставай, а то тебе еды не останется.

- Еды? Какой еды?! - оживилась она. - Где еда?

Только сейчас она вдруг заметила, что Холмогорцев стоял рядом с кроватью, на которой ночью они справляли порево, абсолютно голый. Его пипетка висела у нее чуть ли не над головой.

- Ой! А чего это ты голый!? Как тебе не стыдно? - сконфуженно опуская глаза, спросила она.

- А чего мне тебя стесняться? Привыкай, дорогая! - глумливо расхохотался он. - Ты ж ведь уже не девочка! Ха-ха-ха!

Рыба немного подумала, а потом спросила:

- Слушай, а тебе наверное тоже отворачиваться не стоит, когда я голая перед тобой щеголять буду?

- А вот здесь ты промахнулась на все сто!

- Это почему же? Тебе можно, а мне нет?

- А потому, что я так привыкну к виду твоего тела, и оно перестанет меня возбуждать. Станет чем-то обыденным.

- А-а-а... - протянула Рыба.

- Бе-е-э..., - ответил ей просветитель и неожиданно, взяв свою болтающуюся пипетку в руки, щелкнул ее концом Рыбе по лбу.

- Хи-хи... - растерянно засмеялась она, не зная, как ей реагировать в такой ситуации. То ли обижаться, то ли нет?

Панки, хой! - 2

Ты увидишь,

что напрасно называют

грязь опасной

Ты поймешь, когда

Поцелуешь грязь.

Приехав в какую-то «тьму-таракань», два долбоёба двинулись по темным закоулкам к «заветной цели» - дому Холмогорцева.

«Как же так? - думала про себя Рыба. - Я иду с замужним мужчиной к нему домой тогда, когда у него там никого нет. Понятно, зачем я туда иду, и что между нами будет. А что потом? Он ведь не сможет после этого на мне жениться. У него уже есть жена, семья, дети. И что тогда? Нам придется с ним расстаться. Я останусь одна. Мало того, что до свадьбы девственности лишусь, так еще и одна останусь. Вот весело будет! Как я тогда буду смотреть в глаза своему будущему мужу? Ужас! Караул!»

Так, размышляя сама с собой, Рыба молча чапала по грязным улицам деревни, освещаемой одной только полной Луной. Но природа брала свое. Взбунтовавшийся инстинкт действовал по своим законам и не слушал каких-то заморочек, навязанных проклятой поганью. Просто-напросто Рыбе до ужаса хотелось пороться с кем-нибудь. Хотелось уже с тринадцати лет. Но мама не велела. А сейчас ей сколько? Почти восемнадцать. Пора бы уже. Тем более, что она постоянно тусовалась с какими-то мужиками и такая стойкость была даже удивительной. Но как победить мешающие установки? А очень просто. Нужно создать «буфера», как между железнодорожными вагонами, чтобы они не сталкивались. И Рыба стала ярко себя оправдывать.

«Но ведь он меня полюбит. Обязательно полюбит после этого. Он поймет, что я хорошая, что я лучше его жены, и тогда он с ней разведется и женится на мне. И мы с ним будем счастливы! У нас будет все прекрасно. Проживем долгую счастливую жизнь и умрем в один день!»

Так грезила Рыба, рисуя себе заманчивые картинки будущего. Гормон делал свое темное дельце, а болезненное воображение подыгрывало ему, оправдывая все и вся.

Холмогорцев плелся рядом и, ковыряя спичкой в зубах, думал о своем:

«М-м-да! Ну и телка же мне сегодня попалась!... Давненько мне таких трахать не приходилось. Все-таки что-то понормальней попадалось. А это что? Да к тому же еще и девственница, ничего делать не умеет. С ней придется повозиться. Уф-ф!!! Может зря я во все это ввязался? А? Будет потом еще бегать за мной: «женись на мне, да женись!» А я что? Шило на мыло менять что-ли? Да нахер мне все это нужно?! Ну и влип же я!»

Но треклятый гормон, не дающий покоя ни одной живой твари на Земле, допекал и это немного более рассудительное существо. Между ног у него чесалось! Конкретно чесалось и последние три дня, он думал только об одном: кому бы и куда засадить?! А никого подходящего «под руку» не попадалось. На необозримом пространстве вырисовывалась одна только Рыба. А на безрыбье, как говорится, и Рыба может сойти за телку. Подойдет все, что «шевелится».

«А-га! Ну, с этим как-нибудь разберусь,- продолжал «утрясать» свои мысли Холмогорцев, - в конце-концов, она же не из нашей деревни. Поебу ее немножко, да и отправлю восвояси. Пусть возвращается на свою тусовку или к родителям, в общем, куда захочет. А вот что сказать жене, если она про нее узнает? Так-так-так! Надо подумать! А! Вот! Придумал! Рыба просто будет сидеть у меня дома все эти дни и никуда не выходить. А потом я ее так же по темноте выведу из дома и отправлю домой на лепездричке! М-ху! Славненько, и никто ничего не узнает. А в случае чего- она- моя сестра троюродная, седьмая вода на киселе. Вот и славненько! Все состыкуется.»

Так рассуждал «раб своей мошонки», трясущийся от каждого шороха.

А что «раба иллюзий и своей пизды?» Она тоже не отставала от него. Но мыслила совершенно иначе:

«Ах! Вот, наконец, наступает тот самый главный этап в моей жизни! Я скоро стану женщиной! Это так прекрасно! Мне кажется, должно случиться какое-то чудо! Многие рассказывали, что это должно обязательно случиться. Да-да-да! Я чувствую! Это обязательно должно произойти! Да! Но как я преодолею эту боль? Ведь это же очень больно! Тогда с Егором ничего не получилось, а как больно было! А теперь что будет? А вдруг я не выдержу и опять не получится? Некоторые мои подружки говорили, что боль бывает такая, что «хоть на стены лезь». Как я все это вытерплю? Ой-ё-ей! Караул! Может отказаться от всего этого? Уехать просто назад, в Сокур? И ничего не делать?»

Но гормон диктовал Рыбе свое: «Размножайся! Твоя пора пришла! Надо размножаться! Немедленно! Сейчас же! Не думай! Я хочу продолжать через тебя человеческий род! Не думай! Размножайся! Вперед!»

У Рыбы тоже чесалось между ног, и чтобы оправдать свои будущие действия, она продолжала строить в своей башке компромиссы:

-«Ах, он такой необычный, этот Саша, такой скромный, интеллигентный. С ним есть, о чем поговорить! Он очень даже умный! Именно таким я себе и представляла мужчину своей мечты! Ну и не страшно, что он ростом немного ниже меня. Я же каблуки носить не собираюсь! Ну, а что лицо немного рябое - так ведь с лица-то воду не пить! Саша, очень даже приятной наружности мужчинка».