Все в этом мире исходит от пяти элементов! Цвета в том числе!

Слушая «колористические» рассуждения Юрия Ивановича, я задумался. К этому времени я уже сделал первую в мире трансплантацию глаза и видел, что «новый глаз» пациентки Тамары Горбачевой вдруг на пятый день после операции засветился ярко-красным цветом, далее он стал светиться оранжевым цветом, далее – ярко-желтым, далее – зеленым… Я, конечно же, ничего не понимал и очень волновался, видя чудо перед собой – «новый глаз» светился цветами радуги. Я, конечно же, старался осмыслить происходящее, но мысли мои тушились эмоциями, и я чувствовал себя полным болваном. И, естественно, я не обращал никакого внимания на оттенки цветов, – какое уж там отметить оттенки синего цвета – голубой он или фиолетовый.

О, как многого я не знал тогда! Я и представления не имел о том, что такое Тхикле – великое и могучее Тхикле, активация которого может вершить чудеса в организме, потому что… потому что все в этом мире состоит из четырех тел, и только Тхикле способно объединить их и призвать любое из четырех тел на помощь другому телу. Я не знал тогда, что по невидимым сосудам Тхикле течет великая Энергия Пяти Элементов, которая… которая иногда проявляется и в нашем материальном мире в виде… ореола, состоящего из пяти цветов.

Я помотал головой, отгоняя воспоминания, и спросил у Юрия Ивановича:

– А причем тут цвета и чуваш?

– Да ни при чем, – ответил он.

– А что ты о цветах начал говорить-то?

– Да так. К слову пришлось.

– Ну, так что рассказал чувашский исследователь?

– Он, между прочим, серьезный человек, хоть и из деревни. Кстати, шеф, в деревне самородков-то больше, чем в городе! – отметил Юрий Иванович.

– И все-таки, что он рассказал?

– Оказывается, в чувашском языке есть слово «кайлас», что означает место, откуда… что-то вышло. Об заклад бьюсь, что из Города Богов, который вокруг Кайласа располагается, что-то вышло! Еще раз повторяю, шеф, что-то вышло! Но что?

– Человек, наверное, – тихо проговорил я.

Юрий Иванович промолчал.

– А еще чуваш говорил, что у них в чувашском языке, – прервал молчание Юрий Иванович, – есть слово «вара»…

– Вара? – Я пристально посмотрел на Юрия Ивановича. – Это слово, как ты знаешь, означает место, где во время Всемирного Потопа были сохранены «семена» всего живого на Земле.

– Да, знаю я это. А вот с чувашского языка слово «вара» переводится как «семя».

– Интересно…

– А еще чуваш говорил, что у них есть слово «сенеар», которое переводится как «новый человек».

– М-м…

– Ты ведь, шеф, конкретно «нового человека» не описывал, но везде, то тут, то там, загадочно так приговаривал – «новый человек», «новый человек»… Вот чувашский самородок и подхватил твою недоговоренную мысль и нашел в древнем чувашском языке отдельное слово, что означает «новый человек». В этом что-то, наверное, есть, шеф… может, древние чуваши знали о том, что уже существуют «новые люди». Как думаешь-то?

– Не могу ничего сказать, Юрий Иванович. Я вообще с большой осторожностью отношусь к исследованиям, в которых анализируются разные языки и из этого делаются глобальные выводы. Ведь дошли до того, что «доказали», что английский язык произошел от башкирского! Ведь даже на научных форумах начали говорить о том, что название одного ручейка Азгарда – есть свидетельство того, что подземное царство Агарти (или Шамбала), по-немецки называемое Азгард, находится именно в Башкирии, в том районе, где протекает этот ручеек… и даже выдвинули предположение о том, что Гитлер стремился на Восток потому, что хотел достигнуть ручейка «Азгарда», в районе которого он, возможно, нашел бы гипербореев, которые научили бы его, Гитлера, технологиям использования психической энергии, чтобы стать непобедимым! А если вспомнить подобные рассказы мексиканцев, арабов, итальянцев, якутов, чукчей… то можно сделать заключение, что любая нация желает считать себя прародителем всего человечества, хотя… хотя истоки человечества, наверное, все же лежат на Тибете, где и находится Город Богов. Да и языки имеют общий корень, наверное… тибетский корень!

Все языки мира, видимо, имеют общий корень… тибетский корень

– Ты, возможно, прав, – прокряхтел Юрий Иванович.

– Может быть, мы пойдем домой? – раздался голос одной из моих секретарей-референтов.

– Идите, конечно, – ответил я.

Когда секретари пошли одеваться, Юрий Иванович сказал:

– Хороших четверых лошадок ты подобрал!

– Каких таких лошадок?

– Ну, они у тебя, секретари-то, ведь как лошади пашут. У тебя ведь, шеф, стиль работы изматывающий. Ты это хоть понимаешь или нет?

– Понимаю, вроде как.

– Ты ведь не сидишь как нормальный начальник у себя за столом, ты больше у камина тусуешься, а оттуда, подогревшись на огне, распоряжения одно за другим отдаешь своим референткам. А они из кожи вон лезут, и со всеми людьми нашего центра, с больными или с кем-то еще так важно говорят, так важно, что будто бы именно они начальницы в этом центре, а не ты, который имеет привычку голову в камин совать и хирургический чепчик сажей вымазывать.

– М-да.

– Если бы ты, шеф, сидел как нормальный начальник за столом, – продолжал Юрий Иванович, – и иногда входящего к тебе человека чашкой чая в граненом стакане облагораживал, то тебе бы и одной секретарши, даже тупой, хватило бы. Она бы, секретарша эта… тупая конечно, тогда бы только один вопрос решала – пущать к телу, то бишь к тебе, или не пущать. А ты ведь, шеф, так не можешь! Тебя, ведь, шеф, все к огоньку тянет.

– Да уж.

За столом в моем кабинете

– И чо ты, шеф, каждого входящего к себе не просто чай пить сажаешь, а заставляешь его кушать, водку предлагаешь?! Гостеприимство – это, конечно, хорошо, но ведь какой расход идет, а!

– От мамы моей это, Юрий Иванович! Мама моя была не просто светлым и добрым человеком, она, почему-то, считала, что каждый человек голоден. Крепко вошла в меня мамина привычка, – мне всегда хочется каждого человека накормить! А если я не покормлю, то сволочью себя чувствую, – азартно выпалил я.

– Да знаю я это, знаю, – отмахнулся Юрий Иванович. – Но ты представляешь, сколько работы у твоих секретарш при твоей страсти к кормежке людей?! Они ведь, бедненькие, одной рукой телефонную трубку держат и важно в нее говорят, другой рукой тарелки моют, чтобы ее перед новым… м-м… «голодным» поставить. А ты еще и добавляешь, чтобы ножи подать не забыли, к культуре, как при Петре Первом, приучаешь.

– Да уж.

– Но, в принципе, всем такой стиль руководства в центре нравится: а чо, – пришел, сел за стол, пожрал, попил, дождался очереди, пока ты, шеф, не закончишь разговор с кем-то у камина, потом сам подсел к камину, поговорил с тобой о делах, подписал у тебя финансовые бумаги на обсыпанной пеплом каминной полке и пошел к себе, сытенький и довольненький, – продекларировал Юрий Иванович.

– М-да.

– В общем, молодцы у тебя секретарши… референтки-то. И при твоем стиле работы, шеф, их как раз четыре и нужно. Меньше нельзя. Не успеют.

– Так уж у меня получилось, – проговорил я, анализируя свой «неестественный» стиль работы.

– А сколько человек у тебя в хирургической бригаде, шеф? – задал вопрос Юрий Иванович.