Литмир - Электронная Библиотека

— Макс, — выпалила я. — Я знала его под этим именем. Но я не узнала его. Он все время избегал меня и выглядел совсем не так, как в прошлую нашу встречу. Остальных — Ханса и Руди — на теплоходе не было.

Буркхардт сверился со своими записями:

— Дейкин и Гурк...

— Кто? Ну говорите же, Буркхардт, я по горло сыта глупыми вопросами.

— Гм, вы их знали как Свита и Брайта.

— А, да. Их я прежде никогда не видела и думала, что это ваши люди, — добавила я, чтобы он понял наконец, как я на него сердита. — А все вы с вашей проклятой одержимостью конспирацией! Неудивительно, что весь наш несчастный г... мир находится в том состоянии, в каком он находится: чего еще ждать, если за сценой политикой манипулируют такие люди, как вы!

— Ну, Вики... — начал Шмидт.

— Заткнитесь, Шмидт! И вы тоже, Буркхардт! Я уже пятьдесят раз отвечала на подобные вопросы и больше делать этого не собираюсь. А Карлу Федеру можете передать, что когда я до него доберусь...

— Да, да, — быстро сказал Буркхардт. — Не хотите ли... э-э... стакан воды?

— У меня не истерика! — снова заорала я. — У меня... Я ухожу! Да, ухожу! Сейчас же.

— Надеюсь, больше вопросов нет? — поспешно вступил Том Дипломат, старавшийся казаться невозмутимым профессионалом.

Зря он напомнил мне о себе.

— Да, кстати, о вас, — набросилась я на него. — Предполагается, что вы должны стоять на страже моих прав.

— Я стою, стою, — быстро заверил Том. — Герр... э-э... Буркхардт, думаю, не стоит продолжать. По крайней мере не теперь.

— Не теперь и никогда потом. Вообще никогда! — заявила я ему. Я начинала себе нравиться. — Я ухожу. Но прежде чем уйти, хотела бы, в свою очередь, задать вопрос Буркхардту, так, из праздного любопытства: кто тот безмозглый болван, который, как предполагалось, должен был меня охранять?

— Это не ее вина, — пролепетал Буркхардт. — Она выполняла приказ, а ей было приказано не...

— Ей?

— Хотите с ней поговорить? Она просила дать ей возможность лично принести вам свои извинения, но я не счел это целесообразным.

— Еще бы! — Черт знает как мне хотелось поскорее убраться оттуда, но любопытство взяло верх: — Где она?

Она, разумеется, оказалась в соседней комнате. Именно там всегда живут подобные люди, в соседней комнате, подглядывая в замочные скважины и нечаянно подслушивая чужие разговоры.

С первого взгляда я ее не узнала. Не узнала и со второго. Гладко зачесанные рыжеватые волосы, сшитый на заказ строгий костюм... Сумерки рассеялись лишь тогда, когда она сверкнула на меня широкой белозубой улыбкой.

— Сьюзи?

Она не подошла ближе.

— Я хотела лично выразить свое сожаление, доктор Блисс. Я подвела вас и очень этим огорчена. Ни у кого из нас не было ни малейших подозрений в отношении мистера Бленкайрона, поэтому я считала, что когда вы с ним, вы в безопасности.

Голос у нее был резче, чем у Сьюзи, и говорила она быстрее, со свойственной жителям Среднего Запада гнусавостью, а вовсе не с южной тягучестью.

— О Господи! — От удивления я словно оцепенела. Потом кое-что вспомнила: — Вы были тогда вечером в отеле — с Пэрри?

Она утвердительно кивнула, больше не улыбаясь.

— Я искала вас с герром Шмидтом. Фоггингтон-Смит ничего не знал о моей истинной роли, я взяла его в качестве камуфляжа. Вы меня видели?

— Я-то вас видела. Но поскольку не знала, на чьей вы стороне, убежала. И бежала всю дорогу вниз вдоль чертова Нила! — Меня снова стал душить гнев. — Ужасное, знаете ли, путешествие — безумный страх, постоянная тревога, жажда и изнеможение, лихорадка, Фейсал с изрешеченными ногами в этой проклятой больнице... С дороги! Я убью его!

Буркхардт предусмотрительно ретировался за стол, а Джон поймал меня за руку:

— Извините нас, леди и джентльмены. Это у нее пройдет, но не скоро.

Они со Шмидтом поволокли меня к двери. Сьюзи бросилась открывать ее. Она стояла спиной к Буркхардту и, перехватив мой взгляд, завращала глазами и скорчила выразительную гримасу.

Потом... Потом она медленно и многозначительно перевела взгляд с меня на Джона. Он держал меня под руку и гладил мои пальцы другой ладонью. Он никогда не делал этого на людях, да я бы и не позволила, но такие вещи порой случаются непроизвольно. Трудно все время быть начеку.

Невольно я начала выдергивать руку. Его пальцы крепко сомкнулись у меня на запястье, словно он хотел предупредить, чтобы я не дергалась; но Сьюзи заметила и то, и другое движение. Она слегка подняла голову, глаза ее расширились, и она снова стала прежней Сьюзи. Она не сказала этого вслух, но я точно знала, что ей вспомнился в ту минуту разговор, произошедший между мной и Лэрри в Саккаре. «Не так уж он и молод», — сказала я тогда, не подумав, а Лэрри спросил, была ли я знакома с Джоном прежде.

Сьюзи посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась:

— До свидания, доктор Блисс. До свидания, мистер Тригарт. Удачи вам обоим.

Забавно, как все желают мне удачи.

Я начинала верить, что все обойдется. Шли настойчивые слухи о церемонии чествования и разных медалях. Фейсал, как говорили, займет пост директора Института, и я ни минуты не сомневалась, что, вступая в должность, он будет крепко стоять на обеих ногах. Он поправлялся намного быстрее, чем ожидали врачи; когда мы навещали его в последний раз и я, прощаясь, склонилась, чтобы поцеловать его, он притянул меня к себе и обнял так, что Джону пришлось отрывать меня от него.

— Вы ведь приедете еще, правда? — спросил Фейсал. — И уж тогда позвольте мне показать вам Египет без всяких осложнений.

— Надеюсь, — к собственному удивлению, совершенно искренне ответила я.

В целом наши дела улучшались. Я, правда, почти не спала. А Джон спал.

Он всегда успокаивается, как только я коснусь его. Но в ночь накануне отъезда я не спешила прерывать его тяжелый сон, а наблюдала, как он мечется и стонет. Можно было разобрать даже несколько слов, произносимых в бреду. Он бы сказал, быть может, что-нибудь еще, но я больше не выдержала и положила руку ему на плечо. Он сразу очнулся.

Джон тихо лежал у меня на плече, пока дыхание его снова не стало ровным, потом сказал:

— Возможно, у тебя возникло одно заблуждение, которое мне хотелось бы развеять. Я не принадлежу к тем чувствительным, сверхблаговоспитанным аристократам, которые терзаются сознанием вины из-за того, что какой-то антиобщественный элемент по их милости получил по заслугам.

— Подозреваю, что такие существуют только в книгах, — сказала я, стараясь выражаться так же ясно и беспристрастно, как он.

— Совершенно верно. Нет людей столь же эгоистичных и жестоких, как эти твои сверхблаговоспитанные аристократы. Ты, безусловно, заметила это.

— Джон...

— Прости, что разбудил тебя. Больше такого не случится.

Вскоре он снова заснул. А я — нет.

На следующее утро мы попрощались в аэропорту. Мы со Шмидтом улетали первыми; самолет Джона уходил часом позже. Рука у него была на перевязи, главным образом чтобы произвести должное впечатление на окружающих, но следовало с огорчением признать, что та случайная огнестрельная рана действительно заживала не так быстро, как ожидалось, и мне показалось, что у него снова поднялась температура. Я повторяла себе, что беспокоиться не о чем: Джен будет пилить его, пока он не пойдет к врачу. На левый рукав он надел траурную повязку под стать перевязи. Костюм стал ему немного свободен, но был отлично сшит, и Джон представлял собой образец английского джентльмена, мужественно скрывающего личное горе. К радости репортеров, он галантно припал к моей руке и позволил Шмидту похлопать себя по спине. «Трое друзей, случайно встретившихся, но спаянных пережитой вместе трагедией» — что-то в этом роде я позже прочла в какой-то газете. Все статьи о нас были слащаво-сентиментальными, особенно те, что печатались в бульварных изданиях.

Я поклялась, что не оглянусь, и, конечно же, оглянулась. Он поднял руку, улыбнулся и зашагал прочь.

— Не плачьте, дитя мое, — сказал Шмидт, — вы скоро снова увидитесь.

89
{"b":"144364","o":1}