Одна из фигур сошла с колонны. На этом мужчине не было короны, и волосы у него были светло-золотистыми, а не черными. Он издали поприветствовал меня, подняв бровь, потом отвернулся и стал делать руками движения, словно снимал что-то со стены. В его руках эфемерные предметы превращались в твердые тела определенных форм и размеров: шитые бисером и украшенные драгоценными камнями воротники, массивные браслеты, золотые кубки, чаши и иные сосуды...

— Вот вы где.

Я стряхнула с себя сон и подняла голову. На фигуре, стоявшей передо мной, не было ни белого передника, какой носили мужчины в Древнем Египте, ни расшитого воротника, на ней были пыльного цвета брюки и рубашка. Лэрри неуверенно улыбался:

— Простите, что потревожил вас, Вики.

— Вы очень хорошо сделали, а то бы я свалилась за эту стену.

— Мы собираемся взглянуть на гробницы Древнего царства, — пояснил Лэрри. — Антон подумал, что вы, быть может, тоже захотите пойти с нами.

— Царские гробницы Первой династии? Я думала, от них ничего не осталось.

— Ничего такого, ради чего стоило бы туда идти, вы правы. Но там есть захоронения всех других периодов; это место считается одним из самых священных в Египте, легендарное место, где, по преданию, находится могила Осириса. В прошлом году экспедиция из Бостона обнаружила новые погребения, относящиеся к Четвертой династии. Туристов туда обычно не пускают, но я случайно знаком с человеком, который ведет там раскопки, и... — Он запнулся, с сомнением глядя на меня. — Впрочем, наверное, это интересно только энтузиасту вроде меня.

В тот момент он был похож на мальчика, которому мама только что отказалась купить жабу или ядовитую змею. Закрой глаза и думай о мюнхенском Национальном музее, сказала я себе. Эти гробницы должны быть такими же, как мастабы Саккары — все сооружения наземные. Если бы кто-нибудь пригласил меня посетить подземную усыпальницу, я бы вежливо отказалась, но на сей раз сказала:

— С удовольствием.

Как выяснилось, мы составляли группу избранных. Эд Уитбред, разумеется, был среди нас, но следовал, как всегда, на почтительном расстоянии от нас с Лэрри; были приглашены также Брайт со Свитом.

— А где Шмидт? — спросила я, оглядываясь, когда мы начали переход через участок песчаной пустыни.

— Полагаю, кормит кошек, — ответил Лэрри, — вернемся за ним? А может, он передумал идти с нами?

— Он действительно легко отвлекается, — признала я. — Подождите, вот он... Нет, это Фейсал.

Видно, я была ослеплена солнцем, иначе так не обозналась бы. Вскоре Фейсал догнал нас. Он был недоволен:

— Сэр, автобус отправляется через час. Где... Лэрри поспешил объясниться:

— Фейсал, я бы пригласил вас с нами, но думал, что вы обязаны всегда быть при группе.

Недовольство в глазах Фейсала сменилось живым интересом. На меня он даже не взглянул. Я все время забывала, что он — египтолог высочайшей квалификации.

— Они покупают сувениры и пьют прохладительные напитки. У меня еще не было возможности взглянуть на раскопки, поэтому, если не возражаете, я к вам присоединюсь.

Он тактично шел сзади, предоставив меня в полное распоряжение Лэрри, который продолжал свой рассказ о захоронениях Древнего царства. Должна сказать, что общество мужчины, который, чтобы произвести впечатление, работал мозгами, а не мускулами, составило приятный контраст в моем восприятии.

Приятно было также покинуть на время людские толпы. Назойливый арабский гид семенил рядом с нами, пока Лэрри не отшил его короткой фразой, сказанной по-арабски. Минут через десять ходьбы Лэрри указал рукой:

— Вот, это здесь.

Я оглянулась в поисках стен и каменных плит, но единственным, что увидела, был невысокий холм впереди. У меня внутри все похолодело: я поняла свою ошибку. Все, что было над землей за две тысячи лет да плюс почти столько же после новой эры, теперь ушло вглубь, погребено наступающими песками. Я поплелась за Лэрри к склону холма и очень взбодрилась, когда увидела под собой не зловещую темную дыру в земле, а широкую яму, открытую дневному свету. Она была выложена камнем; я увидела также несколько участков стены, не выше метра, под одним из которых копошилась куча какого-то тряпья, вдруг распрямившаяся и оказавшаяся человеком.

— Простите, друзья, сюда не разрешается... — начал было он, но тут его узкое лицо приветливо озарилось. — Мистер Бленкайрон! Я слышал, что вы в Египте, но не ожидал, что удостоите визитом нас.

— Надеюсь, мы не помешали? — Лэрри подал мне руку, и мы стали спускаться в штольню.

Большие деньги делают человека желанным гостем в любых кругах общества. Археолог, уверена, саму Клеопатру вытолкал бы из собственной постели, чтобы бежать приветствовать богатого покровителя раскопок. С Фейсалом он поздоровался, назвав его по имени, предложил всем нам называть его Ральфом и стал возбужденно извиняться за то, что в данный момент у них ничего интересного не происходит.

— Все сегодня выходные — пятница, — объяснил он. — Пэт расстроится, что не встретился с вами, он уехал в Луксор поработать в библиотеке «Чикаго-хаус».

Ральф показал нам кое-какие рельефы. Они были фрагментарны, но очень хороши: изящная, глубокая резьба, похожая на ту, что мы видели в Саккаре. Ральф с Лэрри пустились в обсуждение сугубо технических подробностей, и Свит вскоре заявил, что они с Брайтом возвращаются. Лэрри посмотрел на часы:

— Хорошо, давайте, и скажите там, что мы скоро будем, я хотел бы взглянуть на погребальный покой.

Он достал из кармана огромный фонарь.

— В этом нет необходимости, сэр, — с гордостью сказал Ральф, — мы провели туда электричество, там есть лампочки. Включить?

Из северо-западного угла отверстия вниз вела пологая галерея. Потолок в ней был низким, но сама галерея хорошо освещалась цепочкой голых лампочек. Я шла за Лэрри и Ральфом, пока мы не достигли ужасающего, отвратительного отверстия в земле. Над краем его виднелась верхняя часть грубо сколоченной деревянной лестницы.

Кто-то что-то прокричал сверху, и Ральф, сказав: «Черт возьми, пойду-ка я лучше сам взгляну», — стал карабкаться наверх. Лэрри уже стоял на лестнице и смотрел на меня, и тут впервые в жизни я решила проявить благоразумие, а не безрассудную храбрость.

— Простите, не могу...

Я старалась говорить ровным голосом, но у меня ничего не получалось. Лэрри встревожился:

— Боже, Вики, я ведь не знал. Значит, и в царской гробнице в Амарне вы волновались именно из-за этого?

То-то я видел, что вы... Мы немедленно идем обратно. Мне вовсе не обязательно туда спускаться.

— Нет-нет, спускайтесь. Я подожду вас здесь.

— Если вы уверены... — Его голова нырнула, и он исчез.

Мне казалось, что вопль, высокий, пронзительный, словно птичий, донесся оттуда, куда ушел Лэрри, но я поняла, что это не так, когда вслед за этим закричал сам Лэрри. Его испуганный крик сопровождался треском и грохотом. Свет погас.

Позади меня, всего в тридцати футах, над головой виднелся дневной свет — яркий, божественный клочок неба. Я могла выкарабкаться вверх по склону... и бросить Лэрри там, внизу, в темноте? Должно быть, сломалась лестница, и он упал с нее — с какой высоты? Я услышала слабый стон, который замер в тишине.

Не помню, говорила ли я уже о том, что оказалась в завале под замком в Ротенбурге вместе с еще двумя коллегами, причем оба были ранены? Одним из них был Тони, некогда Мой Второй, а ныне мой дорогой друг. Этот стон в темноте моментально отбросил меня в прошлое, и на несколько ужасных секунд я перестала соображать, где я и когдавсе это происходит. Мне показалось, что это Тони там, внизу, без сознания, и ему нечем дышать. Я должна идти к нему, помочь ему...

Я не пошла. Не смогла. Я свернулась клубком, как эмбрион, не желающий покидать материнское чрево, и когда что-то вверху надо мной заслонило дневной свет, начала подвывать.

Чьи-то руки прикоснулись ко мне и попытались распрямить. Я неистово сопротивлялась, пока до моего сознания не стало доходить, что в прикосновении этих рук есть что-то знакомое.