Элли выехала из поместья под вечер, когда на залитую солнцем лужайку легли длинные тени от ближних деревьев. Во второй половине дня посвежело, на удивление прохладный для этого времени года ветерок приятно ласкал лицо, а яркая после дождя зелень радовала глаз. Элли постояла на крыльце, любуясь восхитительным зрелищем. Трава на газонах была высоковата, но и только. При всем желании Элли больше ни в чем не смогла найти изъянов. Дональд действительно знал свое дело. И все равно... Для человека его возраста и образования зарабатывать на жизнь лопатой и садовыми ножницами... Глупо!

Особняк Голдов оказался еще одним очаровательным образчиком архитектуры восемнадцатого века. Фасад красного кирпича пообветшал за столетия, но был по-прежнему хорош, как и нежащиеся в вечерних лучах деревья и лужайки. Правда, особого ухода за растениями здесь не ощущалось. «Сапожник без сапог», – с усмешкой подумала Элли, увидев вымахавшую до колена траву. Весь свой талант садовника Дональд определенно расходовал на поместье Кейт. Особняк сразу пришелся ей по душе. Чуть потрепанный, чуть запущенный, он напоминал аристократа, который на старости лет позволил себе слегка расползтись, образно выражаясь, немного ослабить поясок.

На подъездной дорожке у дома, где затормозила Элли, уже стояла одна машина. Конечно, это могла быть машина Дональда или его отца, но изысканные, обтекаемые формы и броская эмблема как-то не вязались с обликом дома. «Задатки аналитического ума» не подвели Элли. У Голдов был еще гость.

Дональд, встретив Элли на крыльце, успел сообщить ей эту новость на ушко прежде, чем провести в гостиную.

– Извини, мы не одни... Постараемся избавиться от компании как можно скорее. Это давнишний враг твоей тети Кейт... может, она говорила? – Переступив вслед за Элли порог гостиной, Дональд повысил голос и продолжал как ни в чем не бывало: – Не знаю, Элли, знакома ли ты с мистером Макгратом, главой местного школьного совета? Ну а это – мой папа!

Элли было приятно услышать горделивую нотку в голосе Дональда, когда он представлял отца, тем более что в фигуре поднявшегося с кресла человека не было ничего внушительного. Как и его собственный особняк, доктор Голд позволил себе слегка расползтись – уютно так, по-домашнему. Он был одного роста с сыном, только с добротным животиком поверх ремня и серебристой шевелюрой, по которой давно плакали расческа и ножницы парикмахера. Проницательный взгляд карих глаз, устремленный на Элли, светился дружелюбным одобрением. Девичья ладошка утонула в огромной, горячей руке доктора.

– А я вас помню, – улыбнулась она в ответ. – Когда мне было лет десять, вы лечили меня от кори.

– С риском показаться банальным скажу, что ты с тех пор очень изменилась, – произнес доктор Голд. – В лучшую сторону.

Элли решила, что готова слушать любые банальности, когда их говорят таким глубоким, теплым баритоном. Не отпуская ее руки, доктор повернулся к гостю.

– А мистер Макграт заглянул к нам обсудить кое-какие моменты будущих ноябрьских выборов.

Наряд Макграта, продуманный до мелочей, прилизанный, лощеный, резко отличался от обыденной одежды Голдов. С другой стороны, подумала Элли, оно, может, и оправданно... Внешность главы школьного совета без такой мощной поддержки здорово проиграла бы. Сквозь жидкие седые волосики просвечивала младенчески-розовая макушка; длинное худосочное лицо не слишком украшали такие же жидкие седые усы; подбородок отсутствовал начисто, чего никак нельзя было сказать о носе – громадном и по-птичьи загнутом книзу. Глубоко посаженные глазки в обрамлении белесых ресниц блестели наподобие бусинок водянисто-голубого цвета. А судя по состоянию зубов, родители мистера Макграта экономили на визитах к стоматологу.

Элли не слишком охотно пожала протянутую мистером Макгратом руку, безукоризненно чистую, вялую и слегка влажную.

– Бо-ог мой, вы действительно изменились! Я-то помню вас прелестной крошкой с хвостиками. А вот вы меня вряд ли помните.

– Ваше лицо мне знакомо, – вежливо отозвалась Элли. Странное дело, но его лицо ей и впрямь показалось знакомым. О том, что она в жизни не завязывала хвостиков, Элли решила промолчать. – Снова участвуете в выборах, мистер Макграт?

– Только не будем о политике! – взмолился Дональд. – Скука смертная. Что будешь пить, Элли? Мартини, джин с тоником, виски, шерри?

Едва дождавшись, когда Элли сделает выбор, мистер Макграт ринулся в атаку:

– Не знай я, что ты просто шутишь, Дональд, отчитал бы тебя как следует! Да что бы мы делали без политики?! Это же основа всей нашей демократической системы! Да, дитя мое, я собираюсь снова участвовать в выборах. Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу поддержку?

Отец и сын переглянулись. В их глазах Элли уловила комическое отчаяние.

– Но я ведь здесь не живу, – возразила она. – И не могла бы проголосовать за вас, даже если бы и захотела.

– А ты и не захотела бы. – Шепот Дональда прозвучал неприлично громко.

Макграт стрельнул в его сторону злобным взглядом и... сделал вид, что не услышал.

– Ну конечно, дитя мое, я понимаю. Но вы ведь могли бы повлиять на свою тетушку.

Элли рассмеялась.

– Что вы, мистер Макграт, на мою тетушку никто и ничто не может повлиять. И вообще, это же всего один голос. Много ли он значит?

И без того крохотные, глазки Макграта превратились в щелочки. Ощущение чего-то знакомого вернулось к Элли. Где же она видела это лицо?

– Влияние вашей тети в наших краях, Элли, совершенно необъяснимо, но весьма существенно.

Уж и не знаю, чем она завоевала всеобщее признание, но факт остается фактом. Если бы она хоть принадлежала к одному из здешних старинных родов, так нет же...

– Бросьте, Роджер, – прервал его доктор. – На дворе двадцатый век, а не восемнадцатый. Никому теперь нет дела до происхождения, и я, признаться, очень этому рад.

– Их и было-то всего шесть, этих старинных семейств, – вставил Дональд, протягивая Элли высокий запотевший бокал. – А начало им положили шестеро убежденных роялистов, сбежавших от Кромвеля – или от Кумберленда? – и поселившихся в этой тихой долине. Когда-нибудь, клянусь, я напишу об этом книгу. Такую, знаете ли, пухлую повесть, напичканную изнасилованиями, инцестом, смешением рас и тому подобными веселенькими темами, которые никогда не выходят из моды.

Элли лишь мельком поймала смеющийся взгляд доктора, но мысль его прочитала без труда. Отец и сын пытались увести Макграта подальше от политики. Теперь настал ее черед внести свою лепту в игру, что она охотно и сделала.

– Надо же, как интересно! – восторженно воскликнула Элли. – А знаете, недавно в одной букинистической лавке мне попалась книга о старинных семьях вашего округа. Я привезла ее в подарок тетушке Кейт.

– Что за книга? – тотчас вскинулся Макграт.

Элли описала ему книгу во всех подробностях.

– А-а, ну да, ну да. В нашей библиотеке тоже есть экземпляр. Кажется, это большая редкость.

– И Тед так сказал, – с улыбкой подтвердила Элли. – А еще он сказал, что там собрана куча небылиц.

Глаза Макграта злобно сверкнули, на миг превратившись из голубых в огненно-красные. И вновь ощущение чего-то знакомого озадачило Элли. И вновь она не сумела раскопать причину странного чувства.

– Тед! – рявкнул Макграт. – Ну еще бы! Уж кому и знать о небылицах, как не этому мерзкому, развратному, изолгавшемуся...

– Хватит, Роджер, – произнес доктор. Он не повысил голос, но что-то в этом спокойном тоне заставило Макграта моментально оборвать тираду.

Глава местного совета кипел благородным негодованием – его аж трясло. Неудивительно, решила Элли, что Макграт и тетя Кейт вечно на ножах. Кейт ведь хлебом не корми – дай подразнить вот такую напыщенную, самовлюбленную личность. И впрямь, размышляла Элли, глядя на подрагивающие усики мистера Макграта, уж больно велико искушение поиздеваться над этим надутым болваном.

– Тед еще рассказал мне одну просто фантастическую историю, – с невинным видом продолжала она. – Думаете, врал, да? О том, как его далекий предок сбежал с женой кого-то из местных аристократов, а весной в лесу нашли тела влюбленных.