— Этот вопрос должен был бы задать вам я, — проговорил Луи несколько неловко, — ведь вы, полагаю, видели их позднее, чем я, так что удовольствие видеть вас здесь равняется моему удивлению. Уже довольно давно я не имел вестей от моего отца, вероятно, по той причине, что мой полк перешел на новые квартиры.
Было видно, что ему хотелось бы понять, с кем сейчас Аделина; однако, не считая возможным говорить об этом предмете в присутствии Ла Люка, она перевела разговор на общие темы, сказав только, что мсье и мадам Ла Мотт были в добром здравии, когда она их оставила. Луи говорил мало и тревожно поглядывал на Аделину; было видно, что у него тяжело на душе. Она это заметила и, вспомнив, что он говорил ей в то утро, когда уезжал из аббатства, приписала его теперешнее замешательство воздействию все еще не изжитой страсти. Просидев с четверть часа, одолеваемый борьбой чувств, которые он не мог ни победить, ни скрыть, Луи встал, чтобы уйти, и, проходя мимо Аделины, сказал ей тихо:
— Позвольте мне пять минут переговорить с вами наедине.
Она смутилась, затем, поколебавшись, сказала, что здесь присутствуют только ее друзья, и пригласила молодого человека сесть.
— Прошу меня извинить, — продолжал он все так же тихо, — но то, что я должен сказать, близко касается вас, и только ваС. Окажите мне честь, подарив несколько минут внимания.
И он бросил на нее взгляд, поразивший ее; попросив внести свечи в соседнюю комнату, она перешла туда.
Некоторое время Луи молчал, явно борясь с волнением. Наконец он сказал:
— Не знаю, радоваться мне или сетовать на эту неожиданную встречу, хотя, если вы в надежных руках, мне, конечно, следует радоваться, как ни тяжела задача, выпавшая на мою долю. Мне известны опасности и преследования, коим вы подвергались, и не могу не выразить моего беспокойства относительно нынешних ваших обстоятельств. Вы действительно среди друзей?
Да, — отозвалась Аделина. — Мсье Ла Мотт сообщил вам…
— Нет, — проговорил Луи с глубоким вздохом, — то был не мой отец. — Он помолчал. — Но я рад, — продолжал он, — о, я искренне рад, что вы в безопасности. Если бы вы знали, прелестная Аделина, как я страдал! — Он сдержался.
— Я поняла так, что вы имеете мне сообщить нечто важное, сэр, — сказала Аделина; — простите, что я напоминаю вам: у меня совсем мало времени.
— Это действительно важно, — ответил Луи, — и все-таки я не знаю, как сказать… как смягчить… Обязанность моя слишком тяжела. Увы! мой бедный друг!
— О ком вы говорите, сэр? — быстро спросила Аделина.
Луи встал и заходил по комнате.
— Хотел бы я как-то подготовить вас к тому, что должен сказать, — продолжал он, — но, клянусь своей душой, тут я бессилен.
— Умоляю, не заставляйте меня долее теряться в догадках, — сказала Аделина, которой вдруг пришла в голову невероятная мысль, что речь идет о Теодоре.
Луи все еще колебался.
— Это… О, это… Заклинаю вас, скажите сразу самое худшее, — проговорила она замирающим голосом. — Я могу это вынести… в самом деле, могу.
— Мой бедный друг! — воскликнул Луи. — О Теодор!
— Теодор! — чуть слышно пролепетала Аделина. — Значит, он жив!
— Он жив, — сказал Луи, — но…
— Но что? — вскричала Аделина, вся дрожа. — Если он жив, вы не можете сказать мне ничего ужасней того, что подсказывает мне страх; поэтому, умоляю вас, говорите прямо.
Луи сел опять и, собравшись с духом, сказал:
— Он жив, Аделина, но он в тюрьме, и — к чему вас обманывать? — ему почти не на что надеяться в этом мире.
— Я давно боялась этого, сэр, — сказала Аделина напряженно покойным голосом. — Вы должны сказать что-то еще более ужасное, и я вновь прошу вас объясниться.
Он должен ждать от маркиза де Монталя всего, чего угодно, — сказал Луи. — Увы, зачем я говорю — ждать? Приговор уже произнесен — он должен умереть.
Смертельная бледность разлилась по лицу Аделины, когда она услышала это подтверждение своих страхов; словно окаменев, она пыталась вдохнуть и не могла — казалось, она задыхается. Испуганный ее состоянием и боясь, что она вот-вот потеряет сознание, Луи хотел поддержать ее, но она знаком его отстранила, однако не могла выговорить ни слова. Тогда он позвал на помощь, и Ла Люк и Клара вместе с мсье Вернеем, поняв, что Аделине дурно, бросились к ней.
Услышав их голоса, она подняла глаза и как будто пришла в себя, но тут же, тяжело переведя дыхание, разрыдалась. Ла Люк обрадовался ее слезам, сказал даже: «Поплачьте, Аделина»; слезы и в самом деле принесли ей некоторое облегчение, и она, как только смогла заговорить, сказала, что хочет перейти в гостиную Ла Люка. Луи проводил ее туда; как только ей стало лучше, он откланялся, но Ла Люк попросил его остаться.
— Вы, вероятно, родственник юной леди, — сказал он, — и привезли новости об отце ее.
— Не совсем так, сэр, — ответил Луи запнувшись.
— Этот джентльмен, — сказала Аделина, собравшись наконец с мыслями, — сын мсье Ла Мотта, о котором я вам говорила.
Казалось, Луи было неприятно, что его представили, как сына человека, который вел себя столь недостойно по отношению к Аделине; она тотчас почувствовала, что причинила ему боль, и постаралась смягчить ее, добавив, что Ла Мотт спас ее от неминуемой опасности и в течение нескольких месяцев предоставлял ей кров. Аделина всей душой жаждала узнать подробности о положении Теодора, но не могла набраться мужества, чтобы вернуться к этой теме в присутствии Ла Люка; все же она решилась спросить, в городе ли расквартирован полк Луи.
Луи ответил, что его полк стоит в Васо, французском городке на границе с Испанией, и что он только что пересек часть Лионского залива и держит путь в Савойю, куда должен выехать рано утром.
— Мы недавно оттуда, — сказала Аделина. — Разрешите спросить, в какую часть Савойи вы направляетесь?
— В Лелонкур, — ответил он.
— В Лелонкур? — удивленно переспросила Аделина.
— Я совсем не знаю этих мест, — продолжал Луи, — но еду туда по просьбе моего друга. А вам Лелонкур, кажется, знаком?
— Знаком, — сказала Аделина.
— Тогда вам может быть известно, что там живет мсье Ла Люк, и догадаетесь о цели моего путешествия.
— О Боже! Возможно ли? — воскликнула Аделина. — Возможно ли, что Теодор Пейру родственник мсье Ла Люка?!
— Теодор! Вы что-то сказали о моем сыне? — с удивлением и тревогой спросил Ла Люк.
— Ваш сын! — дрожащим голосом проговорила Аделина. — Ваш сын!
Удивление и боль, выразившиеся на ее лице, еще больше встревожили несчастного отца, и он повторил свой вопроС. Но Аделина была совершенно не в состоянии отвечать ему; Луи также был в полном отчаянии, столь неожиданно оказавшись перед отцом своего многострадального друга, и сознание, что его долг — сообщить ему о судьбе сына, на какое-то время лишило его дара речи; Ла Люк и Клара, страх которых все возрастал с каждой минутой ужасного этого молчания, без конца повторяли свои вопросы.
Наконец мысль о страданиях, предстоявших доброму Ла Люку, превозмогла все иные помыслы Аделины, и она напрягла все силы ума, чтобы попытаться смягчить ту весть, которую должен сообщить Луи. Она увела Клару в другую комнату и здесь набралась решимости со всей возможной бережностью рассказать Кларе о положении ее брата, скрыв только то, что ей уже было известно: приговор вынесен. В рассказе нельзя было не упомянуть об их привязанности друг к другу, и Клара в любимой подруге узнала безвинную причину гибели брата. Аделина также узнала, по какой причине даже не догадывалась о родстве Теодора и Ла Люка: Клара рассказала, что Теодор принял имя Пейру вместе с имением, год назад доставшимся ему по наследству от родственника его матери под этим условием. Теодора предназначали церкви, но он склонен был к более активной жизни, чем допускали церковные установления, и, приняв наследство, он поступил на службу к французскому королю.
Во время коротких и внезапно прерванных свиданий, выпавших на их долю в Ко, Теодор лишь упоминал о своей семье, но, внезапно разлученный с Адели-ной, ничего не рассказал о ней, так что она не знала ни как зовут его отца, ни места, где он проживает.
