– Брось, Тесc, – отрезал он. – Ты сидишь здесь и врешь. Все ты знала.

– Я не вру, – настаивала она.

– Как женщина может родить и не знать, жив ее ребенок или нет?

Кровь в венах, казалось, застыла.

– А ты думаешь, я не задавала себе такой вопрос сегодня днем? – прошептала она. – Весь день и весь вечер. С того самого момента, как увидела лицо девочки, я…

Она с усилием сглотнула, позволив себе передохнуть, закусила нижнюю губу и выглянула в окно. Память мгновенно окунула ее в прошлое.

…Тяжелые капли дождя стучали по крыше больницы всю ночь. Страх – это то, что сильнее всего запомнилось. И душевная боль. Отец пытался поддержать ее – создать уютную атмосферу в палате, помочь, чем мог. Он был для нее и нянькой, и доктором. Но боль была настолько сильной, что, казалось, ей нет конца. Стрелки часов двигались с мучительно медленной скоростью. Она напевала вполголоса снова и снова, чтобы ее ребенок поскорее родился. Ее нежно любимый ребенок.

На втором месяце беременности Тесc поняла, что хочет мальчика, и молила об этом Бога весь срок. Мальчика, похожего на Дилана. Она знала, что отец разозлится, если узнает, что она мечтает о мальчике с темно-каштановыми волосами, с глазами зеленого цвета, переходящего в цвет морской волны, и лицом, напоминающим человека, в которого она безнадежно влюблена.

Да, Дилан сильно ее ранил своими оскорблениями, тем, что так зло отверг ее, но она все равно любила его, желала его. С тех пор, как он отказался от нее, она посвятила свою жизнь заботе о ребенке, которого они создали вместе. Ребенке, который был плодом их любви.

Боль усиливалась, и беспокойство доктора возрастало. Его обеспокоенный вид, нервное напряжение пугали ее больше, чем сама боль. В итоге доктор решил сделать кесарево, он считал это лучшим выходом в ее ситуации. Последнее, что Тесc помнит, – это вызов ее отца на консультацию и затем доводы, которые приводились в оправдание решения, принятого врачом, – с ребенком что-то неладное. Ее неистовые мольбы, ее вопросы остались без ответа, и медсестра ввела иглу ей в вену. Она заснула глубоким сном.

Когда она пришла в сознание, отец стоял рядом и крепко держал ее за руку. Господи, как она плакала, когда он сказал, что ее ребенок родился мертвым. Ее горе было молчаливым, горячим, слезы обжигали лицо. Отец поглаживал ей руку и утешительно шептал:

"Все к лучшему. Все к лучшему”.

Она видела доктора после родов только один раз, когда он проверял шов и собирался выписать ее. Тесc ясно вспомнила, что он не смотрел ей в глаза. Тогда она считала, что он чувствовал вину за смерть ребенка, но сейчас она поняла: ему было очень стыдно смотреть в глаза женщины, ребенок которой пропал. И даже если он прямо не участвовал в этом, все равно нес ответственность за пропажу ребенка.

Гнев вспыхнул у нее в груди. Гнев за годы неоправданных страданий, направленный на отца, не защитившего ее, на доктора, который врал и потворствовал обману. На Дилана, который не верил и не верит ей.

– Ты уехала из Сосновой Рощи и семь с половиной месяцев спустя вернула Эрин обратно, – сказал Дилан, пробуждая ее от воспоминаний. – Я не говорю, что это только твоя вина, ты была молода. Я уверен, что твой отец говорил тебе…

– Не говори плохо о моем папе.

– Но он был непримиримо против.

– Он умер, – резко выпалила она. – Мой отец мертв.

Последовало растерянное молчание. Дилан провел пальцами по подбородку, о чем-то размышляя.

– Я сожалею. Я искренне сочувствую тебе, – в конце концов прошептал он. Его голос стал мягче:

– С того времени, как ты убежала из мастерской сегодня днем, я все пытался понять, почему ты вернулась. Почему ждала десять лет? Хорошо. – Он замолчал, посмотрев на нее сквозь темноту. – Я понимаю.

Тесc была вся внимание. Так он думает, что она подчинилась воле отца и причина ее приезда – его смерть.

– Отец умер, – медленно проговорил он, немного запинаясь, – и теперь ты смогла сделать то, что хотела, так?

Да нет, не смерть отца привела ее в Сосновую Рощу! Это сделала банковская чековая книжка! Огромные деньги лежали на его счете в банке Минстеров.

Кажется, мозаика начинала складываться в картину. Отец. Дочь. Любовь. И большая сумма денег. Десять лет отсутствия. Кровь стучала в ушах, сердце бешено колотилось.

Совершенно точно, что доктор, принимавший роды, – преступник. Она никогда бы не заподозрила отца в причастности к чему-то ужасному, мерзкому. Отец любил ее. Мог ли он? Вдруг она широко раскрыла глаза и посмотрела на Дилана. А если он тоже часть этого кошмарного заговора? Неужели весь мир был против нее все эти годы?

Почувствовав дрожь в руках, она с силой сжала руль. Дилан тревожно нахмурился, заметив, как она дрожит.

Он ждал ответа, но, Господи, она не может вспомнить его вопрос.

Ей нужно время, нужно уединение, чтобы все обдумать. Прояснить. Ей просто необходимо уехать подальше от Дилана. Сейчас же.

– Тебе пора, – выпалила она, едва сдерживаясь. – Твоя машина в двух минутах ходьбы. Тебе лучше уйти.

– Но…

– Эрин ждет, – напомнила она ему. Ее самообладание ускользало. – Тридцать минут истекли. Мы поговорим потом. Завтра. Я приду к тебе в мастерскую, пока Эрин будет в школе.

Дилан так увлекся разговором, что забыл о времени. Он быстро взглянул на часы.

– Хорошо, мне действительно…

– Иди, – сказала она громче, чем хотела. Смущенно кивнув ей на прощание, Дилан вышел из машины и пошел прочь. Тесc долго смотрела ему в спину, пока его силуэт не скрылся в темноте.

Мозаика наконец сложилась.

– О, папа, как ты мог? – прошептала Тесc.

Она закрыла лицо руками и заплакала.

Ее отец продал ее ребенка.

Тесc сидела в машине, чувствуя, как воздух становится спертым, так что уже нечем было дышать. Она сидела до тех пор, пока не выплакала все слезы.

Ее отец продал ее ребенка.

Тесc никак не могла осознать эту мысль. Это было слишком странным, слишком ужасным, чтобы быть правдой.

Отец ведь так любил ее, так многим жертвовал ради нее, заботился о ней, учил ее. А потом забрал у нее самое дорогое – и, более того, нажился на нем… Непостижимо.

Когда она нашла чековую книжку и все эти нераспечатанные конверты, то не знала, что и думать. Вариант, что отец принял деньги от родителей Дилана, которые хотели выгнать ее из города и из жизни их сына, был наиболее логичен. Но сейчас…, после того, как она увидела Эрин собственными глазами и узнала, что ее ребенок родился не мертвым, а был украден…

Нет, сказала Тесc себе твердо, в конце концов найдя в себе силы посмотреть правде в глаза, не украден. Продан. Ее отцом. Тесc не могла найти более правдоподобное объяснение огромной сумме денег, лежащей на счете отца.

Но кто положил туда эти деньги? Родители Дилана? Его жестокий отец-тиран и властная мать? А может, это Дилан заключил сделку с ее отцом?

Он отец Эрин, поэтому в ряду подозреваемых стоит на первом месте. Может быть, Дилан решил, что не хочет связывать свою жизнь с дочерью простого мастерового, с девочкой из бедной части города, с девочкой без аристократических корней, у которой нет перспектив, нет будущего. Может, он решил, что не хочет видеть ее в роли матери своего ребенка, но самого ребенка хотел. Во всем этом был какой-то смысл.

Хотя подожди-ка, мелькнула другая мысль, почему тогда Дилан был так разъярен, так настаивал, что она знала об Эрин, что она сознательно отправила Эрин обратно в Сосновую Рощу?

Да просто пыль в глаза пускал, хотел скрыть свой ужасный поступок и заставить ее чувствовать себя виноватой.

Правда, на Дилана это не похоже.

Тесc вздохнула, напомнив себе, что прошло десять лет. Все что угодно может произойти с человеком за столько времени. Он был другим уже перед ее отъездом. Отвергал ее, оскорблял такими словами, что, она не могла поверить, пока сама не услышала.

Она не знает Дилана. Не знает, каким он был. И каким стал.