— Конечно. Он особым образом подстрижен и гладко укатан. Вы не зацепитесь ни за бугорок, ни за сорняк. С вами все хорошо? Как-то вы побледнели. Ну, — гостья засмеялась, — насколько возможно побледнеть при таком освещении.

— Я в порядке, — механически проговорила Бонни, — в полном порядке.

Позже обе пары исследователей встретились и поделились друг с другом ужасными новостями. Деймон с Еленой обнаружили, что земля в открытом бальном зале тверда как камень, и если в нее что-то зарыли до того, как по ней прошлись тяжелыми катками, считай, оно покоится теперь под слоем цемента. Копать можно разве что по периметру.

— Нам нужно было привести с собой предсказателя, — сказал Деймон. — Знаете, лозоходца, кого-нибудь, кто может с помощью рогатины или маятника или предмета одежды пропавшего человека сузить зону поиска.

— Ты прав, — в голове Мередит отчетливо звучало «в первый раз». — Так почему же мы не привели с собой никакого предсказателя?

— Потому что я ни одного не знаю, — свирепо улыбнулся Деймон очаровательной улыбкой рыбы-барракуды.

Бонни и Мередит, в свою очередь, установили, что во внутреннем бальном зале пол каменный — из великолепного белого мрамора. И вся комната украшена цветами. Но в какое бы украшение Бонни ни запустила свою маленькую ручку, это всегда оказывался просто букет в вазе с водой. Никакого грунта, ничего, к чему можно было бы применить слово «зарыто».

— И с какой стати Шиничи и Мисао положили бы ключ в воду, зная, что ее выльют через несколько дней, — хмурясь, сказала Бонни.

А Мередит добавила:

— В мраморном полу не бывает расшатавшихся половиц, так что вряд ли там можно что-то «схоронить». Кроме того, я проверила, Белый Бальный Зал расположен здесь долгие годы, значит так же исключено, что они закопали ключ под фундаментом.

Елена отпила из уже третьего по счету бокала «Черной Магии» и сказала:

— Хорошо. Давайте посмотрим на это так: одной комнатой в списке меньше. У нас ведь уже есть одна половинка ключа, и вспомните, как это было просто…

— Может быть, просто было только для того, чтобы подразнить нас, — Деймон поднял одну бровь. — Чтобы вселить в нас надежду, а потом растоптать ее — здесь.

— Этого не может быть, — отчаянно возразила Елена, сверля его взглядом. — Мы зашли так далеко, дальше, чем Мисао когда-либо могла себе представить. Мы сможем его найти. Мы найдем его.

— Хорошо, — внезапно посерьезнел Деймон. — Если нам придется изображать слуг и, вооружившись тяпками, мотыжить землю — мы это сделаем. Но давайте сначала осмотрим весь дом изнутри. Кажется, в прошлый раз это хорошо сработало.

— Хорошо, — сказала Мередит, в кои-то веке посмотрев на него без порицания. — Бонни я возьмем верхние этажи, а вы можете взять нижний, возможно вы найдете что-нибудь в этом Белом Вальсовом Зале.

— Хорошо.

Они принялись за работу. Елена надеялась, что она сможет успокоиться. Несмотря на эти три бокала «Черной Магии», циркулирующие внутри нее, или, возможно, благодаря им она стала видеть вещи в новом свете. Но она должна сконцентрировать свои мысли на поиске — и только на поиске. Она сделает все, абсолютно все, твердила она себе, чтобы достать ключ. Все ради Стефана. В Белом Бальном Зале пахло цветами, и украшен он был гирляндами с большими, пышными цветами посреди богатой растительности. Область вокруг фонтана была огорожена и представляла собой укромный уголок, где могли сидеть влюбленные парочки. И хотя здесь не было видно оркестра, музыка хлынула в Бальный Зал, требуя ответа от чувствительного тела Елены.

— Я не полагаю, что ты знаешь, как вальсировать, — вдруг сказал Деймон, и Елена осознала, что она покачивалась в такт музыке, закрыв глаза.

— Конечно, я знаю, ответила Елена, слегка задетая. — Мы все посещали занятия мисс Хоупвелл. Это было что-то вроде школы обаяния в Феллс Чёрч, — добавила она, и рассмеялась над собой, услышав, как забавно это звучало. — Но мисс Хоупвелл действительно любила танцевать, и она обучила нас каждому танцу и движению, которые считала изящным. Мне тогда было примерно одиннадцать лет.

— Я полагаю, что было бы нелепо с моей стороны просить, тебя потанцевать со мной, — сказал Деймон.

Елена взглянула на него своими, как она знала, большими и озадаченными глазами. Несмотря на узкое алое платье, она не чувствовала себя неотразимой сиреной сегодня ночью. Она была слишком взвинчена, чтобы почувствовать волшебство, вотканное в ткань, волшебство, которое она теперь поняла, говорило ей, что она была танцующим пламенем, настоящим огнем. Она предположила, что Мередит должна чувствовать себя подобно тихому потоку, текущему стремительно и неуклонно к месту ее назначения, искрящемуся и сверкающему на протяжении всего пути. И Бонни — Бонни, конечно была духом воздуха, танцующей так легко, словно перышко, что опаловое платье, едва подчинялось законам гравитации. Но внезапно Елена вспомнила определенно восхищенные взгляды, обращенные на нее. И теперь вдруг Деймон был уязвлен? Все же он не предполагал, что она будет танцевать с ним?

— Конечно, я с удовольствием потанцую, — сказала она, понимая, с легким испугом, что раньше не замечала — Деймон был в безупречном белом галстуке.

Конечно, это было одной ночью, когда это могло бы помешать им, но он делал его похожим на принца крови. Ее губы немного изогнулись при мысли об этом титуле. Принц крови… о, да.

— Ты уверен, что знаешь, как вальсировать? — спросила она его.

— Хороший вопрос. Я разучил его в 1885, потому что тогда он считался вызывающим и недостойным. Но это зависит от того, имеешь ли ты ввиду крестьянский вальс, Венский вальс или Застенчивый Вальс, или…

— О, прекрати, или мы пропустим следующий танец.

Елена схватила его за руку, чувствуя, крошечные искры, как если бы она погладила кошку против шерсти, и потянула его в танцующую толпу. Следующий вальс начался. Музыка затопила залу и почти сбила Елену с ног, заставляя маленькие волоски на ее затылки встать дыбом. Все ее тело горело, словно она выпила какой-то небесный эликсир. Это был ее любимый вальс с детства: тот, на котором она была воспитана. «Спящая Красавица», вальс Чайковского.

Но часть ее сознание, его ребяческая часть, ничем не могла помочь, кроме соединения сладких мечт, которые пришли после грома и электрификации, со словами из песни диснеевского мультика: «я знаю тебя; мы танцевали однажды во сне…»

Как всегда, они принесли слезы на ее глаза; они заставили ее сердце петь, а ее ноги хотели взлететь, а не танцевать. Ее платье было с глубоким вырезом на спине. Теплая рука Деймона лежала на ее голой спине.

— Я понял, — прошептал ей кто-то, — почему они называли этот танец вызывающим и недостойным.

И теперь, конечно, Елена чувствовала себя подобно пламени.

«Как мы и думали».

Она не могла вспомнить, была ли это старая цитата Деймона или что-то новое, которую он только что прошептал в ее голове. Как два пламени, которые объединяются и сливаются в одно.

— Ты хороша, — сказал ей Деймон, и сейчас она поняла — тогда говорил он, как и в настоящий момент.

— Тебе не нужно опекать меня.

— Я уже слишком счастлив! — Елена рассмеялась в ответ.

Деймон был экспертом, и не только в точности шагов. Он танцевал вальс, как если бы он до сих пор был вызывающим и недостойным. У него было прочное преимущество, которое конечно не могла сломать человеческая сила Елены. Он мог точно предугадывать исходящие от нее сигналы, чего она хотела, и что он мог ей дать, как если бы они танцевали на льду и могли взлететь и подпрыгнуть в любой момент. Живот Елены медленно исчезал, увлекая остальные органы за собой. И ни разу не пришла в голову мысль, что могут подумать ее друзья, соперники и враги о ней, исчезающей посередине музыкального класса. Она была свободна от мелочной злости, мелочного стыда от ссор. Она была свободна от предрассудков. Ей мечтала вернуться, чтобы показать всем, что эта мысль не была для нее первостепенной. Вальс кончился слишком быстро, и Елена хотела нажать на кнопку «перемотка» и сделать это с самого начала еще раз.