Я гнал Мезанотт через лес, ударами заставляя ее перепрыгивать через бревна и пробираться сквозь кусты, лишь бы не потерять из вида Катерину с Анной. Как мог я доверять Катерине? Как я мог подумать, что люблю ее? Мне следовало убить ее, когда была такая возможность. Если я не догоню их, кровь Анны будет на моих руках. Как и кровь Розалин.

Доскакав до выкорчеванного дерева, Мезанотт стала на дыбы и сбросила меня на землю. Я ударился виском о камень и почувствовал острую боль. Дыхание перехватило, и каждый вдох давался с большим трудом, но я не сдавался, понимая, что Катерина убьет Анну, а затем прикончит меня, и это — только вопрос времени. Тут я почувствовал, как нежные, холодные как лед руки приподняли меня и помогли принять сидячее положение.

— Нет… — Я тяжело вдохнул. Сам процесс дыхания причинял мне боль. Брюки мои были разорваны, а на колене зияла глубокая рана. Из виска ручьем текла кровь.

Опустившись возле меня на колени, Катерина рукавом платья пыталась остановить кровотечение. Я заметил, как она облизала губы, а затем крепко их сжала.

— Ты ранен, — мягко сказала она, продолжая сдавливать рану. Я попытался отодвинуться, но Катерина за плечи удержала на месте.

— Не волнуйся. Помни, ты владеешь моим сердцем, — сказала она, глядя мне в глаза. Я молча кивнул. Если придет смерть, пусть она придет быстро. Обретя уверенность, Катерина обнажила зубы, и я закрыл глаза в ожидании агонии и экстаза от прикосновения ее зубов к моей шее.

— Но ничего подобного не произошло. Вместо этого я почувствовал у губ холод ее кожи.

— Пей, — велела она, и я увидел тоненькую ранку на ее нежной белой коже. Кровь струилась из пореза, как ручеек после ливня. Я попытался оттолкнуть ее или отвернуться, но Катерина крепко держала меня за затылок.

— Доверься мне. Это поможет.

Медленно, с опаской я позволил своим губам коснуться этой жидкости и тотчас почувствовал, как вниз по горлу потекло тепло. Я пил до тех пор, пока Катерина не убрала руку.

— Этого достаточно, — прошептала она, накрывая ранку ладонью. — Как ты сейчас себя чувствуешь? — Присев на корточки, она осмотрела меня.

Как я себя чувствовал? Я коснулся ноги, виска — раны зажили, кожа была гладкой.

— Ты сделала это, — сказал я, не веря своим глазам.

— Да, — Катерина встала и сложила руки. Я заметил, что и ее ранка полностью затянулась. — А теперь расскажи мне, почему мне пришлось тебя лечить. Что привело тебя в лес? Ты же знаешь, что это небезопасно, — сказала она голосом, полным упрека, смягченного, однако, неподдельной заботой.

— Ты… Анна… — прошептал я, чувствуя себя вялым и сонным, словно после долгого обеда с обильными возлияниями. Осмотревшись, я увидел, что Мезанотт привязана к дереву, а Анна сидит на бревнышке, подтянув ноги к груди, и смотрит на нас. Когда она переводила взгляд с Катерины на меня, потом снова на Катерину, и опять на меня, ее лицо выражало не страх, а смущение.

— Стефан, Анна — одна из моих друзей, — просто сказала Катерина.

— Стефан… он знает? — поинтересовалась Анна шепотом, как будто бы я не стоял там же, в трех футах от нее.

— Мы можем доверять ему, — сказала Катерина, убежденно кивая головой.

Я прокашлялся, и обе девушки посмотрели на меня.

— Что вы здесь делаете? — наконец, спросил я.

— Встречаемся, — ответила Катерина, жестом указывая на поляну.

— Стефан Сальваторе, — произнес кто-то хриплым голосом. Я обернулся и увидел третью фигуру, возникшую из темноты. Почти не задумываясь, я выхватил из нагрудного кармана цветок вербены, казавшийся таким же бесполезным, как зажатая в руке маргаритка.

— Стефан Сальваторе, — услышал я снова. Мой взгляд бешено метался между Анной и Катериной, но невозможно было разглядеть выражение их лиц. Ухнула сова, и только прижатый к губам кулак удержал меня от крика.

— Все в порядке, мама, он в курсе, — сказала Анна в темноту.

Мама. Это означает, что Перл тоже вампир. Но этого не могло быть! Она была аптекарем, и ей следовало исцелять больных, а не терзать зубами человеческое горло. Хотя… Катерина вылечила меня и не разорвала мне горло.

Перл вышла из-за деревьев, не сводя с меня глаз.

— Откуда мы знаем, что он не причинит нам вреда? — подозрительно спросила она голосом гораздо более зловещим, чем тот, которым она обычно говорила в аптеке.

— Не причинит, — со сладкой улыбкой сказала Катерина, нежно касаясь моей руки. Несмотря на то что сентябрьский воздух был довольно мягким, меня охватила дрожь. Я снова сжал цветок вербены, и слова Корделии эхом пронеслись в моей голове. Эта трава способна остановить демона. А что, если мы все ошибаемся, и вампиры вроде Катерины вовсе не демоны, а ангелы? Что тогда?

— Брось вербену, — сказала Катерина. Я заглянул в ее большие кошачьи глаза и швырнул цветок на землю. Катерина носком ботинка присыпала его слоем листьев и сосновых иголок.

— Стефан, ты выглядишь так, будто увидел привидение, — рассмеялась Катерина, поворачиваясь в мою сторону. Но ее смех был беззлобным. Он звучал мелодично, музыкально и немного грустно. Я без сил рухнул на искривленный корень. Нога, которую я повредил, дрожала, и я крепко обхватил колено руками. Оно оказалось абсолютно гладким, будто и не было никакого падения. Расценив мои действия как приглашение, Катерина присела ко мне на колено и, глядя сверху вниз, взъерошила мне волосы.

— А сейчас, Катерина, он уже не выглядит как повстречавшийся с привидением. Он выглядит как повстречавшийся с вампирами, тремя сразу.

Я смотрел на Перл, как послушный школьник смотрит на свою учительницу. Она присела на ближайший плоский камень, Анна устроилась рядом с ней, вдруг став выглядеть намного младше своих шестнадцати лет. Хотя, конечно, если Анна вампир, ей никак не шестнадцать. У меня закружилась голова, и мне моментально стало дурно. Но Катерина ласково погладила меня по шее, и дышать вдруг стало легче.

— Итак, Стефан, — сказала Перл, подперев подбородок ладонями и неотрывно глядя на меня, — прежде всего, позвольте вам напомнить, что мы с Анной ваши соседи и друзья. Вы не забыли об этом?

Парализованный ее взглядом, я кивнул. Перл только слегка улыбнулась загадочной полуулыбкой.

— Хорошо, — выдохнула она.

Я снова молча кивнул, слишком потрясенный, чтобы думать, не говоря уже о том, чтобы что-нибудь сказать в ответ.

— Мы жили в Южной Каролине, и это было после войны, — начала Перл.

— После войны? — переспросил я, не сдержавшись.

Анна захихикала, а в глазах Перл мелькнуло отдаленное подобие улыбки.

— Войны за независимость [6]— коротко пояснила Перл, и я растерянно кивнул. — Нам тогда повезло, никто из семьи не погиб, все были живы-здоровы, — у нее перехватило голос, и она немного помолчала, прежде чем продолжить: — У моего мужа была небольшая аптека. И тут город охватила эпидемия чахотки. Заболели все — мой муж, оба моих сына, новорожденная дочь. И в течение недели все они умерли.

Я опять кивнул, потому что не знал, что сказать. Нужно ли было приносить соболезнования по поводу событий, которые случились так давно?

— А потом начала кашлять и Анна. Я знала, что не смогу потерять и ее. Мое сердце бы разбилось, и более того, — Перл тряхнула головой, захваченная воспоминаниями, — я знала, что моя душа и мой дух разбились бы тоже. И тогда я встретила Катерину.

Я посмотрел на Катерину, она выглядела такой юной, такой безвинной. Боясь встретиться с ней взглядом, я отвел глаза.

— Катерина была другой, — продолжала Перл. — Загадочным образом она появилась в городе одна, без родных, но сразу стала часть местной общины.

Я кивнул, пытаясь понять, кто в таком случаи погиб в Атланте при пожаре, в результате которого Катерина попала в Мистик-Фоллз, но не стал расспрашивать, ожидая продолжение истории.

Перл прочистила горло.

— Однако было в ней что-то не обычное. Все местные женщины говорили об этом, и я в том числе. Разумеется, она была очень красива, но было что-то еще. Что-то неземное. Некоторые даже называли ее ангелом. Кроме того она никогда не болела, ни во время зимних морозов, ни когда в городе начался туберкулез. Еще она не прикасалась к некоторым различным травам. Люди всякое болтали.