Литмир - Электронная Библиотека

— К счастью, — добавил он, — никого нет, стемнело, все разошлись. И если что-то здесь произойдет, это останется только между мной и темной ночью.

Он двинулся к подножию дуба неслышными шагами волка, подбирающегося к овчарне, и по его выступающим корням достиг ствола.

Здесь он перевел дух.

Парижанин пока пребывал в одиночестве. Подобно охотнику, подстерегающему дичь с ружьем на изготовку, Бернар следил за каждым движением своего соперника.

“А если я, — произнес он про себя, по-прежнему вглядываясь в полумрак (та, которую он ожидал, должна была появиться, очевидно, со стороны дороги на Суасон), — пойду ей навстречу и пристыжу ее? Нет, она солжет, так я ничего не узнаю”.

Вдруг Бернар обернулся в противоположную сторону.

— Э, там какой-то шум, — промолвил молодой человек. — То беспокоится лошадь этого человека, она бьет копытом. Впрочем, — равнодушно добавил он, — что мне до шума в той стороне? Вот сюда нужно мне смотреть, тут прислушиваться… Боже мой! Вот чья-то тень среди деревьев… Нет, показалось…

Бернар протер глаза, затуманившиеся от волнения.

— Да нет же, там кто-то есть, — продолжал он глухим голосом, казалось исходившим из самой глубины его груди. — Это женщина, она ступает так нерешительно… Теперь она остановилась… Вот пошла опять!.. Сейчас она выйдет на поляну, и я увижу ее яснее…

Наступила небольшая пауза, за которой послышался тихий сдавленный стон.

— О, это Катрин! — прошептал Бернар. — Он ее увидел, он встает; но ему не успеть до нее дойти.

И он опустился на одно колено со словами:

— Катрин! Катрин! Пусть кровь, что сейчас прольется, падет на твою голову!

Потом он медленно поднял ружье и приложил его к плечу.

Трижды щека молодого человека опускалась к прикладу, трижды его пальцы касались курка, но всякий раз он не мог решиться выстрелить.

Наконец, обливаясь потом, с кровавой пеленой перед глазами, он, задыхаясь, пробормотал:

— Нет, нет! Я не убийца! Я Бернар Ватрен. Я честный человек. Боже, Боже мой, дай мне силы, помоги мне!

И, отбросив ружье подальше, он как безумный бросился в лес, сам не зная куда.

На какое-то мгновение все стихло, и демон, внушивший Матьё его замысел, смог бы увидеть, как бродяга, сдерживая дыхание, высунул голову из своего укрытия под изгородью, приблизился к самому дубу, посмотрел в сторону источника и прошептал, схватив отброшенное Бернаром ружье:

— Что ж, тем хуже! Не надо было показывать столько золота. Вора делает случай!

Он прицелился в молодого парижанина.

Вспышка осветила ночь, раздался выстрел, и Луи Шолле, вскрикнув, упал на землю.

В ответ раздался другой крик — возглас Катрин: она остановилась в растерянности, обнаружив на месте свидания Парижанина вместо своего жениха. В ужасе она бросилась прочь, увидев, как упал соперник Бернара.

XVI

У ПАПАШИ ВАТРЕНА

В то время пока у Принцева источника разыгрывалась эта ночная драма, видимая одному Господу Богу, обед в семье Ватренов, который должен был поразить мэра кулинарными талантами хозяйки, заканчивался. Его омрачало только отсутствие Бернара.

Часы с кукушкой пробили половину девятого. Аббат Грегуар, уже два или три раза порывавшийся встать и уйти, казалось, окончательно решил подняться из-за стола.

Но не в правилах папаши Ватрена было так просто отпускать своих гостей.

— Нет, нет, господин аббат, — сказал он, — мы простимся только после того, как вы еще разок выпьете за чье-нибудь здоровье.

— Но где же все-таки, — обеспокоенно спросила мать, чьи влажные от набегавших слез глаза ни на минуту не отрывались от пустого стула Бернара, — где же Катрин и Франсуа? Куда они подевались?

Она не осмеливалась заговорить о Бернаре, хотя имела в виду только его.

— Действительно, где же они? — произнес Ватрен. — Ведь они были здесь совсем недавно.

— Да, но они вышли, и вышли порознь. Говорят, что нельзя пить в отсутствие тех, кто не дождался конца трапезы, — это приносит несчастье.

— Ну, Катрин должна быть где-то неподалеку. Надо ее позвать, жена!

Мамаша Ватрен покачала головой:

— Я уже звала ее, но она не откликается.

— Она уже минут десять как ушла, — подал голос аббат.

— А ты заходила в ее комнату? — обратился к жене Ватрен.

— Да. И ее там нет.

— А Франсуа?

— Ну, что касается Франсуа, — заметил мэр, — мы знаем, где его найти. Он вышел, чтобы помочь запрягать коляску.

— Господин Гийом, — сказал аббат, — мы попросим Бога простить нас, если произнесем тост в отсутствие двух гостей, но уже поздно, и я должен удалиться.

— Жена, — сказал Ватрен, — налей господину мэру вина, и все мы выпьем, а тост скажет наш дорогой аббат.

Священник поднял свой стакан, наполненный на треть, и заговорил тем добрым и мягким голосом, каким он обращался к Богу и беднякам:

— За мир в этой семье, за союз между отцом и матерью, за союз между мужем и женой, единственный союз, способный сделать детей счастливыми!

— Браво, аббат! — воскликнул мэр.

— Спасибо! — сказал папаша Гийом. — И пусть то сердце, которое вы желали растрогать, не останется глухим к вашему призыву!

И взгляд, брошенный на Марианну, ясно показал, что это пожелание относилось к ней.

— Ну, а теперь, мой дорогой Гийом, — сказал аббат, — надеюсь, вы не станете возражать, если я поищу свой плащ, трость и шляпу и попрошу господина мэра подвезти меня до города: уже почти девять часов.

— Да, поищите ваши вещи, господин аббат, — откликнулся мэр, — а я попрощаюсь с папашей Ватреном.

— Пойдемте, господин аббат, — сказала Марианна, которую тост достойного пастыря заставил задуматься, — по-моему, ваши вещи в соседней комнате.

— Иду, госпожа Ватрен, — заметил аббат, покидая комнату следом за ней.

В это время пробило девять часов.

Гийом и мэр остались наедине.

Каждый из них ждал, что другой первым начнет разговор.

Рискнул заговорить Гийом:

— Ну, господин мэр, так какой же способ вы хотите предложить мне, чтобы стать миллионером?

— Прежде всего, — ответил мэр, — позвольте пожать вам руку в знак нашей доброй дружбы, дорогой господин Гийом.

— О, это с удовольствием!

И сидящие друг против друга мужчины протянули над столом руки, которые встретились над остатками пирога, так занимавшего мамашу Ватрен.

— А теперь, — сказал Гийом, — я жду вашего предложения.

Мэр кашлянул.

— Вы ведь получаете семьсот пятьдесят шесть ливров жалованья в год, не так ли?

— Плюс еще наградные, в целом около девятисот франков.

— Таким образом, вам бы понадобилось работать десять лет, чтобы получить девять тысяч франков.

— Вы считаете, как покойный Барем, господин Руазен.

— Так вот, папаша Гийом, то, что можно заработать за десять лет, я предлагаю вам заработать за триста шестьдесят пять дней.

— О, это интересно! — сказал папаша Гийом, опершись локтями на стол и положив голову на руки.

— От вас, — продолжал мэр с хитрой улыбкой, — требуется только закрывать то правый, то левый глаз, когда пойдете мимо некоторых деревьев, что растут справа и слева возле моего участка… А это ведь совсем не трудно! Вот, смотрите-ка, как это делается.

И почтенный торговец с чрезвычайной ловкостью действительно начал закрывать то один, то другой глаз перед Гийомом.

— Так-так, — произнес Гийом, пристально глядя на мэра, — это и есть ваше средство?

— Да, — ответил лесоторговец, — и мне кажется, что оно не хуже многих других.

— И вы дадите мне за это девять тысяч франков?

— Четыре тысячи пятьсот франков за правый глаз и четыре тысячи пятьсот за левый.

— А вы, значит, тем временем… — папаша Гийом сделал жест, будто он рубит дерево.

— Да, а я тем временем… — ответил мэр, повторяя тот же жест.

— То есть вы тем временем воруете лес герцога Орлеанского!

— Ну, ворую — это слишком сильно сказано… — невольно смешался Руазен. — В лесу столько деревьев, что их никто не сможет сосчитать.

113
{"b":"144237","o":1}