– Что это? – Мира нащупала медальон на его груди.

При лунном свете она различила рисунок, выгравированный с двух сторон: золотой сокол с раскрытыми крыльями был украшен крошечными драгоценными камнями – рубины на месте глаз, изумруды в виде венка вокруг головы птицы.

– Гордость Фолкнеров. Медальон был подарен моему прадедушке Георгом II. Награда за королевских соколов.

– Твой прадедушка занимался обучением соколов?

– Семейная традиция, которая умерла несколько лет назад. Когда я был моложе, мы с кузеном Холтом могли часами смотреть на соколов, пока птицы были на привязи, конечно.

Видишь эти когти? Они ими дерутся и убивают.

– А зачем венки остролиста на голове?

– Шутка прадеда и короля. – Алек улыбнулся. – Остролист – очень крепкое и стойкое дерево. Король считал прадеда очень волевым, сильным и упрямым и приказал изобразить это дерево на медальоне.

– Ты тоже упрямый, – рассмеялась Мира.

– Не всегда… Просто надо знать определенный подход. – Он наклонился и нежно поцеловал Миру в губы.., потом еще раз и еще, пока медальон не выпал из ее рук и она не обняла его…

Когда Мира проснулась, она увидела у себя на бедрах цепочку с медальоном. Это выглядело как клеймо, как знак обладания. Внимательно разглядывая орнамент, Мира ощутила некое подобие страха, пока не нашла замочек и не расстегнула цепочку. Был ли это подарок? Или это шутка?

Медальон был прекрасен, но Мира не знала, хочет ли она владеть им. Она никогда не сможет смотреть на него без воспоминания о ночи, единственной ее ночи любви. Ей не нужны никакие видимые напоминания, ее любовь не имела цены. Никто не сможет отнять у нее воспоминаний, никто, даже Алек, не сможет разрушить их. С этого момента воспоминания ночи навсегда будут принадлежать ей.

Мира встала из ванны, привела себя в порядок и надела платье шоколадного цвета с кремовой шелковой отделкой.

Эти цвета подчеркивали темный цвет ее глаз так, что они казались почти черными. Пояс был туго завязан, а рукава элегантно облегали руки. Мира была довольна собой, особенно после того, как заколола волосы жемчужной заколкой. Для нее было особенно важным выглядеть сегодня очаровательно, а вдруг она встретит Беркли.

Мира чувствовала себя неспокойно, ведь каждую минуту она могла столкнуться с Розали. Конечно, Розали, возможно, уже простила ее за то, что произошло пять лет назад.

Мира очень на это надеялась.

Она задумчиво присела на кровать. «Что я буду делать, когда они появятся? Послать записку в их комнату? Было бы глупо предстать перед ними без предупреждения. Может, подкараулить Розали, пока Рэнд будет на охоте?» Одно было ясно: нельзя показываться на глаза Беркли, когда Алек будет рядом. Неизвестно, как поведет себя Рэнд, ведь он непредсказуем. Он никогда не забывал обиду и не прощал людей, которые разлучили его с Розали.

Ни одна свора гончих собак во всей стране, даже королевские, не могли сравниться с собаками Беркли, Они развивали бешеную скорость и имели неукротимый дух. Когда присутствующие узнали, что эта великолепная свора примет участие в последних днях охоты, ее отложили, чтобы другие собаки смогли восстановить силы.

Вся жизненная философия Беркли избегала половинчатости: или он с головой бросался в какое-то предприятие, или вообще не обращал на него внимания. Собаки не были исключением. Он требовал четких и подробных отчетов о содержании своих питомцев. В отличие от других знаменитых питомников у него применялись нетрадиционные приемы.

Тренировки были неконсервативные и практичные. С щенками много гуляли, и сам Рэнд прилагал множество усилий для воспитания настоящих охотничьих собак. Обычно щенков брали по линии Ярбуров или Минелов для поддержания скоростных качеств и отличного физического состояния.

Беркли должны были приехать к полудню, чтобы иметь достаточно времени для отдыха и приготовления к балу, который давался в их честь вечером. Саквиль и его гости тоже готовились к встрече с ними. Лорд Уильям читал последние номера «Тайме» и другие газеты, чтобы быть в курсе политических и финансовых новостей, так как лорд Беркли вел процветающий бизнес, который в скором времени мог бы составить серьезную конкуренцию датской компании в Восточной Индии. Женщины собирали последние сплетни, чтобы угостить ими Розали, так как она в последнее время была очень популярной личностью. Ее прическа и платья всегда были продуманы до последних деталей, и всем не терпелось увидеть ее новые наряды.

Пока все готовились к принятию дорогих гостей, кортеж Беркли катился по дороге в Хэмпшир. Ливреи слуг были выдержаны в королевских голубом и малиновом цветах, которые резко контрастировали с окружающим пейзажем. Четыре черные лошади везли коляску. Пуговицы кучера ослепительно блестели. Картину дополняли ехавшие сзади всадники.

Шторки на окнах кареты были плотно задернуты, дабы ехавшие в ней могли чувствовать себя свободно.

– Ты должен стыдиться, – упрекала мужа Розали, гладя его волосы. – Из-за тебя я совершенно обессилена. Все пуговицы расстегнуты, волосы растрепаны, а мы уже приближаемся к Саквиль-Мэнору.

Рэнд усмехнулся. Он был волевым человеком с неукротимым характером, но Розали за пять лет их брака сумела добиться того, что после занятий любовью он всегда пребывал в хорошем расположении духа. В такие минуты он готов был сделать все, о чем она просила, даже если это противоречило здравому смыслу. Он не мог отказать жене после того, как получил удовлетворение самых прихотливых желаний. Розали было смешно, что человека, которого боятся самые влиятельные люди Англии, она одна может обвести вокруг пальца.

– Конечно, мне стыдно. – Он нежно прикусил пальчик Розали, ласкавший его. – Мы так давно не занимались любовью в карете. Не бойся опоздать, ты же знаешь, я всегда даю тебе время привести себя в порядок.

– Мне этого времени никогда не хватает. Ты же знаешь, что после таких занятий я не могу выглядеть как ни в чем не бывало.

– Тебя не должно беспокоить ничье мнение, кроме моего. А я люблю тебя в любом виде.

– Я всегда чувствую неудобство, потому что думаю, что когда они смотрят на меня, они догадываются, чем мы занимались.

– Конечно, догадываются. Обо мне всегда говорят, как о мужчине, который знает, чем заняться с женой, когда мы остаемся наедине.

– Мне всегда говорили, что страсть между мужем и женой проходит через несколько лет после свадьбы.., но сейчас ты более любвеобилен, чем до нашей свадьбы. Не думай, это не лесть… Почему ты так погрустнел?

– Я вспомнил Кристиана. – Его лицо стало серьезным. – Все ли с ним в порядке?

Розали еле сумела скрыть невольную усмешку. Она и представить не могла, что холостяк Рэнд так изменится после рождения ребенка и станет заботливым отцом. Они брали сына с собой в поездки по экзотическим странам, так что к трем годам их Кристиан был вполне самостоятельным мальчиком.

Розали видела, как трудно Рэнду расставаться с сыном даже на уик-энд, хотя внешне это почти никак не проявлялось.

– Дорогой, – терпеливо проговорила Розали, – мы говорим об этом каждый раз, когда уезжаем одни. С Кристианом все в порядке, вокруг него полно слуг, которые сделают все, чтобы угодить ему. Ты делаешь из него идола. Я согласна с тобой, он чудесный ребенок, но я должна согласиться и с тем, что мне недавно сказали: ты можешь испортить его.

– Кто сказал, что мой сын испорчен?

– Это не имеет значения, – быстро ответила она, зная, как презирает Рэнд тех, кто критично отзывается о белокуром ангеле Кристиане. Если бы отцы не были так слепы по отношению к своим первенцам… – Он проводит с тобой больше времени, чем с няней. Вместо того чтобы заниматься обычными для детей его возраста играми и шалостями, он всегда рядом с тобой, когда ты в конторе отдаешь распоряжения. Он учится у тебя… Разве ты не согласен, что он становится слишком упрямым для своих лет?

– Чем же он должен заниматься?

– Ну.., кататься на пони, гулять в саду, играть в веселые игры.