– Тобиас…

Он рывком прижал ее к себе, одной рукой обхватив шею, а другой обнимая за талию.

– Когда ты запретила мне приходить сегодня, я почувствовал такую боль, словно ты вонзила мне прямо в сердце копье.

– Я не хотела, – прошептала она, уткнувшись в его плечо. – И сейчас только выжидала подходящего момента, чтобы вернуться к тебе.

– Ты имела полное право сердиться.

Он осыпал поцелуями ее губы, щеки и горло.

– Но клянусь, у тебя нет причин.

– Она сделала это нарочно, верно? Услышала стук двери и поскорее обняла тебя, чтобы я увидела вас двоих вместе.

– Нет, я уверен, что она хотела всего лишь выразить свою благодарность, ведь я действительно согласился ей помочь. Ты просто появилась в неподходящий момент.

– Чепуха.

– Дьявол побери, да забудь ты все, что увидела! Мне совершенно безразлична Аспазия! – Он подхватил ее на руки и устремился вперед. – Ты единственная, кто мне нужен, и все, чего мне хочется, – вечно держать тебя в объятиях.

– Тобиас, кровать…

– Я уже почти рядом с кроватью.

– Но она слишком узка для двоих.

– Ах, мадам, мы привыкли довольствоваться малым, и бывало, что обходились даже сиденьем экипажа. Уверен, что нам хватит и этой кровати.

Он осторожно уложил Лавинию на узкую кровать, а сам лег сверху, вдавив ее в тощий тюфяк. Юбки дорогого нового платья, приобретенного специально для поездки, наверняка изомнутся, но сейчас это беспокоило ее меньше всего.

Тобиас сдвинул вниз лиф ее платья и снова стал целовать, пока не загорелась кожа. Она обхватила его лицо ладонями и стала отвечать на ласки со страстью, поразившей ее самое. До встречи с Тобиасом она и не подозревала, что способна на такие чувства. Даже в те моменты, когда он был во власти мрачных сил, она самозабвенно отдавалась ему. Нет… все не так. Она испытывала неодолимую потребность отдаваться ему, особенно в такие моменты.

В редких случаях, когда он открывал тропинку к глубочайшему колодцу полуночной тьмы в своей душе, Лавинии выпадала возможность узреть ту грань его истинной натуры, которую он никому не позволял узнать. Она слишком хорошо сознавала эту могучую, примитивную силу, взывавшую к противоположной, но такой же мощной грани ее собственного существа.

За последние несколько недель она постепенно смирилась с тем, что связана с Тобиасом на каком-то высшем, метафизическом уровне, до сих пор не совсем ей понятном. Возможно, она никогда не проникнет до конца в природу этой связи, но отрицать ее больше не смеет.

Как не смеет заговорить об этом с Тобиасом: он слишком пренебрежительно относился к метафизике и вряд ли одобрительно отнесется к ее речам.

Но иногда, когда он погружался в нее, прижимая к себе так, будто никогда больше не собирался отпускать, даже на смертном одре, она задавалась вопросом, уж не чувствует ли и он этой близости.

Тобиас поднял ее юбки грубым, нетерпеливым движением и проник между ее бедрами. Лавиния остро ощущала пульсировавший в нем голод, потому что сама испытывала то же самое. Она поспешно распахнула его сорочку и прижала ладони к широкой груди, наслаждаясь ощущениями.

Тобиас нежно гладил ее, пока не отыскал восхитительно горячий бугорок и стал перекатывать его между пальцами. Лавиния смутно слышала собственный голос, шепчущий слова, которые в обычное время шокировали бы ее, слова, которые она никогда не произнесла бы в приличном обществе, слова, о которых, как была уверена до встречи с Тобиасом, она понятия не имела.

Его палец проник чуть глубже.

– Тобиас! – ахнула она, сжимая внутренние мышцы и надавливая на его ладонь.

Он принялся расстегивать брюки.

Душераздирающий вопль прорезал тишину летней ночи и взбудоражил мирно спящий замок. Лавиния съежилась и распахнула глаза, как раз вовремя, чтобы увидеть черную тень, пролетавшую мимо окна.

– Какого дьявола?!

Тобиас скатился с постели и вскочил, но крик уже оборвался, сменившись страшным молчанием.

– Господи милостивый, что это было? – пробормотала Лавиния, вставая. – Какая-то ночная птица? Огромная летучая мышь?

Тобиас двумя прыжками оказался у окна и, перегнувшись через подоконник, всматривался в темноту.

– Боже мой! – прошептал он.

Где-то рядом ночь потревожил еще один крик, на этот раз женский. Лавиния тоже высунулась из окна и посмотрела влево, пытаясь определить источник второго вопля.

На каменном балконе стояла обитательница соседней комнаты в халате и чепце и завороженно смотрела в сад.

Лавиния скрепя сердце последовала ее примеру. На траве, словно сломанная механическая кукла, лежал человек в строгом вечернем костюме. Ужас оледенил Лавинию. Так вот что пролетело мимо ее окна.

– Он, должно быть, упал с крыши, – прошептала она.

– Да, только что он там делал? Вряд ли он принадлежит к челяди этого замка.

Лавиния снова пригляделась и увидела лысину, поблескивавшую в лунном свете.

– О нет. Разумеется, нет.

То там, то тут открывались окна и раздавались испуганные восклицания. Внизу появился лакей с фонарем в руке и крайне неохотно направился к мертвецу.

– Пойду присмотрю, чтобы все было сделано как надо, – объявил Тобиас, отворачиваясь от окна. – Подожди здесь.

– Нет, я иду с тобой.

– Ни к чему, – мягко возразил он. – Все это чрезвычайно неприятно.

Лавиния сглотнула горький комок.

– Я ни в чем не могу быть уверена, пока не посмотрю ближе, но, боюсь, у меня действительно может оказаться причина сопровождать тебя.

Тобиас замер у двери и, хмурясь, оглянулся.

– А в чем дело?

– Возможно, я одна из последних, кто видел его живым. – Она поправила лиф платья и проверила, все ли шпильки на месте. – Если не считать горничной, разумеется.

– О чем ты, черт возьми? – буркнул Тобиас, открывая дверь и выходя в коридор. – Ты знаешь этого человека?

– Не совсем.

Она вышла вслед за ним и остановилась, чтобы прикрыть дверь.

– Нас никто не знакомил, но я недавно видела его, когда пробиралась к тебе в спальню. Вернее, я пряталась под лестницей, когда он прошел мимо в компании одной из горничных.

Это явно заинтересовало Тобиаса.

– Он шел со служанкой?

– Да. У меня сложилось впечатление, что они отправились на крышу, дабы заняться тем, что джентльмен охарактеризовал как «забавы». Горничной, похоже, эта идея нравилась. Он, вне всякого сомнения, пообещал ей деньги. Кстати, интересно, знает ли леди Бомон, что творится у нее под носом?

– Подозреваю, что весь замок сегодня увлекся подобными забавами.

Они добрались до верхней площадки лестницы и стали спускаться. Лавиния услышала, как позади, в коридоре, хлопают двери. Обескураженные, сгорающие от любопытства люди выходили из комнат и спрашивали друг друга, что стряслось.

– Странно, как же это он упал с крыши, – протянул Тобиас.

– Роковая случайность. Когда я видела его, он был так пьян, что едва на ногах держался.

На нижнем этаже тоже начали открываться двери комнат, откуда появлялись одетые и полураздетые люди. Некоторые присоединились к Тобиасу и Лавинии, остальные предпочли остаться в коридоре и обмениваться комментариями с соседями.

Откуда-то выбежал лорд Бомон, пухленький лысый коротышка, в брюках, комнатных туфлях и шелковом халате. При виде Тобиаса он резко остановился и, сменив курс, направился к нему.

– Марч! Спасибо за то, что спустились. Вейл говорил, что вы незаменимы в трудную минуту! – воскликнул он и, только сейчас заметив Лавинию, кивнул: – Миссис Лейк! Вам совершенно ни к чему подвергать себя подобному испытанию! Пожалуйста, идите к себе.

Она принялась было объяснять, почему сопровождает Тобиаса, но тот ее перебил.

– Кто это? – тихо спросил он.

Бомон, морщась, оглядел собравшуюся вокруг трупа толпу.

– Лакей, который пришел за мной, сказал, что это лорд Фуллертон.

– Вы послали за доктором?

– Что? Нет. Все случилось так быстро! Я даже не подумал… – Бомон осекся и с видимым усилием постарался взять себя в руки. – Да, конечно. Доктор. Он знает, что делать с телом. Разумеется. Нельзя оставлять его в саду. Да-да, я немедленно велю его позвать. Превосходная идея, Марч.