— Миссис Дуджонг! — крикнул им доктор. — Ей грозит опасность! В поезде есть человек, он на крыше — это убийца!

Прежде чем те успели ответить, он выбежал на площадку, держа фонарь в вытянутой руке, и прикинул расстояние между площадкой и лестницей, чуть не задыхаясь от страха. Засунув пистолет за пояс, он крепко ухватился за поручень и перебросил через него ногу, а потом перехватил руку, отчетливо ощущая, как вибрирует в его пальцах поручень, как несутся внизу полосы шпал, как скользки подошвы ботинок. Просунув носок одного ботинка между прутьями, Свенсон перебросил через поручень другую ногу. Лестница все еще была слишком далеко. Придется прыгать.

Поезд тряхнуло, и Свенсон, потеряв равновесие, рухнул в промежуток между вагонами. Его тело ударилось о металлические ступеньки и начало сползать к бешено вращающимся колесам. Фонарь упал на отсыпную полосу, взорвался снопом искр и тут же исчез из виду. Доктор вскрикнул, как ребенок, когда его правый ботинок задел о шпалу. Наконец руки нашли опору — он вцепился мертвой хваткой в холодный проржавевший стержень.

Стук колес стал другим… поезд тормозил.

Локомотив выпустил напоследок мощную струю пара, и поезд остановился. Свенсон, дрожа, отпустил руки, упал на пути и посмотрел в сторону паровоза: небольшая станционная платформа, люди с фонарями — вероятно, новые пассажиры. Он повернулся в другую сторону, вытащил пистолет из-за пояса и побежал к тормозному вагону. В составе было не меньше пятнадцати товарных вагонов, в каждом — широкая дверь с запиравшим ее тяжелым металлическим засовом. Доктор бежал мимо этих вагонов, поглядывая, не открыт ли где засов, но ничего пока не увидел. На бегу он оглянулся на паровоз. Сколько может простоять поезд? Если он не вернется, Элоиза окажется во власти Ксонка.

Забираясь на площадку тормозного вагона, доктор чувствовал себя загнанной лошадью. Он постучал в дверь рукоятью пистолета и сразу же рванул дверь, держа оружие перед собой. На него испуганно смотрел маленький человечек в синем плаще, с многодневной щетиной на розовом лице. В одной руке у человечка была металлическая кружка, в другой — почерневший от сажи чайник.

— Добрый вечер, — сказал Свенсон. — Извините за вторжение.

Руки железнодорожника так и поднялись вверх — с кружкой и чайником.

— Т-тут нет д-денег, — заикаясь, произнес розоволицый. — Руда еще не обогащена… п-пожалуйста.

— Меня это ничуть не интересует, — сказал Свенсон, оглядывая каморку — стол, печурка, стулья, топографические карты, полки с инструментами; спрятаться здесь было негде. — Где охранник?

— Кто? — переспросил железнодорожник.

— Я ищу одного человека.

— Охранник должен быть впереди.

— Я ищу другого человека, опасного, даже сумасшедшего, и, может быть, даму или двух дам… одна молоденькая, невысокая, другая повыше, черноволосая… возможно, она ранена или даже… убита.

Железнодорожник ничего не ответил. Свенсон дружески улыбнулся ему.

— А где мы сейчас… что это за станция?

— Стерридж.

— Что тут вокруг?

— Овечьи пастбища.

— А до города далеко?

— Часа три.

— Еще будут остановки?

— Только одна — у каналов.

— У каких каналов?

— Станция Парчфелдт, конечно.

— Конечно, — отозвался Свенсон раздраженно, как путешественник, имеющий дело с благодушным идиотизмом аборигенов. — Когда отправляется поезд?

— В любую минуту. — Человек ткнул чайником в пистолет. — Вы иностранный солдат.

— Вовсе нет, — ответил Свенсон. — Но все же советую запереть дверь и никого не впускать. Еще раз прошу прощения за беспокойство.

Доктор спрыгнул с площадки тормозного вагона с поднятым пистолетом, бросил взгляд на крышу, но никого там не увидел. Он поспешил к голове состава. Далеко впереди виднелась зловещая фигура человека в черном плаще — он стоял у дверей товарного вагона, как лисица у курятника, и к чему-то принюхивался, судя по его позе. Свенсон перешел на бег.

Ксонк поднял голову, заслышав приближающиеся шаги. Под капюшоном была едва видна нижняя часть его лица, руки сражались с заржавевшей металлической задвижкой на дверях. Свенсон поднял пистолет, но споткнулся о камень и едва удержался на ногах. Когда он снова поднял взгляд, Ксонка уже не было. Куда он исчез — полез под вагоны или между вагонами, чтобы дождаться, когда доктор пройдет мимо? Или он уже карабкался на крышу? Если так, Ксонк вполне может добраться до пассажирских вагонов и Элоизы, прежде чем Свенсон остановит его. Доктор пробежал мимо товарного вагона, заглянув под него и недоумевая, что тут мог унюхать Ксонк.

Ксонк нигде не поджидал его — Ксонка вообще нигде не было. Свенсон из последних сил добежал до вагона в тот момент, когда послышались свистки железнодорожников в голове поезда. Он со стоном перекинул ноги через поручни. Поезд дернулся, и доктор Свенсон, все еще сжимая пистолет, ввалился в коридор.

Пошатываясь, он шел к купе Элоизы, опять чувствуя, как от страха мурашки бегут по его коже: что, если он опоздал, что, если Элоиза мертва, а Ксонк, как вурдалак, склоняется над ее телом с распоротым горлом? Наконец он добрался до своего купе. Элоиза лежала все там же и спала. Напротив нее с настороженными выражениями на лицах сидели двое из четырех парней.

Свенсон отошел от дверей и, прислонившись спиной к стене, облегченно вздохнул. Все его действия были бестолковой возней в темноте.

Через два часа они будут у каналов Парчфелдта. Элоиза должна знать, как далеко они сейчас от города, ведь в этих краях стоит дом ее дядюшки. Но Свенсон не хотел ни будить женщину, ни ссориться с молодыми людьми, пусть и малоприятными, но исполненными добрых намерений. Доктор достал еще одну сигарету, чиркнул спичкой и принялся смотреть в окно, где одеяло тумана цеплялось к зеленому ковру травы. Клуб дыма ударился о стекло. Свенсон вспомнил Кардинала Чаня. Где он — в городе? Жив ли? Свенсон снова затянулся и покачал головой. Он знал это ощущение со времен морской службы, когда моряки, связанные узами товарищества, при переводе на другой корабль оставляли позади и дружбу, и клятвы преданности, как остатки еды после трапезы. Свенсон стряхнул пепел на пол. Сколько времени он знает Чаня или мисс Темпл в сравнении с экипажем «Ханнании» — с людьми, о которых он никогда не вспоминал, хотя и проплавал с ними три года?

Он вспомнил собственный совет мисс Темпл, данный в падающем дирижабле: разобраться с Баскомбом, пока есть возможность, иначе она всю жизнь будет жалеть… и девушка убила Роджера. Неужели доктор предвидел, что это случится, неужели он толкнул ее на убийство? Баскомб был ничтожеством. И совесть Свенсона отягощала только мысль о том, что мисс Темпл будет тяжко жить с убийством на душе. Доктор Свенсон с горьким сожалением вспомнил обо всех — слишком многих, — кто погиб по его вине. И все же он знал, что совет был правильным. Если бы мисс Темпл просто позволила Баскомбу утонуть, некий важный вопрос (который, словно сложнейшее алхимическое уравнение, был сформулирован и поставлен перед нею всем их совместным приключением) остался бы для нее без ответа. Что, если его собственное путешествие требовало такого же выяснения отношений с Элоизой Дуджонг?

Он загасил окурок носком левого ботинка и вернулся к дверям купе, кивнув парням — мол, возвращайтесь к себе. Свенсон горько улыбнулся при мысли о том, что выбранная им маска бесстрашного, крутого типа вроде Чаня или майора Блаха оказалась весьма удачной: парни угрюмо, но покорно подчинились. Доктор стоял в коридоре, пока не закрылась дальняя дверь вагона, прислушиваясь к приглушенному стуку колес и подавляя в себе желание выкурить еще одну сигарету.

Свалившись на сиденье напротив спящей женщины, доктор Свенсон вытащил из кармана смятый, окровавленный платок и осторожно развернул его на ладони: показался осколок синего стекла, извлеченный из тела Элоизы. Осколок перестал быть гладким острием, отколовшимся от заполненной страницы стеклянной книги. На одной его стороне от соприкосновения с телом Элоизы образовался вихреватый нарост; кровь женщины свернулась, как сок из надсеченного ствола дуба. Доктор взял осколок двумя пальцами, поднес к тускловатому фонарю — и тут же ощутил давление в глазах и желание сглотнуть, словно в горле внезапно пересохло. Однако осколок не поглотил его целиком: видимо, из-за небольшого размера. Но в какой-то мере он все же почувствовал то, о чем говорила Элоиза: содержимое стекла не было единым целым, а потому войти в конкретной точке было нельзя. Свенсон вздохнул. Он задрал рукав мундира, а затем и рубашки, обнажив левую руку над запястьем, в стороне от артерии, потом осторожно взял осколок в правую руку и, бросив быстрый взгляд на Элоизу (спит ли она?), вонзил стекло в свою плоть.