— Не надо так на меня смотреть, — произнесла она улыбнувшись. — Со мной все в порядке, я не собираюсь терять сознание. Честно говоря, в данный момент я чувствую себя на удивление сильной.

Он улыбнулся, встал и протянул ей руку. Приняв его помощь, Эвелин поднялась с колен, отряхнула свой плащ от пыли и листьев, после чего опять взглянула на могильный камень.

Натан обнял ее за талию и прижал к себе.

— Эта надпись, — сказала она, накрыв его руку своими руками. — «Господь дал, Господь взял». Как она появилась?

— А ты не помнишь?

В ее памяти было много пробелов. Она смущенно покачала головой.

— Ее предложил приходской священник.

Эвелин кивнула. Они стояли вдвоем и смотрели на херувима, обратившего к небу лицо, преисполненное надежды.

— С-скажи… Она замолчала и сглотнула неожиданный комок в горле. — Мне все время х-хотелось узнать, — произнесла она дрожащим от волнения голосом, — дали ли ему его лошадку.

Натан ласково погладил ее по руке.

— Да.

Ощутив прилив бесконечного облегчения и благодарности, она расслабилась и положила голову ему на плечо. Натан крепче обнял ее за талию.

Так они стояли, молча, глядя на херувима, пока Эвелин не почувствовала, что замерзла.

Мужчина устроился под сенью деревьев, его лошадь была привязана к дереву у самого берега реки. Прижав к глазу маленький медный телескоп, он наблюдал за Линдсеем и его женой, которые стояли у могилы сына. Какая трогательная картина!

Жаль, что пожар потушили раньше времени!

Он опустил телескоп, достал из-за пояса пистолет и навел его на супружескую пару, закрыв один глаз для лучшего прицеливания.

Разумеется, они слишком далеко. Чтобы попасть с такого расстояния, нужен кремневый мушкет.

Он опустил пистолет и улыбнулся. Во второй раз промашки не будет! Он отвязал свою лошадь, забрался в седло и спокойно поехал к реке — в сторону, противоположную кладбищу.

Как и следовало ожидать, маркиз не на шутку разволновался, когда Натан сообщил ему, что, согласно его договоренности, чета Грей и чета Брэнтли будут обедать у Дюполей — без него и без Эвелин. Будучи умным человеком, он раскусил хитрость сына и сразу же накинулся на него с упреками.

— Это верх невежливости! — проворчал он. Натан слушал отца молча.

— Тебе нечего сказать в свое оправдание?

— Нечего, — спокойно согласился Натан.

— Ты ведешь себя неприлично!

— А, по-моему, это ты проявил бестактность, в последний момент, отказавшись от гостеприимного предложения Дюполей и явившись сюда без приглашения.

— Выходит, мне нельзя приехать к собственному сыну без этих китайских церемоний?

— Если ты намерен отчитывать меня как нашкодившего ребенка… то да, нельзя.

Маркиз побагровел, резко развернулся и, протопав к буфету, стоявшему в кабинете Натана, щедро плеснул себе в стакан виски.

— Вот и дождался сыновней благодарности, — хмыкнул он и залпом выпил янтарную жидкость. — Я приехал помочь тебе, Натан. Но если ты не хочешь принимать мою помощь…

— Не понимаю, что именно ты мне предлагаешь, — сказал Натан. — Из-за тебя мы с Эвелин чувствуем себя последними негодяями.

— Только не думай, что я слепой, — заявил маркиз. — Я знаю о тебе и твоем образе жизни, а ее поведение осуждает весь Лондон. Она навлекла на нас позор, впрочем, твои попойки наделали не меньше шума, чем ее душевная болезнь.

— Она вполне здорова, — сердито возразил Натан. — Не надо делать из нее инвалида!

— Тебе будет очень непросто убедить всех жителей графства в том, что она нормальная, — парировал отец. — Но, боюсь, твоя слабость куда более пагубна, чем ее.

— О чем ты?

Отец усмехнулся и указал на окно:

— Ты не задавался вопросом, почему загорелась оранжерея? Или ты настолько поглощен приездом своей жены, что не можешь даже подумать об этом?

— Разумеется, я размышлял об этом! Однако я не верю, что кто-то нарочно устроил пожар — тем более, когда там была Эвелин — с целью мне навредить.

— У тебя скандальная репутация, сын. Ты влезаешь в карточные долги, как будто речь идет о простых клочках бумаги, а не о денежных банкнотах! Ты со своими дружками проводишь время в обществе дурных женщин. Неудивительно, что многие желают тебе зла.

Натан сдвинул брови. Да, не было недостатка в людях, которым он перешел дорогу. Да, у него имелись долги, но он их уже выплатил! Если пожар в оранжерее устроил кто-то из его так называемых врагов, то какую цель он преследовал?

— На твоем месте я бы обратился за помощью к шерифу, — продолжил маркиз. — И не выпускал жену из дома — ради ее же собственной безопасности. Чем больше она разгуливает по окрестностям одна, тем больше люди сплетничают.

— О чем?

— О ваших супружеских отношениях, — резко ответил отец.

Натан ощутил прилив злости. Неудивительно, что Эвелин не могла находиться в Истчерче. Мало того, что здесь ей довелось пережить трагедию, так еще весь мир ополчился против нее, обсуждая ее реакцию на смерть собственного ребенка.

— Спасибо, отец, — холодно бросил Натан. — Я делаю все, что в моих силах, чтобы наладить отношения с женой. Я признателен тебе за твое участие, но, мне кажется, нам с Эвелин лучше знать, как нам строить совместную жизнь.

— Мне трудно описать тебе, как подобные скандалы выглядят в глазах противников монархии. И если королевство все же уцелеет, можешь быть уверен, что такие семьи, как наши, будут его главной опорой.

— Жаль, что ты радеешь о крепости моего брака не ради меня, а ради королевства. Прошу меня извинить, отец, — сказал Натан и вышел из кабинета, боясь окончательно поссориться с ним.

Эвелин явилась к ужину в платье цвета осенней листвы с темно-зеленой отделкой. Она вошла в голубую гостиную с таким чувством, как будто там ее ожидал суд инквизиции, и огляделась по сторонам. Изумруды, висевшие у нее в ушах и на шее, заблестели в пламени свечей.

Не увидев своих мучителей, она с любопытством уставилась на Натана.

— Дюполи опять проявили любезность и пригласили наших родителей на обед, — объяснил он.

Она округлила глаза:

— Без нас? Он улыбнулся.

— Нет, мы тоже были приглашены, но я отказался от нас обоих.

Эвелин нахмурилась. Но через секунду в глазах ее зажглись огоньки, и она улыбнулась — вполне искренне.

— Благодарю вас, милорд. Я вряд ли бы выдержала еще один обед в семейном кругу. А какие у тебя планы на сегодняшний вечер? Собираешься устроить очередной пикник?

Он покачал головой.

— Почему? — разочарованно протянула она.

— Сегодня у нас будет тихий ужин. Надеюсь, ты не возражаешь? У меня был хлопотный день: я долго уговаривал Дюполей, чтобы они пригласили наших родителей — мой отец и так уже злоупотребил их гостеприимством.

Эвелин засмеялась. Эти звуки были сладкой музыкой для Натана. Его радовало, что жена наконец-то расслабилась и чувствует себя непринужденно.

Коротко постучав, в гостиную вошел Бентон и занялся камином. Эвелин встала у него за спиной и протянула руку к огню. Ее волосы были забраны наверх и перехвачены ленточкой такого же зеленого цвета, как и отделка платья.

Натану захотелось поцеловать ее стройную обнаженную шею.

— Надеюсь, кухарка приготовила тушеную оленину, — задумчиво проговорила она. — Это блюдо удается ей как никому другому. Признаться, я страшно соскучилась по ее стряпне.

— Бентон, если ты не скажешь леди Линдсей, что сегодня вечером она будет, есть тушеную оленину, то немедленно распрощаешься со своей должностью и отправишься в конюшню ворочать сено, — строго сказал Натан, не сводя глаз с Эвелин.

— Прошу прощения, миледи, но кухарка приготовила куропатку по заказу его сиятельства, — произнес Бентон с поклоном.

Эвелин улыбнулась.

— В конюшню, Бентон! — приказан Натан.

— Слушаюсь, милорд. — С этими словами дворецкий вышел из гостиной.

— Ты просто невыносим! — со смехом воскликнула Эвелин. — За что ты так издеваешься над беднягой?