Однако следует помнить, что Зосим также использовал труды Евнапия[13], который был наделен более чем полагается одному человеку недостатками.

Следовательно, мы должны с особой тщательностью проводить различие между теми частями работы Зосима, которые основываются на сочинении Евнапия, и теми, в которых он пересказывает Олимпиодора.

Последний посетивший гуннов человек, который представляется нам наиболее важным для изучения Аттилы, это Приск Паннийский, но для понимания его «Истории» нам необходимо прояснить пару фактов, касающихся обстоятельств, в которых греческие историки создавали свои труды. Их книги были предназначены только для узкого круга образованных людей, и, по причинам, о которых мы скажем позже, эти образованные читатели рассчитывали, что сочинения будут соответствовать определенным канонам. Во времена Приска в прозаических произведениях не допускалось использование выражений из обычной разговорной речи. Считалось, что, в частности, упоминание технических терминов наносит вред высокому стилю. Заслуга Олимпиодора состоит в том, что он пренебрег принятым правилом и смело написал, к примеру, о королях гуннов. К сожалению, Приск не последовал за Олимпиодором, а потому внес элемент неопределенности в свою работу, которая понравилась нам намного больше, если бы была более конкретной.

С другой стороны, цитаты из классических авторов считались признаком хорошего стиля, и в этом Приск преуспел в полной мере. Когда его подводила информация – а это касается особенно случаев, имевших отношение к перемещению племен и ходу военных операций, – он вставлял в свою работу фразы и предложения, взятые из произведений популярных авторов, которые позволяли ему преодолевать трудности, возникавшие на пути повествования. Из этого не следует, что каждая заимствованная фраза, найденная в его работе, скрывает факт или ряд фактов, которые историк был не в состоянии найти у своих источников или в документах, которые бы мог использовать. Однако описания осады Наисса, причина перемещений степных племен и так далее, показывают, что в его работе существует много слабых мест. Читатель обратит внимание на резкий контраст с манерой Аммиана. Вставки в работах Аммиана не что иное, как свойственный ему литературный стиль: он знал, что хочет сказать, но не знал, как это выразить, и обращался за помощью Ливию и Тациту. В то время как Приск цитировал Геродота, когда ему уже совсем нечего было сказать.

Некоторые из его вставок ввели в заблуждение современных историков. В связи с этим существует распространенное мнение, что в IV и начале V века не все гунны как единое целое двинулись в западном направлении и подчинили готов, а только «королевские» семьи гуннов. Алфельди, к примеру, пишет: «Здесь (в Валахии в 380 году) приток людей в целом приостановился; только правящий клан перемещался в западном направлении в течение последующих тридцати лет и в результате этого движения вошел в прямой контакт с Западной Римской империей». Теперь единственным свидетельством этой точки зрения является повторение фразы «царские скифы» у Приска. Чрезвычайно опасно основывать теорию на этой фразе. Конечно, это просто вставка, косвенно позаимствованная у Геродота, и, заглянув к Зосиму, можно понять, что Евнапий первым предложил отождествлять гуннов Центральной Европы с «царскими скифами» по Геродоту. То, что это определение есть у Приска, не что иное, как его литературный долг по отношению к Евнапию и Геродоту. Приск использует эту фразу только в отношении Аттилы и Бледы и их заместителей, но никогда в качестве собирательного термина в отношении всех гуннов Центральной Европы.

Однако использование Приском термина «скиф» не внесло никакой путаницы в современные труды, и в этом, я уверен, заслуга Бюри.

Бюри показал, что есть различие между используемыми Приском терминами «скиф» и «гунн». «Скиф» – общее обозначение всех кочевников, а поскольку многие кочевые народы объединились под Аттилой, был найден очень удобный термин для их определения. Итак, гунны были скифами, но не все скифы были гуннами. Однако большинство ученых не признает подобного разграничения и употребляет термин «гунн» в отношении всех без разбору северных кочевых варваров. Однако это свидетельствует о неправильном понимании канонов историографии во времена, когда писал Приск. В то время термин «гунн» еще не был в ходу у классических историков. Термин считался новым варварским названием, которого историки избегали, если это было возможно, стараясь не использовать в своих сочинениях. Позже, когда работы Приска стали, в свою очередь, классикой, мы находим историков, которые использовали термин «гунн», так же как Приск термин «скиф». Это стало возможным после долгого употребления этих терминов, когда слово «гунн» стало известно каждому читателю, и появились новые, необычные названия, такие как турок, хазар, печенег и тому подобные, которые не рекомендовалось упоминать. В таком случае нам придется предположить, что, когда Приск говорит «гунн», он имеет в виду это рассуждение, и, соответственно, мы не может следовать за теми многочисленными учеными, которые считают, что акациры не были гуннами и что Эдеко (Эдикон) был германцем, несмотря на противоположное утверждение Приска. (В V веке хазары, как считает Приск, принадлежали к империи гуннов и назывались акациры[14].)

Из каких источников Приск черпал информацию? Нам не известно, была ли у него возможность использовать в своем сочинении документы прошлого. По словам Эвагрия, история правления Маркиана (450 – 457 гг. – Ред.) была написана «другими», и один или несколько неизвестных историков опубликовали свои сочинения до появления «Истории» Приска. Во всяком случае, судя по тому, настолько точно Приск описывает многие соглашения с гуннами, становится ясно, что он имел доступ к официальным документам. Кроме того, возможно, что он получал более или менее ценную информацию из бесчисленных речей, панегириков, памфлетов, исторических поэм и тому подобного. Но в целом самое верное предположить, что Приск черпал информацию из бесед с участниками событий, которые он описывал, но на которых лично не присутствовал. Его источником, по всей видимости, был Вигила, переводчик, присутствовавший на тайных беседах Хрисафия[15] и Эдеко, которого евнух пытался склонить к убийству Аттилы.

Мы знаем, что Вигила присутствовал на этих беседах и впоследствии рассказал о них историку. Если представить, что устные источники снабжали Приска основной информацией, то тогда следует относиться к его ссылкам на историю Запада с большой осмотрительностью. Знаменитый отчет о поездке Приска к Аттиле, естественно, попадает в эту категорию. Его отчет такой детальный, можно сказать, поминутный, что мало кто поспорит с утверждением Ходжкина, что Приск вел записи не просто ежедневно, но ежечасно и даже ежеминутно в течение всего посольства к Аттиле. В противном случае как объяснить, что он так точно воспроизводит все детали.

Возможно, Бюри преувеличивает достоинства Приска, когда объявляет его величайшим историческим писателем своего времени. Огорчает тот факт, что в сохранившихся фрагментах сочинения Приска очень мало хронологических отметок, не хватает географических данных, видна некомпетентность Приска как военного историка и т. д. Таким образом, по нашей оценке, выдержки из «Истории» Олимпиодора занимают более высокое место, чем «Византийская история» Приска. Тем не менее достоинства этого сочинения неоспоримы. Нет необходимости подчеркивать динамичность и живость повествования. Приск, по словам Бюри, мастер рассказа. Нам нет необходимости подробно останавливаться на его умении разъяснять курс дипломатии Византии или на огромном количестве достоверных сведений, содержащихся в работе, когда она существовала в полном объеме. Воссоздание истории Восточной Европы в середине V столетия представляет большую трудность: без фрагментов Приска нам пришлось бы очень непросто. Остальные авторы донесли до нас отдельные факты, имеющие отношение к светским делам этого столетия, и только Приск рассказал нам историю.