На Пасху он собрал всех своих вассалов в храме Святой Троицы в Фекане, в том самом месте, где тридцатью двумя годами ранее его отец, готовясь отправиться паломником в Иерусалим, представил его людям как своего наследника. На ассамблею прибыл вместе с группой сеньоров из Иль-де-Франса и Рауль, граф Валуа, тесть французского короля: не поручил ли ему Филипп I официально представлять его по этому случаю? Или же он просто хотел получить интересовавшие его сведения? Капетинг ревниво следил за успехами герцога Нормандского. Вокруг церкви, в которой должно было состояться торжественное богослужение, царила атмосфера народного праздника. Приближался кортеж знатных господ. Грубые нормандцы пальцами показывали на двигавшихся в королевской свите знатных англосаксов с длинными волосами, в одеяниях, украшенных золотой вышивкой, — экзотическое зрелище невиданной роскоши. По мановению Вильгельма установилась тишина, необходимая для богослужения. Сам он занял место на хорах, среди монахов. Затем он устроил для своих гостей роскошный пир, который украшала великолепная, прежде невиданная на континенте англосаксонская посуда, вдохновившая узревших ее на бог знает какие чудесные повествования...
Не менее роскошными подарками король осыпал монастыри Нормандии, особенно аббатство Святого Стефана, учредителем которого он сам являлся. Золотые слитки, украшенные вышивкой церковные облачения, дароносицы, чаши, «конфискованные» в английских церквях, — при виде такой красоты, восторженно предполагал Гильом из Пуатье, изумились бы даже византийцы и арабы. Королевская щедрость распространилась и на церкви, которые Вильгельм не мог лично посетить.
Бедное аббатство Святого Иакова, расположенное на самой границе с Бретанью, о котором забыли при распределении даров, получило от короля в порядке компенсации право ловить рыбу в прудах.
Первого мая состоялось освящение церкви Сен-Пьер-сюр-Див, а 1 июля, на освящении церкви Нотр-Дам в Жюмьеже, герцог-король в последний раз встречался с архиепископом Руанским Морилем, скончавшимся 9 августа. Духовенство Руана хотело было избрать его преемником Ланфранка, но тот после консультации с королем отказался. Для него предназначалась служба на ином поприще: вскоре он отправился в Рим, дабы доставить паллий для вновь избранного архиепископа Руанского Иоанна; надо полагать, его миссия имела еще и другие цели.
Видимо, по случаю празднеств, приуроченных к возвращению Вильгельма в Нормандию, епископ Амьенский Ги сочинил [30]довольно плохими латинскими двустишиями эпопею, прославляющую победу при Гастингсе, «Песнь о Гастингской битве», в которой он обрядил своих героев в маски античного театра, пытаясь уподобить их доблестным античным образцам, таким как Цезарь и Александр Македонский.
В тот триумфальный для Вильгельма 1067 год умер его тесть, граф Фландрии Балдуин, единственный из французских князей, кто еще мог соперничать с ним. Его преемник Балдуин VI правил всего три года, и после его смерти двое его сыновей поделили графство, на время похоронив могущество своей державы. Что же касается герцогства Нормандского, то в нем эра феодальных неурядиц, похоже, окончательно прошла. Только циничная Мабиль де Беллем, точно привидение из прошлого, неумолимо продолжала свою наследственную вендетту. Она никак не могла утолить свою ненависть к монахам аббатства Сент-Эвруль, учрежденного и богато одаренного ее кровными врагами из рода Фиц-Жере. Не осмеливаясь открыто вредить им (ибо она побаивалась своего супруга, доблестного Роже де Монтгомери, дружески относившегося к ним), она обременяла аббата Тьерри незаконными поборами и реквизициями. Однажды доведенный до крайности аббат пригрозил ей карами небесными. В ту же ночь Мабиль проснулась от сильной боли в челюсти, после чего в кратком приступе раскаяния подарила Тьерри церковь Сен-Мартен-де-Се.
А в Англии тем временем ни Гильом Фиц-Осберн, ни Одо из Байё не сумели продемонстрировать тех качеств политиков, которых требовала от них ситуация. Их правлению были при-сущи все недостатки, свойственные оккупационному режиму, с его повторяющейся чередой поборов, актов неповиновения и репрессий. Отсутствие короля прибавило смелости даже робким. Многие представители английской знати покинули страну, намереваясь найти поддержку за границей. Англосаксонские хроники того времени свидетельствуют о многочисленных тайных сношениях с Шотландией, Ирландией, Фландрией, а особенно с Данией, с которой связывались определенные надежды. Король Свен Эстридсен, после гибели Харальда Хардрады занявший доминирующее положение в Скандинавии, пользовался симпатией народов севера. В то время тут и там в глубинных районах Англии стали появляться небольшие отряды людей, объявленных вне закона, то ли солдат, то ли разбойников, находивших спасение в скитаниях, позволявших им ускользать от всевидящего ока властей. Нормандцы называли их «дикарями» или «лесными людьми». Против них они были практически бессильны. Среди простого англосаксонского люда эти «дикари» пользовались репутацией легендарных героев. Некоторые из них поклялись не ночевать под крышей дома до тех пор, пока в стране не останется ни одного нормандца.
В период с апреля по декабрь 1067 года в четырех регионах королевства произошли кровавые беспорядки. Жители Нор-тумбрии, не признавшие назначенного им в правители нормандцами Копси, самовольно выбрали вместо него Освульфа, сына последнего эрла из числа местной нортумбрийской знати. Копси, продолжая исполнять свою должность, игнорировал это избрание. Тогда Освульф, собрав небольшой отряд из объявленных вне закона «лесных людей», устроил на него настоящую охоту. Однажды, когда Копси пировал со своими людьми в Ньюберне, на реке Тайн, он задумал застать его врасплох, однако Копси, предупрежденный о его приближении, укрылся в церкви. Однако один из его людей оказался предателем. Освульф поджег церковь и с боевым топором в руке встал у выхода из нее. Когда Копси, задыхаясь от дыма, попытался, наконец, выйти из церкви, он был зарублен. Этот инцидент стал не столько мятежом против законной власти, сколько сведением старых династических счетов, столь обычным в Нортумбрии. Нормандцы не имели возможности отомстить за гибель своего протеже, и Освульф оставался в должности правителя все лето, пока не погиб в схватке с разбойниками с большой дороги.
На западе королевства произошло первое столкновение между нормандцами, занявшими в качестве опорного пункта Херефорд, и местным кельтским населением. Как-то раз нормандский гарнизон совершил опустошительный набег на владения мерсийского тана Эрика Дикого, и тот поклялся ото-мстить за обиду, для чего привлек себе в союзники правителей мелких валлийских королевств, уговорив их совершить вместе с ним налет на Херефордский шайр. Их отряды опустошили регион, возвратившись домой с богатой добычей, однако не причинив большого ущерба военному присутствию нормандцев.
Зато события в Кенте едва не приняли для них более серьезный оборот. Граф Эсташ Булонский, без особого энтузиазма принявший участие в экспедиции в Британию, хотя и получил после сражения при Гастингсе большие земельные владения в Англии, однако, рассорившись с Вильгельмом, еще осенью 1066 года вернулся на континент. Амбициозный, но слабовольный человек, гордый своим происхождением (его род восходил к самому Карлу Великому!), он питал к победоносному нормандцу смешанное чувство зависти и злобы. Видимо, он давно уже стремился завладеть Дувром, обладание которым вместе с Булонью сделало бы его хозяином Ла-Манша, что позволило бы ему извлекать огромную выгоду от коммерческого судоходства. Некоторые представители местной кентской знати догадывались о его амбициозных намерениях и готовы были участвовать в их реализации. Они и предложили ему в отсутствие короля захватить Дувр. Ситуация благоприятствовала заговорщикам. Волнения, спровоцированные на территориях к северу от Темзы, вынудили Одо из Байё отправиться туда с большей частью своего войска для проведения карательной экспедиции. Ближайшей же ночью после его ухода Эсташ пересек Ла-Манш, приведя с собой целую флотилию с отборным воинством. Высадившись, он овладел городом, окрестности которого находились под контролем вооруженных англосаксов. Не дожидаясь подмоги с их стороны, он окружил городскую цитадель, рассчитывая на фактор внезапности. Однако, вопреки его ожиданию, нормандский гарнизон держался молодцом. Осажденные предприняли вылазку, предварительно распустив слух, что Одо неожиданно вернулся. Обескураженный Эсташ дал приказ срочно возвращаться на суда. Слишком поздно! Большая часть его людей, обратившись в беспорядочное бегство (спасайся, кто может!), погибла, спускаясь с обрывистой скалы, на которой стояла цитадель. Что же до англосаксов, то и они бросились врассыпную, а нормандцы были слишком малочисленны, чтобы преследовать их.
